На командном пункте базы стало известно о положении на Эльмхольме в 4 часа утра. Командиру 2-го боевого участка генералу Дмитриеву было приказано: «Остров не отдавать. Выслать подкрепление». Нашим истребителям: с рассветом вылететь к Эльмхольму и непрерывно барражировать над заливом, не допускать к острову подкреплений и не выпускать с него врага, уничтожать живую силу и плавсредства в этом районе, а также помогать гранинцам в бою.
Противник, закрепившись в северной и средней части Эльмхольма, действительно начал переброску подкреплений на остров. Наши наблюдатели с Хорсена, Старкерна, Фуруэна и Кугхольма увидели три катера, высаживающих на Эльмхольм солдат. Летчики заметили еще один катер и две шлюпки. Обратно эти катера и шлюпки уходили тоже загруженные, очевидно, вывозили в тыл раненых и убитых.
Летчики потопили возле Эльмхольма, у крупного финского острова Стурхольм и в бухте Вестервик десять шлюпок и катеров. Меткий огонь пушек и крупнокалиберных пулеметов, катеров МО, непрерывные налеты наших батарей заставили противника начать отход. В полдень большая шлюпка, полная солдат, пыталась уйти с Эльмхольма, но ее обстрелял летчик А. Лазукин с истребителя И-153. Шлюпка вновь приткнулась к острову.
Б. М. Гранин готовился к бою за остров. Он получил к 19 часам пополнение — двести человек добровольцев из береговой базы торпедных катеров, участка ПВО и команды, обслуживающей 81-ю авиаэскадрилью. Из этого пополнения ему было приказано сформировать усиленную роту и в 21 час, атаковав противника, выбить его с Эльмхольма.
Вновь сформированную роту Гранин посадил на четыре катера, на пятом установили крупнокалиберный пулемет, пулеметчикам дали задание: подавить огневые точки врага во время боя. Звено истребителей находилось в воздухе непрерывно.
С этим десантом в бой пошел и комиссар отряда Данилкин.
В 20 часов 42 минуты наши батареи, включая и железнодорожные, открыли интенсивный огонь по островам Порсе, Престен, Стурхольм, бухте Вестервик и северной части Эльмхольма.
В 21 час 21 минуту началась высадка. Шюцкоровцы, подавленные ураганным налетом нашей артиллерии, огня по катерам с десантом не открывали. Стрелять они начали только при высадке.
Катера МО, самолеты, артиллерия, гарнизоны Старкерна, Фуруэна и гарнизон отбитого теперь гранинцами Эльмхольма не дали противнику возможности спастись, бежать на свои острова.
Эльмхольм снова стал нашим. Мы считали, что противник потерял в этих боях не менее трехсот бойцов. Гранинцы захватили немало трофеев.
Гранин вернул Эльмхольм. Но я не был этим удовлетворен. Капитан Гранин — хороший воин, хороший командир, его любили бойцы. Но почему он, заняв впервые этот остров, сразу вывел оттуда на Хорсен роту и оставил для обороны только взвод младшего лейтенанта Шевцова? Потому что остров сильно обстреливали финская артиллерия и минометы? Так почему же Гранин не укрепил его оборонительными сооружениями? Лес есть на Хорсене, камень — на месте, времени мало, но все же достаточно, чтобы закрепиться на захваченных островках, как закрепляется наступающая пехота.
Вскоре мы вызвали на полуостров капитана Б. М. Гранина и его нового комиссара старшего политрука С. А. Томилова, сменившего в ночь эльмхольмского боя Данилкина, и устроили разбор происшедшего. Гранин и Томилов получили от меня и Расскина приказ: работать не разгибая спины, а острова укрепить.
Гранин и Томилов взялись за укрепление своего боевого островного района.
Вновь установилось затишье, если не считать продолжающегося артиллерийского обстрела островов и территории полуострова. Противник ослабил огонь по городу: ответный обстрел военных объектов Таммисаари на него подействовал.
19 августа батальон 270-го стрелкового полка, переправясь на подручных средствах, выбил противника с острова Берхольм и сразу на нем закрепился.
8-я бригада закончила строительство всех трех батальонных районов второй полосы обороны: более девяти десятков новых дзотов, защищенных от прямого попадания 152-миллиметрового снаряда, целую систему противотанковых сооружений, много каменных надолб — по типу финских. Таким образом, новый 219-й стрелковый полк получил свой участок обороны. Решили строить третью полосу обороны на участке динамитный завод — Лонгис. Эта полоса проходила в середине полуострова, ее наметили не только как тыловую полосу обороны бригады, но и как еще одну отсечную позицию на случай высадки противника в восточной половине полуострова. Срок окончания строительства этой полосы определили 1 сентября.
За бригаду я был спокоен. Меня, правда, начинала тяготить ее некоторая пассивность. В августе взяли последнего пленного и больше никак не могли захватить «языка». Зато отлично работали в бригаде снайперы, среди которых было немало бывших пограничников отряда Губина под общей командой начальника одной из застав С. М. Головина. Добрых два десятка снайперов бригады и пограничников имели на счету каждый по 10 и даже по 20 уничтоженных врагов.
Почин бригады подхватили на островах. У Гранина отлично работала целая снайперская группа — Исаков, Резник, Желтов, Симановский. Григорий Исаков приезжал с Хорсена на полуостров обучать других снайперов, он был искуснейшим стрелком.
В середине августа мы заметили, что на переднем крае, где «Ударная группа Ханко» сосредоточила значительные силы, наступило затишье. Прежнего настойчивого и упорного противника перед передним краем бригады как будто нет. Стало меньше солдат и на восточной группе островов. Похоже, противник вывел часть своих войск на другой участок. Но куда?
Нужен «язык», но передний край противника на узком перешейке столь плотен, что скрытно и внезапно проникнуть через него и захватить «языка» разведчикам бригады не удавалось.
На перешейке — затишье, а вот на островах севернее Хорсена противник стал действовать активнее. Возможны новые попытки отбить потерянное. Пришлось усилить отряд Б. М. Гранина ротой 51-го отдельного строительного батальона, то есть бойцами, умеющими и воевать, и строить дзоты.
Нас, естественно, волновало положение на материке — в Эстонии. Мы регулярно получали сведения об обстановке на фронте 10-го стрелкового корпуса 8-й армии, который с боями отходил к морю и Таллину. Гитлеровские дивизии продолжали его теснить, отрезая от общего фронта и окружая с суши. 7 августа немцы прорвались к Финскому заливу в районе Кунды, и таким образом Таллин и обороняющие его части оказались в глубоком тылу, в полукольце, связанные теперь с Кронштадтом и Ленинградом только фарватерами Финского залива, уже заминированного противником и перекрытого его батареями с обоих берегов. Я помню день, когда мы получили эту тяжелую весть о выходе фашистов к Кунде. Мы собрались вместе — комиссар базы Расскин, начальник штаба Максимов, начальник оперативного отделения Теумин и я — и обсудили возникшее положение.
По всей вероятности, противник сосредоточит теперь все усилия на том, чтобы взять Таллин с суши, как были взяты Либава, Виндава, Рига. Но Таллин сейчас — главная база флота. Значит, флот вынужден будет уйти в Кронштадт. Моонзундские острова и Гангут теряют свое главное оперативно-стратегическое значение как передовые базы флота и позиции для обороны устья Финского залива. Чем мы будем оборонять вход в Финский залив? Катерами МО?
Противник явно отказался от немедленного штурма полуострова, ослабил свои части на ханковском участке фронта, куда-то их перебрасывая. Значит, нам, несмотря на активизацию наших действий, не удалось «натянуть на себя» войска противника, чтобы ослабить его натиск на Ленинград. Нас просто стерегут, а Таллин под серьезнейшей угрозой. Чем, какой активностью мы можем сейчас помочь? Наступать? Но дальше залива Таммисаари мы не продвинемся.
В соответствии с обстановкой я предложил командованию флота помощь гангутцев в обороне главной базы. На Таллин наступают, по данным штаба флота, три фашистские дивизии — это 30–40 тысяч человек. Наших войск на Моонзунде больше двадцати тысяч, на Ханко — более двадцати пяти. Кулак в полсотни тысяч крепко сколоченных, обстрелянных бойцов сможет вместе с частями 10-го корпуса, артиллерией, флотом держать Таллин, во всяком случае надолго оттянет на себя силы фашистов, стремящихся к Ленинграду. Не оставят они такую боеспособную силу у себя в тылу.