Сифилис был крайне неприятным заболеванием, потому что не только передавался половым путем, но и имел три стадии, каждая хуже предыдущей. Первая стадия обычно проявлялась в виде шанкра на гениталиях, уродливого, но безболезненного образования. Спустя время наступала вторая стадия, характеризовавшаяся самыми разными симптомами, от более или менее сильных болей до выпадения волос. Как и первая стадия, вторая заканчивалась примерно через месяц даже в том случае, если пациент не лечился.
Для двух третей заболевших все на этом заканчивалось благополучно, однако оставшаяся треть сталкивалась с настоящим кошмаром. Инфекция могла протекать в скрытой форме в течение двадцати лет, а потом вдруг наступала третья стадия сифилиса. Болезнь методично и безжалостно разрушала кости и ткани организма. Одно время в Лондоне существовал «Клуб безносых». Больной мог лишиться неба. Смерть нервных клеток превращала жертву в развалину. Симптомы варьировались, но один был ужаснее другого. Несмотря на все это, люди на удивление смело шли на риск. Джеймс Босуэлл за тридцать лет девятнадцать раз переболел венерическими болезнями.
Лечение сифилиса было тяжелым. В качестве лекарства использовали ртуть; это токсичное вещество оставалось в арсенале врачей до XX века и перестало употребляться лишь с изобретением антибиотиков. После приема ртути у больных появлялись все симптомы отравления: кости делались губчатыми, зубы выпадали, — но альтернативы не было. «Ночь с Венерой — вся жизнь с Меркурием[79]», — говорили в те времена. Между тем ртуть не полностью вылечивала сифилис, а всего лишь ослабляла его симптомы.
В отличие от нынешнего времени, медицина в XIX веке была поразительно неэффективной и крайне неприятной. Врачи могли справиться лишь с малым количеством недугов. Зачастую их лечение только усугубляло состояние больного. Больше всего везло тем, кто не обращался за помощью к докторам и выздоравливал без их вмешательства.
Самыми несчастными были те пациенты, которым требовалась операция. За несколько веков до появления анестетиков испытывались разные методы снижения боли. Одним из них было кровопускание: в задачу врача входило обескровить пациента настолько, чтобы он потерял сознание. Некоторые доктора вводили в прямую кишку раствор табака (наверное, это на некоторое время и в самом деле отвлекало пациента). Самым распространенным средством были опиаты, главным образом в виде опийной настойки, однако даже самые большие дозы не могли заглушить сильную боль.
Ампутация конечности обычно длилась меньше минуты, так что самая мучительная боль была не слишком долгой, но затем врач должен был перевязать сосуды и зашить рану, и это тоже надо было выдержать. Приходилось работать быстро. В 1658 году Сэмюэлу Пипсу удалили камень в почках; хирургу понадобилось всего пятьдесят секунд, чтобы добраться до почки, найти и вырезать камень размером с теннисный мяч (имеется в виду теннисный мяч XVII века, который был намного меньше современного, но все же не совсем уж крошечный). Пипсу здорово повезло, как отмечает Лайза Пикард, потому что в тот день хирург оперировал его первым и его инструменты были относительно чистыми. Несмотря на быстроту операции, для выздоровления Пипсу понадобилось больше месяца.
Сейчас трудно понять, как пациенты выносили дикую боль при более сложных операциях. В 1806 году писательница Фанни Берни, жившая в Париже, почувствовала боль в правой груди, которая постепенно стала такой невыносимой, что она уже не могла поднимать руку. Медики диагностировали рак груди и назначили мастэктомию. Операцию должен был делать знаменитый военный хирург Жан-Доминик Ларрей, слава которого основывалась не только на его мастерстве и множестве спасенных человеческих жизней, но и на его молниеносной скорости. Позже он прославился тем, что в 1812 году, после Бородинского сражения, выполнил двести ампутаций за двадцать четыре часа.
Берни испытала чудовищные мучения, а затем на удивление спокойно их описала. Почти таким же болезненным, как сама операция, было ее ожидание. Шли дни, тревога все усиливалась, и вдобавок утром назначенного дня Берни узнала, что хирурги задерживаются на несколько часов. Она записала в своем дневнике:
Я ходила взад-вперед до тех пор, пока у меня не осталось никаких эмоций и я не превратилась в тупое апатичное существо, ничего не чувствующее и ни о чем не думающее, — в таком состоянии я оставалась до тех пор, пока часы не пробили три.
В этот момент она услышала, как к ее дому быстро подъехали четыре кареты. Спустя несколько мгновений в комнату вошло семеро серьезных мужчин в черном. Берни дали выпить успокоительное — она не пишет, что именно, но обычно в таких случаях употребляли вино, смешанное с лауданумом. Кровать передвинули в центр комнаты; чтобы не испачкать хороший матрас и простыни, кровать заранее застелили старым бельем. Берни пишет:
Тут меня начала бить сильная дрожь. Я испытывала не столько страх перед болью, сколько ужас и отвращение при виде всех этих приготовлений… Я села на кровать; мистер Дюбуа уложил меня на матрас и накрыл мне лицо батистовым носовым платком. Однако платок был прозрачным, и я увидела через него, что кровать окружили семеро мужчин и медсестра. На вопрос, надо ли меня держать, я ответила отказом, но когда сквозь батист блеснула полированная сталь, я закрыла глаза…
Узнав, что они собираются отрезать мне всю грудь, я ощутила неописуемый ужас. Когда нож вошел в мою плоть, я закричала, и кричала с перерывами на протяжении всей операции. Хорошо, что этот крик уже не стоит у меня в ушах. Боль была чудовищной.
Когда я опять почувствовала инструмент, описывающий дугу в моем теле (плоть упорно сопротивлялась скальпелю хирурга), я подумала, что умираю. Я постаралась больше не открывать глаза.
Но операция продолжалась. Берни чувствовала и слышала, как скальпель скребет по кости и как хирурги удаляют больную ткань. Вся процедура длилась семнадцать с половиной минут, а потом пациентка выздоравливала в течение нескольких месяцев. Но операция спасла ей жизнь. Она прожила еще двадцать девять лет, и рак больше не давал о себе знать.
Неудивительно, что люди иногда, страшась боли и докторов, занимались самолечением. Губернатор Моррис, один из тех, кто подписал Декларацию независимости, умер, проталкивая в свой пенис китовый ус, чтобы таким способом прочистить закупоренный мочеточник.
В 1840-х появились анестетики, но они, как правило, не избавляли от болей, а лишь оттягивали их на послеоперационный период. Кроме того, анестетики способствовали росту числа хирургических процедур, так что боли и страданий тоже только прибавилось.
Хирурги по-прежнему не мыли рук и не стерилизовали свои инструменты, поэтому многие пациенты, выжившие после операций, умирали в муках из-за различных инфекций, которые объединялись понятием «заражение крови». Когда в 1881 году стреляли в президента Джеймса А. Гарфилда, его в конце концов убила не пуля, а врачи, которые, ощупывая рану, занесли инфекцию грязными руками.
Даже без хирургического вмешательства люди умирали довольно часто и по разным причинам. Так, в 1758 году в Лондоне в списке умерших было зарегистрировано 17 576 имен и более 80 причин смерти. Большинство умерло от оспы, лихорадки, чахотки или просто «от старости», однако упоминались и менее распространенные причины смерти:
«подавился салом» — 1
чесотка — 2
«замерз до смерти» — 2
эрготизм — 4
летаргия — 4
ангина — 5
глисты — 6
самоубийство — 30
сифилис — 46
лунатизм — 72
утопление — 109
гангрена — 154
«от зубов» — 644
Каким образом «от зубов» погибло столько народу, похоже, навсегда останется тайной. Списки умерших в Бостоне примерно за тот же период показывают, что причины смерти могут быть еще более неожиданными: «выпил холодной воды», «застой жидкости», «нервная лихорадка», «испуг».
79
Слово mercury по-английски означает и «Меркурий», и «ртуть», которая считалась металлом бога Меркурия.