Большинство современных культур маскулинно ориентировано. Дж. Ганьон иллюстрирует это анализом американской литературы для детей в 1965—1971 гг. Соотношение мужских и женских персонажей составило в изображении людей 11:1, животных — 95:1, в заголовках — 8:3. 75% главных героев книг для детей 2—6 лет, выпущенных в 1971 г. в Калифорнии, — это мужчины. При анализе 2760 рассказов в 134 сборниках соотношение мужских и женских персонажей составило в детских книгах 5:2, в взрослых — 3:1, в биографиях — 6:1, в историях о животных — 2:1.

Восприятие влияний маскулинно ориентированной культуры отражается и в детских рисунках. По данным Е. Браун, в раннем детстве девочки, как и мальчики, при просьбе нарисовать человека рисуют фигуру своего пола, но по мере взросления все чаще переходят к рисованию мужской фигуры. Мы проверили это заключение, проанализировав более 1000 рисунков детей 5—15 лет: мальчики во всех возрастах рисовали мужскую фигуру, тогда как 84% девочек 5—7 лет — женскую, а 78% 14—15-летних — мужскую. Однако однозначные выводы из этих чрезвычайно, казалось бы, демонстративных результатов были бы опрометчивы, так как, по данным Т. И. Юферевой и А. М. Прихожан, в «образах будущего» у девочек-подростков представления о муже занимают гораздо большее место, чем представления мальчиков о жене; значение этого факта усиливается и опережающим созреванием девочек по сравнению смальчиками.

Хронологически первым этапом психосексуальной социализации является социализация в семье. Культурные стереотипы и собственный опыт подсказывают родителям, каким должен быть мальчик и какой девочка. Считается, что родители более определенно отождествляют себя с ребенком своего пола и хотят быть моделью для него. На общение с детьми более или менее явно переносится стиль отношения между полами, так что отношение отцов к дочерям — это всегда немного отношение как к маленьким женщинам, а матерей к сыновьям — как к маленьким мужчинам. В свободном, неофициальном общении мужчина скажет о жене и дочери «мои женщины» или «мои девочки», а женщина о муже и сыне — «мои мужчины» или «мои мальчики». Р. Грин, суммировав данные многих исследователей, показал, что поведение родителей с сыновьями и дочерями различается и по менее осознаваемым параметрам, например по интенсивности телесного контакта, тону обращенной к ребенку речи и т. д.

Решающее значение в половой социализации принято отводить матери, проводящей с детьми больше времени. Однако все чаще подчеркивают, что роль матери и отца не может определяться количественной меркой «больше — меньше». М. Табер, к примеру, показал, что дети реагируют не просто на поведение родителей, а на их поведение в связи с полом, и допустил, что роль отца (особенно для мальчиков) может быть не только не меньшей, но и большей, чем роль матери; решающая роль принадлежит все же отношениям.

Особый канал половой социализации в семье связан с сексуальным поведением. Укажем лишь на самые общие моменты, с тем чтобы без риска повториться проанализировать эти моменты в контексте возрастного развития. Первый из них связан с тем, что даже самые сдержанные родители так или иначе демонстрируют своим поведением отношения мужчины и женщины: забота, прикосновения, объятия, поцелуи, легкие эротические реакции и т. д. Второй момент поначалу выглядит неожиданным. Р. Грин, Р. Уикс и другие исследователи интересовались развитием детей в необычных семьях, где родители были представлены мужскими или женскими гомосексуальными парами либо парами, один из членов которой хирургическим путем менял свой пол. У всех детей формировалось свойственное большинству людей гетеросексуальное влечение. Направление сексуальной ориентации, стало быть, не передается генетически и не зависит от сексуальной ориентации родителей. Окончательных объяснений пока нет. Но можно допустить, что, во-первых, имеют значение врожденные (хотя и не наследственные) причины, которые проявят себя в более позднем возрасте, а во-вторых, дети воспринимают не недоступное пока их пониманию содержание сексуальной ориентации и психосексуальной идентичности родителей, а содержание и стиль их отношений.

Третий момент, связанный с отношением взрослых к проявлениям сексуальности у детей, мы рассмотрим на примерах проведенного нами исследования. И мужчины, и женщины воспринимали детскую сексуальность как нечто, присущее лишь мальчикам и безусловно отрицательное, хотя и проявляющее себя не так сильно и активно, как взрослая сексуальность. В оценке и мужчин, и женщин детская сексуальность связывалась, в отличие от взрослой, с представлениями о болезни, которая пугает, вызывает чувства стыда и брезгливости.

Оценивая семью как фактор психосексуальной социализации в целом, отметим, что, 1) хотят того родители или нет, они неизбежно влияют и на психологическое, и на сексуальное развитие детей; 2) семья влияет на ребенка через систему отношений: родителей между собой, каждого из них и обоих вместе с ребенком; 3) успешность влияний семьи существенно зависит от степени согласованности их с существующими у ребенка врожденными особенностями маскулинности-фемининности; 4) семья служит своего рода преломляющим восприятие фильтром на путях вхождения ребенка в психосексуальную культуру.

Роль сверстников в психосексуальной дифференциации может быть оценена в двух аспектах. Первый — он упоминается чаще — состоит в том, что независимо от социального положения, расы, религии, наличия и отсутствия в школе курса полового воспитания 90% детей узнают о различии полов и сексуальности от сверстников и друзей. Информация, предоставляемая сверстниками, столь же неточна, сколь откровенно-натуралистична, но взрослым редко удается проникнуть в потаенную, развивающуюся и существующую по своим законам психосексуальную культуру детства, а тем более эффективно повлиять на нее. В этой культуре есть свой язык — сексуальный фольклор, который даже необходим для нормального развития ребенка. Второй аспект обсуждается реже, но значение его для детского развития не меньше. В среде сверстников ребенок испытывает себя как представитель пола, «обкатывает» полученные в семье полоролевые стереотипы и корректирует их в самостоятельном, не регламентируемом взрослыми общении. В детской среде, особенно дошкольной, полоролевое поведение становится одним из главных параметров оценки ребенка, а обращение детской компании прежде всего к эмоциям, а не к рассудку оказывает сильное воспитательное влияние. Недооценивать его, а тем более конфликтовать из-за него, — значит, многое в воспитании непоправимо упускать.

Воспитатель не только больше или меньше, лучше или хуже, предвзято или свободно оценивает культуру и ее влияние на психосексуальное развитие. Он сам — часть этой культуры, ее дитя, продолжающее и перерастающее ее. И одновременно он — дитя природы. Профессиональные задачи выдвигают перед ним не задачу поиска «золотой середины» (между природой и культурой), а задачу построения «золотого сечения», совершенного благодаря своей асимметричности. Далеко не в последнюю очередь это касается поиска воспитателем своего места в психосексуальном воспитании новых поколений. Требования к маскулинности мальчиков в целом жестче, чем к фемининности девочек, и мальчики в процессе психосексуальной социализации испытывают большее средовое давление. В последние десятилетия наметились довольно тревожные сдвиги в этой области. Жесткость требований к маскулинности мальчиков обрела преимущественно декларативный характер. Мальчик в ходе феминизированного воспитания переходит из одних женских рук в другие (мать — воспитательница — учительница — женщина-начальник), и, какими бы ни были призывы воспитания, сколько бы мальчик ни слышал от женщин, каким должен расти мужчина, он воспитывается прежде всего как «удобный в обращении» для женщин. Жесткость требований к маскулинности растет параллельно с социальными барьерами на путях маскулинизации, создавая мощный эмоционально-когнитивный диссонанс, способствующий либо полоролевой растерянности, либо утрированно-маскулинным полоролевым ориентациям. В связи с этим требования к фемининности девочек прогрессирующе уменьшаются, в диапазон их полоролевых ориентаций все больше и больше включаются маскулинизированные стереотипы поведения взрослых женщин. Наконец, сопряженные со многими трудностями отношения мужчин и женщин проецируются не просто на отношения мальчиков и девочек, а на усвоение детьми дисгармоничных, потенциально конфликтных установок маскулинности-фемининности. В связи со всем сказанным свойственные массовому сознанию последнего времени метания между крайними мнениями о феминизации мужчин и маскулинизации женщин едва ли можно признать корректными, а тем более воспитательно-продуктивными. Дело не в том, что такие крайние мнения объективно существуют, но в эмоциональной окраске их обсуждения. Изменения стереотипов маскулинности и фемининности одинаково трудны и для мужчин, и для женщин. Уменьшить эти трудности можно, лишь изменяя отношения, а не осуждая людей. Кто как не педагог больше и лучше других должен чувствовать и понимать, что фронтальная атака на явление оборачивается атакой на личность, а наиболее эффективные пути воспитания пролегают через помощь личности, тем более развивающейся в ее свободной и позитивной самореализации!