Таким образом, дни между выходами конвоев в море были заняты интенсивной учебой. Офицеры штаба и командиры кораблей большую часть времени проводили в тактической школе Дерби-Хауза, разыгрывая различные варианты охранения конвоев.

В свою очередь минеры тренировались в бомбометании до тех пор, пока им не удавалось четко отработать сбрасывание полных серий глубинных бомб с интервалом в 15 секунд. Гидроакустики практиковались в использовании асдика. Связисты решали свои задачи. Девушки из женского военно-морского резерва также посвящали офицеров в тайны новой шифровальной машинки, поступавшей на корабли.

Глава 11.

Поражение «волчьей стаи»

5 мая наша группа должна была вновь покинуть Ардженшию и выйти на соединение с тихоходным конвоем «SC-129», направлявшимся в метрополию. Уже на следующий день мы с головой ушли в знакомые и обыденные дела по приему конвоя от другого эскорта, проверке наличных судов по списку и подтягиванию отставших.

Битва за Атлантику становилась все более напряженной. Мы знали, что в течение последних двух месяцев в океане действовало наибольшее количество немецких подводных лодок. Конвои теперь уже с огромным трудом прорывали их завесы. Казалось, май должен был стать критическим месяцем. Если мы сможем сдержать натиск противника, инициатива наступления в скором времени перейдет в наши руки. Все большее число эскортных кораблей вступало в строй. В этом немалую роль сыграли поставки американских судостроительных верфей. Что касается авиации, то королевские военно-воздушные силы после долгого ожидания, наконец, выделили береговому командованию значительное количество самолетов с большим радиусом действия и таким образом повысили эффективность воздушного прикрытия в центральной части Атлантики. Скоро в достаточном количестве должны были появиться новые эскортные авианосцы. С их вступлением в строй появлялась возможность сопровождения ими каждого конвоя.

Учитывая обстановку, мы усиленно готовились к встрече с противником, которая, как мы знали, вскоре должна была произойти. Теперь уже нельзя было обойти позиции немецких подводных лодок — их стало слишком много.

Несмотря на это, первые дни конвой беспрепятственно продолжал свой путь. Я был уверен, что радист, сидевший в радиопеленгаторной рубке, своевременно предупредит нас о приближении к любой подвижной завесе немецких подводных лодок. Первое такое предупреждение мы получили только в полдень 11 мая. Немецкие подводные лодки находились где-то поблизости от нас, но по расчетам радиста, который никогда не ошибался, они еще не вступили в соприкосновение с нашим конвоем. Я всегда верил его заключениям, но на этот раз, видимо, произошла ошибка в выборе длины волны, на которой прослушивалась работа немцев. Радист пропустил наиболее важное первое донесение о том, что немецкая подводная лодка обнаружила нас. Это подтверждалось тем, что, хотя поиск, проведенный до видимого горизонта «Уайтхолл» и «Кли-мейтис», не дал результатов, в 18.00 два судна из состава конвоя — «Антигон» и «Грейдо» — были торпедированы и быстро затонули. Пока я приводил в исполнение план поиска, специально составленный на случай возникновения подобной чрезвычайной обстановки, спасательное судно «Мельроуз Эбби» подбирало уцелевших моряков. К счастью, недоставало всего двух человек с одного из этих судов. Они пропали без вести.

Эта спасательные суда, как правило, входившие в состав каждого конвоя на данном этапе битвы за Атлантику, представляли собой небольшие пароходы, специально оборудованные для спасения команд торпедированных судов. Их работа была связана с большим риском: в течение долгого времени им приходилось стоять без хода. В такие моменты спасательные суда являлись превосходной мишенью для находившихся поблизости немецких подводных лодок. Мне хорошо знакомо это тягостное ощущение беззащитности, которое испытываешь в подобной обстановке. Мы всегда восхищались мужеством экипажей спасательных судов.

Эти суда освободили командиров эскортных групп от необходимости принимать иногда мучительные решения, связанные с запрещением спасения людей с потопленных судов сразу же после атаки. Если же имелись спасательные суда, корабли эскорта могли, не отвлекаясь, заниматься решением своей главной задачи по предотвращению новых атак противника.

Потопление двух судов из состава конвоя привело меня в ярость. Впервые за девять месяцев, в течение которых я командовал группой «Б-2», были потоплены суда конвоя, эскортируемого нами. К тому же немецкая лодка прорвала нашу оборону в дневное время. Тщательный поиск лодки оказался безуспешным, и теперь мне ничего не оставалось делать, как с нетерпением ждать новой атаки, которая должна была последовать с наступлением ночи.

К этому времени из радиопеленгатор ной рубки стали непрерывно поступать доклады с пеленгами на лодку, находившуюся где-то поблизости. Но большая часть пеленгов шла за корму, и я решил держать свои силы сосредоточенными, пока не появится возможность выйти в атаку, не уходя слишком далеко назад и не ослабляя чрезмерно охранения конвоя. Перед наступлением темного времени «Хесперус» занял место в охранении за кормой конвоя. Мне казалось, что первая атака должна быть произведена с кормовых курсовых углов, если только ее не отложат до следующего дня, когда лодки смогут сосредоточиться для атаки с носовых курсовых углов конвоя С наступлением темноты я поднялся на мостик, и пока старший помощник управлял маневрами корабля, находившегося позади конвоя, мы обсуждали перспективы развития событий наступающей ночи. «Это наиболее вероятный сектор атаки сегодня ночью, — сказал я. — Предупредите радиометристов, чтобы они особенно внимательно наблюдали в кормовых курсовых углах конвоя». Оказалось, что радиометристы уже были тщательно проинструктированы.

Напряженное чувство ожидания охватило весь экипаж корабля. Сигнальщики, сменяя друг друга, коротко, шепотом, без обычных шуток передавали обязанности Все мы знали, что где-то там, в темноте, нас подстерегает враг, который подкрадывается все ближе и ближе, чтобы нанести удар. Мы только не знали направления, с которого он приближался.

Вскоре в штурманскую рубку пришли Ридли и Стенли, Они знали, что скоро должна быть объявлена тревога, но не могли вынести ожидания ее в каютах «Предупреждены ли старшие специалисты, что ночью почти наверняка будет объявлена боевая тревога?» — спросил я Ридли. — «Да, все организовано. Мы не хотим будить команду до последней минуты. Они и так мало отдыхали», — ответил он. Старший гидроакустик, готовый принять вахту с объявлением тревоги, стоял рядом с нами. Внизу командир минно-артиллерийской боевой части вместе со старшиной торпедистов бродил взад и вперед по юту, проверяя готовность противолодочного вооружения. В укрытии над люком машинного отделения сидели наш «шеф» Эндерсон и главный старшина машинистов. При первом же звуке колоколов громкого боя они готовы были броситься вниз. Никто не мог спать в эту ночь.

Наверху, на мостике, по рукам пошли кружки с приятным дымящимся какао. Первая вахта почти отстояла свое время, когда из радиолокационной рубки поступил давно ожидаемый доклад: «Слабый контакт, установлен только что Пеленг 230, дистанция 5 миль». Оставив Стенли организовывать работу расчета планшетистов, Ридли и я бросились на компасную площадку. Когда по всему кораблю загремели колокола громкого боя, я развернул корабль в направлении на контакт и поставил ручки машинного телеграфа на «полный вперед». Мы напряженно всматривались в темноту, стараясь уловить первый признак появления противника. Совершенно неожиданно сквозь линзы бинокля я разглядел белую полоску кильватерной струи немецкой подводной лодки. Изменив курс на несколько градусов влево, чтобы выйти на пересечку, я надеялся подойти к лодке прежде, чем она уйдет на большую глубину.

Вскоре мы увидели белые фонтаны водяных брызг. Это погружалась подводная лодка, открыв клапаны вентиляции и заполняя балластные цистерны. Подойдя к месту погружения, мы увидели только след лодки в виде фосфоресцирующей воронки.