— Обойдусь.

— Ну, как знаешь. Тогда я пошел.

Он сунул руки в карманы брюк и вразвалку отправился к своей машине. Она стояла через один грузовик от Митиной. Колька забрался на сидение, достал из кармана френчика папиросу, закурил.

Митя опустил крышку капота, обошел вокруг машины, пинками опробовал скаты, туги ли, и сел на подножку, подставив лицо под дождь солнечных лучей. Он зажмурил глаза, и в зрачках по красному фону век поплыли разноцветные кружочки.

«Как красиво! — подумал он. — Будто радуга. Только еще красивее».

В это время из конторы вышла лаборантка с квитками. Митя получил свой анализ и направился к кабине.

Его трехтонка стояла третьей от весов. Митя включил зажигание, дал подсос и нажал кнопку стартера. Стартер взвывал, но двигатель оставался безмолвным. Зарокотали моторы задних машин. Передняя уже въезжала на весы. Митя снова и снова нажимал кнопку стартера, но результат был тот же. Он выпрыгнул из кабины, схватил заводную ручку, просунул конец ее в храповик и попробовал завести вручную — мотор даже не чихнул. Вот двинулась на весы предшествующая ему машина, сзади стали сигналить. Мальчик выключил зажигание и открыл капот. Стоявший сзади грузовик начал объезд Митиной машины.

— Что, сынок, — крикнул ему из кабины шофер-зубоскал из соседнего колхоза, — искра в баллон ушла? А ты ее ломиком оттуда, ломиком.

— Э-эх, — услышал Митя нарочитый Колькин басок. — Насажают мелюзгу из детского сада в машины — вот и возись с ними. Ладно, хоть не первым стоит, а то бы у весов и пробка.

Чтоб не заплакать от досады, Митя крепко, до боли закусил нижнюю губу и стал отвертывать свечи.

К нему подошел пожилой шофер.

— Шафранова машина?

— Его.

— А сам-то где? В больнице? Ишь ты-ы-ы. А я не слыхал… Когда положили? Надо будет заехать. Та-ак. Ну, а ты, значит, теперь один?

Митя молча кивнул.

— Та-ак, — еще раз в раздумье повторил шофер. — Ну, а что у тебя с машиной? Сюда как ехал? Хорошо? Свеча барахлила? Та-ак. А ну-ка, крутни.

Митя взялся за заводную ручку. Но сколько он ни крутил, все было безрезультатно. Грузовик стоял, словно мертвый.

— Та-ак. От машины никуда не отлучался? Хм… И к ней никто не подходил? Колька? Этот ваш шалопай? Тогда все ясно: старая шоферская традиция — портить машины начинающим шоферам. А ну-ка, давай подумаем, где и что быстро и незаметно можно повредить, чтобы машина не завелась.

Пожилой шофер задумчиво почесал затылок и деловито склонился над мотором.

Минут через пять бумажный шарик был извлечен, двигатель взревел, и грузовик сдвинулся с места. Но очередь уже прошла. Митя развернулся и встал в «хвост» колонны, как этого требовал порядок.

Только спустя час он выехал с элеватора. Колька ему встретился километрах в десяти от райцентра. Он уже делал второй рейс. Поравнявшись, Колька расплылся в довольной улыбке и приветливо помахал рукой. Митя сердито сдвинул брови и отвернулся.

Поздно вечером, окончив работу, Митя поставил в гараж машину и, усталый, направился в конторку механика, чтобы сдать путевой лист. В конторке толпились шоферы, пахло махоркой, бензином. Табельщица Валя старательно выводила цифры на доске показателей. Митя передал механику путевой лист и стал ждать. Когда Валя заполнила последнюю графу, против номера своей машины Митя увидел цифру, которая была меньше всех. Не говоря ни слова, мальчик почти бегом выскочил из конторки и скоро вернулся с маленьким флажком в руках.

— Вот. Не достоин я, — сказал Митя и бережно положил флажок на стол механика.

Тот удивленно поверх толстых роговых очков взглянул на подростка, затем быстро кинул взгляд на доску показателей и понимающе опустил веки. В конторке стояла тишина. Пожилые шоферы хмуро, исподлобья смотрели на подростка. Один Колька злорадно улыбался.

На следующий день больницу Митя проезжал без сигнала.

10

В это утро Митина машина у весов оказалась первой. Чуть занимался рассвет и серебристо-синие звезды нехотя уступали свое место оранжевым отблескам еще не видимого за горизонтом солнца. Где-то вдали гудели моторы — это шли на элеватор грузовики. На подъездных путях пыхтел маневровый паровоз.

Заспанная лаборантка вышла из конторки и, недовольно косясь на водителя, подошла к машине. Митя открыл дверцу. Приблизившись, женщина увидела за рулем мальчика, и взгляд ее потеплел.

— А-а, шафрановский страдалец… Ну-ну, что привез? Давай опробуем. Сырое, поди.

— Где там сырое! Дождей-то уж сколько не было…

— Посмотрим. Может быть, незрелое.

Она взяла пробу и ушла.

Митя приник лицом к баранке, задумался. Не заметил, как задремал.

Разбудил его резкий сигнал. Он открыл дверцу кабины и, протирая глаза, спрыгнул на землю. Позади стоял грузовик. Митя взглянул на номер, и руки сжались в кулаки. Подошедший грузовик заглох.

— А-а, утро доброе, шоферила! — Колька подошел к Мите и, как равному, протянул ему руку.

Митя, будто не видя ее, приоткрыл дверцу своей кабины и влез на сиденье.

— Ишь ты! — Колька поставил ногу на подножку крыла. Митя захлопнул дверцу и поднял боковое стекло.

Колька отошел в сторону и, не найдя, что сказать, стал насвистывать что-то «стильное». Но быстро оборвал свист и угрюмо буркнул:

— Ну, подожди, шоферила…

К элеватору подходили машины.

11

Был полдень, Митя отъехал от ссыпного пункта и свернул в улицу, выходящую на проселочное шоссе. Здесь на углу, в маленьком зеленоватом особняке, размещалась чайная. Возле нее, выстроившись в ряд у обочины дороги, стояло с десяток машин. На крылечке, громко разговаривая, толпились шоферы. Мальчик хотел проехать мимо, но от толпы вдруг отделился Колька и, выбежав на середину дороги, преградил путь.

— Здорово, шоферила! — весело приветствовал он. — Сегодня мы с тобой еще не виделись. Заводи вот туда машину, ставь в рядок. Пойдем пообедаем. Так и быть, хоть ты и косишься на меня, а столешник я тебе поставлю.

— Еще чего. Пей уж сам, а я непьющий.

— То есть как непьющий? — искренне удивился Колька. — Шоферов непьющих не бывает. Раз уж записался в нашу братию — действуй по-нашему. — Он тряхнул кулаком и оглянулся на дверь чайной. Кое-кто из молодых шоферов одобрительно кивал головой.

Митя растерялся.

— Я на току обедаю. Мне мама молока дает с собой и хлеба, — словно оправдываясь, сказал он и указал на бутылку, заткнутую бумажной пробкой.

— Хе-хе-хе, да ты, я вижу, сосунок. А еще в шоферы записался. Погоди, я в аптеку сбегаю, соску тебе куплю. Так-то сподручней будет.

Колька сделал движение назад, и в ту же секунду на его плечо легла тяжелая ладонь колхозного шофера Михаила Семеновича Шоферского.

— Ты чего это над парнишкой измываешься? Умен больно? Тебе за ним ещё тягаться надо. Отойди от машины и не смущай мальчишку. А ты, сынок, меньше с ним разговаривай. Делаешь свое дело — и делай.

— Так ведь он…

— Держись ближе к старым шоферам… Мы ведь тебя, можно сказать, сыном Ивана Васильевича считаем. Он шофер первоклассный. Нам, старикам, и то у него есть чему поучиться. Понял? А сейчас правь за мной.

Михаил Семенович сделал обгон, и Митя, пристроившись в хвост, показал обескураженному Николаю язык.

В школе прозвенел звонок. Веселая ребятня высыпала на лужайку. По дороге из райцентра идут две машины: впереди — Михаила Семеновича, сзади — Мити.

— Дяденька, подвези. Митя, остановись!

Митя притормаживает, и ребята гурьбой запрыгивают в кузов.

Галя Муренкова, не спрашивая разрешения, открывает с правой стороны дверцу кабины и поудобней усаживается на сидении. Митя включает скорость, опускает педаль сцепления, и машина плавно трогается с места.

12

Сегодня Митя проезжал село, когда занятия первой смены в школе еще не кончились. Порожняком на предельной скорости он ехал по селу, торопясь скорее на ток. Вдруг из-за угла наперерез машине выбежало несколько мальчишек. Митя притормозил, чтобы ненароком кого-нибудь не задавить. На подножку машины вскочил брат Кольки, Васька Филин, прозванный так за большие навыкате глаза и длинный крючковатый нос. Он открыл дверцу и, ставя ногу на полик, тоном, не допускающим возражений, скомандовал: