Зачастую от слуг требовалось не просто выполнить определенную работу, но выполнить ее в соответствии со строгими стандартами, изобретенными теми, кто сам никогда подобной работой не занимался. В шотландском поместье Мандерстоун бригада рабочих дважды в год разбирала, полировала, а потом опять собирала главную лестницу, посвящая этому целых три дня в году. Некоторые обязанности были так же унизительны, как и бессмысленны. Историк Элизабет Гарретт рассказывает, что в одном доме дворецкому и его персоналу вменялось выкладывать запасную ковровую дорожку вокруг обеденного стола в столовой, прежде чем его накрыть, чтобы зря не топтать хороший ковер. В Лондоне одна горничная жаловалась, что хозяева заставляют ее снимать рабочую одежду и надевать «что-нибудь более приличное», прежде чем выйти на улицу и найти для них наемный экипаж.

Продовольственное снабжение большого дома было невероятно хлопотным делом. Бакалейные товары закупались всего два-три раза в год и хранились большими партиями: чай — в ящиках, мука — в бочках, сахар — в больших конусообразных емкостях. Прислуга должна была уметь правильно складировать продукты и долго сохранять их свежими.

Слугам приходилось самим готовить многие расходные материалы, с помощью которых они затем выполняли работу. Чтобы накрахмалить манишку или почистить туфли хозяина, требовалось сначала изготовить крем по собственной рецептуре. Готовые кремы для обуви появились в продаже только в 1890-х годах. До этого средства для чистки и полировки обуви варили в домашних условиях из смеси различных ингредиентов; разумеется, это зелье не только чистило сапоги, но и пачкало кастрюли, ложки, мешалки, руки, а также все остальное, что соприкасалось с ним в процессе изготовления. Крахмал получали из риса или картофеля, и это тоже был утомительный труд. Даже постельное белье и другие текстильные изделия не продавались в готовом виде. Люди покупали отрезы ткани и сами шили из них скатерти, простыни, рубашки и полотенца.

Во многих больших домах имелись чуланы, где стояли перегонные кубы для изготовления крепких напитков; здесь же изготавливалась масса других вещей: чернила, средства против вредителей, мыло, зубная паста, свечи, воск, уксусы и маринады, косметические кремы, косметика, крысиный яд, порошки от блох, шампуни, лекарства, растворы для удаления пятен с мрамора, лоска на брюках и даже веснушек (поговаривали, что последние выводятся с помощью буры, лимонного сока и сахара). В состав этих ценных средств входили самые разные, порой неожиданные компоненты: пчелиный воск, желчь молодых бычков, квасцы, уксус, скипидар и пр. Автор одного справочника середины XIX века советовал ежегодно чистить картины смесью «соли и отстоявшейся мочи», однако чьей именно мочи и как долго следовало ее отстаивать, оставлялось на усмотрение самого читателя.

В домах нередко было столько буфетных, кладовок, чуланов и других подсобных помещений, что большая часть дома практически принадлежала прислуге. В своей книге «Дом джентльмена» (1864) Роберт Керр пишет, что типичное жилище богача насчитывало двести комнат (с учетом всех кладовых и чуланов), из них почти ровно половина представляла собой подсобки и спальни для домашней прислуги. Если добавить сюда конюшни и другие надворные постройки, то получится, что практически все поместье находилось в распоряжении наемных работников.

Распределение труда иногда было весьма сложным. Керр разделил подсобные помещения на девять категорий: кухня, пекарня и пивоварня, холл «для прислуги высшего ранга», холл «для прислуги низшего ранга», погреба и надворные постройки, прачечная, уборные, «дополнительные комнаты» и коридоры. Впрочем, каждый дом был устроен по-своему. В ирландском Флоренс-корте имелось свыше шестидесяти подсобных помещений, а в Итон-холле, чеширском имении герцога Вестминстерского, — всего шестнадцать; довольно скромная цифра, если учесть, что герцог держал больше трехсот слуг. Все зависело от бытовых предпочтений и привычек хозяина, хозяйки, дворецкого и экономки.

В большом сельском доме почти наверняка можно было найти ружейную, ламповую, кубовую комнаты, кладовую для хлеба, чулан дворецкого, рыбную кладовую, пекарню, угольный склад, кладовую для дичи, пивоварню, отдельные комнаты для хранения ножей, щеток, обуви и по меньшей мере еще дюжину других подсобных помещений. В Лангайдрок-хаусе в графстве Корнуолл имелась специальная комната, где хранились подкладные судна. А в одном валлийском доме, по словам историка Джульетт Гардинер, была даже специальная комната, предназначенная исключительно для глаженья газет (чтобы в руки хозяину они попадали сухими и теплыми). В самых больших (или наиболее старинных) жилых зданиях были предусмотрены отдельные чуланы для разных видов посуды, специй, домашней птицы и прочие, еще более экзотические, помещения, например кувшинная (ewery) — комната, где хранились кувшины для воды; старое английское слово ewer («кувшин») каким-то образом произошло от латинского aquarius («водный»).

Названия некоторых служебных помещений не так прямо описывают их назначение, как может показаться. Кладовая для продуктов (buttery) не имеет никакого отношения к маслу (butter), но связана с бочонками (butts): в кладовке стояли бочки с элем и другими напитками. По происхождению это слово — искаженное французское boutellerie («кладовая для бутылок»), от него же образовались английские слова butler («дворецкий») и bottle («бутылка»); первоначально дворецкий заведовал винным погребом.

Любопытно, что слово dairy («маслодельня», «молочная ферма») этимологически вообще не связано с продуктами, оно произошло от старофранцузского dey, «девушка». Иными словами, молочная ферма была не столько источником молочных продуктов, но прежде всего местом, где можно встретить хорошенькую девушку-молочницу.

Во всех домах, кроме самых бедных, хозяева редко заглядывали в кухню и вообще на территорию прислуги. По словам Джульетт Гардинер, хозяева «только в общих чертах представляли себе условия, в которых живут их работники». Нередко глава семьи вообще ничего не ведал о своих слугах, помимо их имен. Многие хозяева домов даже не ориентировались в полутемных служебных помещениях.

Каждый аспект жизни хозяев дома, а также их гостей и прислуги был строго регламентирован. Строгий протокол диктовал, в какую часть дома можно заходить, какими коридорами и лестницами пользоваться, какие двери открывать: все зависело от того, кто ты — гость или близкий родственник, гувернантка или домашний учитель, ребенок или взрослый, аристократ или простолюдин, мужчина или женщина, прислуга высшего или низшего ранга. Регламент был настолько суров, рассказывает Марк Жируар в книге «Жизнь в английском загородном доме», что в одном роскошном поместье послеполуденный чай подавали в одиннадцати разных комнатах для одиннадцати разных рангов людей. В своей истории прислуги сельских домов Памела Сэмбрук рассказывает, как две сестры работали в одном и том же доме — одна горничной, другая няней, но им не разрешалось при встречах разговаривать друг с другом и даже показывать, что они знакомы, поскольку они принадлежали к «совершенно разным социальным слоям».

Слуги почти не имели времени ухаживать за собой, тем не менее их постоянно упрекали в неряшливости. Упрек крайне несправедливый, ведь трудовой день начинался в 6.30 утра и заканчивался в десять вечера, а то и позже, если вечером случались какие-то светские мероприятия. Создательница одного справочника по домоводству сетует, что ей бы очень хотелось предоставить своим слугам хорошие уютные комнаты, но у прислуги, к сожалению, вечный беспорядок. «Поэтому чем проще обставлена комната для прислуги, тем лучше», — делает вывод автор.

К началу Эдвардианской[41] эпохи прислуге было принято давать половину выходного дня в неделю и один полный выходной день в месяц — не слишком щедро, если учесть, что в течение этих драгоценных часов свободы им надо было успеть купить себе что-то нужное, постричься, навестить родных, сходить на свидание, как-то развлечься, да и просто отдохнуть.