К рассвету 21 октября катер МО-239 подошел к небольшой пристани Лехтма на восточном берегу полуострова Тахкуна. Сутки назад с нее эвакуировали командование Сааремаа и Хийумаа. Катер был встречен минометным и пулеметным огнем. Эту часть полуострова уже захватили немцы. Был убит командир катера МО-239 лейтенант А. И. Терещенко, тяжело ранены командир звена старший лейтенант Шевченко и политрук Погребинский. Единственный командир, остававшийся в живых, младший лейтенант С. Г. Гончарук немедленно поставил дымзавесу и отошел от пристани.
Шесть немецких торпедных катеров атаковали наш катер, стремясь его отрезать от моря и прижать к берегу.
Катер МО-239 сам атаковал торпедные катера и вступил в бой с ними. Один против шести. В результате боя он уничтожил два немецких торпедных катера. Остальные катера противника вышли из боя под прикрытием дымзавесы и скрылись.
Катер МО-239 военкома СУС не снял. Полковой комиссар Биленко, оказывается, ушел раньше на мотоботах Горбунова.
Командование СУС плохо организовало эвакуацию. Наши четыре катера МО и шесть мотоботов, прибывшие на рассвете 20 октября к полуострову Тахкуна, долго ожидали погрузки. В итоге часть мотоботов ушла на Ханко значительно недогруженной, часть перегруженной. Горбунов снимал людей с Тахкуна во время боя. Наши бойцы, стоя по грудь в холодной воде и дожидаясь очереди на посадку, продолжали отстреливаться. Гитлеровская авиация на рассвете утопила один наш мотобот, но без пассажиров. Торпедные катера фашистов пытались перехватить наши МО и мотоботы на переходе в море. Эти атаки были отбиты с помощью наших истребителей, а потом и береговых батарей. Противник потерял при этом несколько катеров.
21 октября в течение всего дня на Ханко приходили с Хийумаа мелкие катера и лодки.
Последней пришла оттуда 22 октября шхуна «Мария», имея на борту всего 60 человек. Многие были ранены. Гитлеровцы 22 октября полностью овладели островом. Мы сумели снять с него всего 570 человек. Мало, очень мало!
Все батареи острова Хийумаа, как и на Сааремаа, были взорваны. Теперь в устье Финского залива остались только наш полуостров и маленький Осмуссаар.
Мы продолжали обороняться, живя под огнем. Снятых с Хийумаа людей распределили по разным частям, старшие командиры ждали первой оказии на Большую землю. А мы усиленно готовились к зиме.
Несколько раз я заставлял командование 8-й бригады провести разведку и захватить «языка». Мы остро нуждались в сведениях о противнике, никто не мог нам в этом помочь, сами должны раздобыть для себя разведданные, а «языка» все нет. Я пригрозил командиру бригады и военкому, что, если в течение двух суток не будет взят хоть один пленный, вызову на перешеек группу матросов-гранинцев с островов — уж они-то «языка» добудут.
Но и такое «воздействие на самолюбие» не помогло — нет пленных, и все. Приказал генералу Дмитриеву вызвать с Хорсена, где отрядом уже командовал капитан Тудер, двадцать краснофлотцев и послать их на передний край обороны бригады.
23 октября на КП полковника Симоняка прибыла эта разведгруппа под командованием мичмана Ивана Петровича Щербаковского. Симоняк сам отправился во второй батальон 335-го стрелкового полка.
Двое суток наши матросы осматривались, изучали подходы. В ночь на 26 октября с помощью саперов бригады они преодолели минные поля, противотанковый ров, снова минные поля, проволочные заграждения и углубились в расположение противника. Взяли одного финского солдата в плен, связали и притащили в свой окоп. Задача была выполнена быстро и смело.
Взятый в плен финский солдат дал очень ценные сведения. Во-первых, пленный подтвердил, что в начале августа финское командование вывело три пехотных полка, т. е. дивизию, на восточный фронт. Во-вторых, рассказал о том, что перед фронтом бригады расположены 55-й пехотный полк, отдельный финский стрелковый батальон и отдельный батальон из финских шведов-добровольцев. Общая численность 55-го полка — 3000 человек, шведского батальона — 1000 человек, стрелкового батальона — 800 человек. На переднем крае находится один из батальонов 55-го полка и шведский батальон. Точно, как в начале военных действий. Остальные два батальона 55-го пехотного полка занимают участок обороны в 4–6 километрах от бывшей границы. Отдельный финский стрелковый батальон выведен с 20 октября на отдых в местечко Хельта.
Рассказал «язык» о многом. О системе охраны ночью, о состоянии обороны — не буду перечислять, многие ценные тогда для нас сведения мы получили от этой разведки. Позволю себе привести только следующее: из разговоров солдат 3-го батальона пленный знал, что в июле, при высадке десантной группы с Ханко на остров Бенгтшер убито, ранено и пропало без вести около ста солдат противника — из островного гарнизона, а также из высаженного контрдесанта. Пленный рассказал, что офицерский состав распространяет среди рядовых слухи, будто в гарнизоне базы Ханко до сорока тысяч человек, подвоз боеприпасов и продовольствия прекращен, боеприпасов почти нет, а продовольствия хватит не более как на месяц. Большинство солдат верит этим слухам. Нас интересовало состояние обороны Таммисаари. Пленный ответил, что гражданское население эвакуировано из этого города. Город сильно разрушен артогнем, рядовой состав туда не допускается. Город охраняют подразделения 55-го полка. Таммисаарские мосты уцелели, но железнодорожная станция и узел разрушены.
Несколько раньше этой вылазки, а именно 23 октября, мы пытались разведкой боем выяснить положение противника на островах севернее Хорсена. Высадка на остров Престен окончилась неудачно и дорого нам стоила. Я не разрешил добиваться успеха. Наши истребители энергично атаковали на подходе к Престену резервы противника, два больших катера с солдатами потопили и еще два повредили.
Как-то вечером в конце октября ко мне на КП пришел военный корреспондент В. А. Рудный, служивший в Политическом управлении флота. Он много времени пробыл на Ханко и отлично изучил базу, появляясь там, где только завязывались бои. Особенно часто он был в отряде капитана Б. М. Гранина. Так что он был хорошо знаком всем нам и мне в том числе.
В. А. Рудный предложил мне прочитать проект письма гангутцев защитникам Москвы. Письмо было составлено хорошо. Я позволю себе процитировать его.
«Дорогие москвичи! С передовых позиций полуострова Ханко вам — героическим защитникам советской столицы — шлем мы пламенный привет!
С болью в душе узнали мы об опасности, нависшей над Москвой. Враг рвется к сердцу нашей Родины. Мы восхищены мужеством и упорством воинов Красной Армии, жестоко бьющих фашистов на подступах к Москве. Мы уверены, что у ее стен фашистские орды найдут себе могилу. Ваша борьба еще больше укрепляет наш дух, заставляет нас крепче держать оборону Красного Гангута.
На суровом скалистом полуострове в устье Финского залива стоит несокрушимая крепость Балтики — Красный Гангут. Пятый месяц мы защищаем ее от фашистских орд, не отступая ни на шаг.
Враг пытался атаковать нас с воздуха — он потерял 48 „юнкерсов“ и „мессершмиттов“, сбитых славными летчиками Бринько, Антоненко, Бискуп и их товарищами.
Враг штурмовал нас с моря — на подступах к нашей крепости он потерял два миноносца, сторожевой корабль, подводные лодки, торпедные катера и десятки катеров шюцкоровцев, истребителей, мотоботов, барказов, шлюпок и лайб, устилая дно залива трупами своих солдат.
Враг яростно атаковал нас с суши, но и тут потерпел жестокое поражение. Тысячи солдат и офицеров погибли под ударами гангутских пулеметчиков, стрелков и комендоров. Мы отразили все бешеные атаки отборных немецко-фашистских банд. В кровопролитном бою мы заняли еще 17 новых важных финских островов.
Теперь враг пытается поколебать нашу волю к борьбе круглосуточной орудийной канонадой и шквалом минометного огня. За четыре месяца по нашему крохотному полуострову фашисты выпустили больше 350 тысяч снарядов и мин.
В гнусных листках враг то призывает нас сдаться, то умоляет не стрелять, то угрожает изничтожить до единого. Льстит, перед нами заискивает гитлеровский холуй — барон Маннергейм, — уговаривая сложить оружие и сдаться. Он называет нас в своем обращении „доблестными и храбрыми защитниками Ханко“.
Напрасны все эти потуги! Крепок и несокрушим дух нашего коллектива, едина и монолитна наша семья. Никогда никому не удастся заставить гангутцев сложить оружие и склонить голову перед проклятыми варварами, которые вторглись огнем и мечом на нашу Родину.
Месяцы осады сроднили нас всех боевой дружбой. Мы научились переносить тяготы и лишения, сохранять бодрость духа в самые тяжелые минуты, находить выход тогда, когда, кажется, нет уже возможности его найти.
Здесь, на этом маленьком клочке земли, далеко от родных городов и родной столицы, от наших жен и детей, от сестер и матерей мы чувствуем себя форпостом родной страны. Мы сохраняем жизнь и уклад советского коллектива, живем жизнью Советского государства.
И много, упорно работаем, сознавая огромную ответственность, возложенную на нас народом, Коммунистической партией, доверившими нам защиту Красного Гангута. Каждый свой шаг, каждое движение мы подчиняем делу обороны советской земли от врага. Мы научились сами изготовлять оружие, снаряжение, строить под вражеским огнем подземные жилища и укрепления, восстанавливать разрушенные, изношенные механизмы, лечить тяжелые раны. В суровой боевой обстановке закалились советские люди.
Для нас сейчас нет другого чувства, кроме чувства жгучей ненависти к фашизму. Для нас нет другой мысли, кроме мысли о Родине. Для нас нет другого желания, кроме желания победы.
Среди нас есть много ваших земляков — сынов великого города Москвы. Вам не придется краснеть за них, Они достойны своего славного города, стойко отражающего напор фашистских банд. Они дерутся в первых рядах гангутцев, являются примером бесстрашия, самоотверженности и выдержки.
Здесь, на неуютной каменистой земле, мы, граждане великого Советского Союза, не испытываем одиночества, мы знаем, что Родина с нами, Родина в нашей крови, в наших сердцах, и для нас сквозь туманы и штормы Балтики так же ярко светят путеводные кремлевские звезды — маяк свободы и радости каждого честного человека.
Каждый день мы жадно слушаем по радио родную речь, родной голос любимой Москвы, пробивающийся сквозь визг финских радиостанций. „Говорит Москва!“ — доносит до нас эфир, и в холодном окопе нам становится теплее. Светлеет темная ночь над нами. Мы забываем про дождь и непогоду. Родина обогревает нас материнским теплом. Крепче сжимает винтовку рука, еще ярче вспыхивает огонь ненависти к фашизму, огонь решимости победить или умереть.
Родные наши друзья! Затаив дыхание мы слушаем сводки с боевых фронтов. Острой болью отдается в нашей душе каждый шаг гитлеровских орд по дорогам к столице.
Вместе с вами мы переживаем каждый ваш успех, радуемся каждому сокрушительному удару, который вы наносите кровавым полчищам Гитлера.
Ваша борьба дает нам много жизненных сил, поднимает нашу уверенность и бодрость. Мы будем бороться до самой победы, никогда не дрогнут наши ряды! Никогда не властвовать над нами фашистским извергам.
Мы научились презирать опасность и смерть. Каждый из нас твердо решил:
— Я должен или победить, или умереть. Нет мне жизни без победы, без свободной советской земли, без родной Москвы!
Победа или смерть! — таков наш лозунг.
И мы твердо знаем: конечная победа будет за нами!..»