Постепенно нарастало недовольство и самим князем. Мы видим разлад его со старшей дружиной, заметны, хотя они и сознательно затушевывались в летописи, шероховатости в его отношениях с клиром. Военные неудачи последних лет, когда из пяти походов три завершились поражением, также отложили свой отпечаток на отношения к князю, ведь военная функция князей на Руси XI–XII в. была едва ли не самой главной. Немаловажную роль играли и личностные мотивы: отход князя от активной общественной деятельности, где его роль должна быть главенствующей: суд, например. В целом, это приводило к нарушению традиционных форм общинных связей. Ведь города-государства Древней Руси — это, по сути дела, большие территориальные общины, которые принимали форму государства, и княжеская власть занимала в них вполне определенное и ответственное место.
Андрей становился непопулярным у населения, институт княжеской власти не исполнял свои функции. Заговор против князя был осуществлен при молчаливом согласии общества: и верхов, и «людья». Летопись красочно живописует сцену убийства владимиро-суздальского князя.
Возглавил заговор некто Петр, зять боярина Кучки. С ним были ключник Анбал (по происхождению — осетин), княжеский ключник Яким Кучкович и Ефрем Моизович. Всего в заговоре участвовало 20 человек. Летней ночью они пришли ко дворцу Андрея. Но тут их охватил страх и трепет. Страх они утопили в медовухе, которую пили здесь же в медуше — специальном погребе. В покои князя вела лестница, которая сохранилась до сих пор в Боголюбове. Поднявшись вдоль стен, расписанных фресками, заговорщики оказались на втором этаже и затем по переходу пришли к опочивальне князя. Дверь была заперта, и убийцы пошли на хитрость. Сказал один, стоя у дверей: «Господин, господин!» Князь спросил: «Кто тут?» Тот отвечал: «Прокопий». Прокопий был личный слуга Андрея. Князь сразу распознал обман: «О, паробьче не Прокопья». Тогда они начали бить в дверь и силой выломали ее. Князь хотел схватить меч, но ключник Анбал еще днем вынул его. Перед опочивальней был узкий коридор, узким был и дверной проем. Поэтому в комнату ворвались только двое заговорщиков. Обладавший недюжинной физической силой, закаленный в боях князь и без оружия сбил одного из противников с ног. Но силы были неравны. Князь не уберегся от сабельного удара и упал. Тут ворвались и другие заговорщики. В темноте они умудрились ранить одного из своих сообщников, которого князь опрокинул на пол. Затем они стали наносить удары Андрею. Думая, что князь убит, убийцы взяли своего раненого друга и ушли. Андрей же через некоторое время очнулся. Держась за стену, он вышел на площадь и пошел «под сени». Заговорщики услышали его стоны и вернулись. Они поднялись во дворец, но не обнаружили там князя, что вызвало панику среди них. Тогда они стали искать его по кровавым следам и нашли. Страх ожесточил их еще больше. Они стали рубить его мечами, так что отсекли левую руку.
Смерть князя стала сигналом к грабежам его имущества. Эти грабежи никакого отношения не имеют к классовой борьбе, а являются архаическим способом перераспределения богатства на коллективных началах. У древних народов имущество правителей часто считалось принадлежащим всем.
После смерти Андрея вопрос о княжении стал яблоком раздора между Ростовом и Суздалем, с одной стороны, и Владимиром — с другой. Завязалась борьба, в ходе которой городские общины приглашали на княжение различных князей. Владимирцы делали ставку на князя Михаила Юрьевича — брата Андрея. Началась война между Ростовом и Владимиром, в результате которой перевес оказался на стороне Ростова. Михаил вынужден был уйти из Владимира, и там стали править ростовские бояре. Терпение владимирцев быстро иссякло, и они вновь пригласили на княжение Михаила. В 1177 г. болезненный Михаил умер, и ростовцы вновь начали борьбу за свой приоритет, приведя «своего» князя Мстислава Ростиславича из Новгорода. А владимирцы посадили на столе Всеволода Юрьевича (1177–1212), прозванного за многочисленность своего семейства Большое Гнездо. Война стала неизбежной, и все попытки Всеволода предотвратить ее оказались безуспешными. Победа осталась за Владимирской волостью и ростовцы вынуждены были повиноваться ей и ее князю.
Владимирский город-государство становился все более могущественным, активизируя свою внешнюю политику. Владимир вмешивается в дела своего южного соседа Рязани, посылает своих правителей в Новгород. Более того, Всеволод, опираясь на силу своей волости, сажает князей и в Киеве. При нем совершаются походы и на волжских болгар. Могущество Всеволода потрясало современников. Автор «Слова о полку Игореве» восклицал: «Ты бо можеши Волгу веслы рас-кропити, а Дон шеломы выльяти!»
Но будучи грозой для соседей, князь был другим в своей земле. Ему приходилось прислушиваться к мнению «людей» — массы городского и сельского населения Владимирр-Суздальской земли. Не раз он действовал, подчиняясь требованиям владимирцев. После его смерти его оплакивала «вся земля».
Как и в Галицкой земле, на далеком Северо-Востоке процесс волостного дробления несколько задержался, и земля сохраняла свою силу долгое время. Однако в начале XIII в. во всех важнейших центрах — Ростове, Владимире, Переяславле — утвердились свои князья. Константин, Юрий и Ярослав Всеволодовичи, севшие в этих городах, предстают перед нами не феодальными властителями, отгороженными от народной массы, а князьями, избранными и утвержденными народом. Это значило, что стремление городских волостей к самостоятельности достигло здесь уже значительных размеров, поскольку князья приглашались городскими общинами. Социальное развитие здесь шло в общерусском русле. Нельзя согласиться с теми исследователями, которые полагают, что в Северо-Восточной Руси уже в XIII столетии наметились объединительные тенденции, что проявлением этих тенденций была политика владимирских князей Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Для подобных выводов нет достаточных оснований. Они представляют собой своеобразную ретроспекцию порядков уже московского периода нашей истории. В первой четверти XIII в. Ростово-Суздальская земля распалась на несколько городов-государств, волостей.
§ 6. Галицко-Волынская Русь
На юго-западе находились Галицкая и Волынская земли. Города-государства формировались здесь в рамках племенных территорий бужан, волынян, хорватов, тиверцев и уличей. То была обширная область, простиравшаяся от Побужья до бассейна реки Сан. Она граничила с Польшей, литовскими землями, «горы Угорские» (Карпаты) отделяли ее от Венгрии; на юго-востоке границы земель охватывали земли Причерноморья от Южного Буга до Дуная. Геополитическое положение накладывало отпечаток на политическое развитие этих земель, так как соседние государства постоянно вмешивались в их внутренние дела. Оно определяет и специфику источников, сосредоточенных, прежде всего, на внешнеполитических событиях, междоусобной борьбе князей, «крамолах» бояр.
Волынская земля получила свое название от древнего племенного центра — Волыня на Буге. Местные союзы племен рано оказались в орбите влияния Киева, оказывая военную помощь киевским князьям и выплачивая дань. Но здесь отношения Полянского центра с подвластными ему племенами, в принципе аналогичные отношениям с другими покоренными восточнославянскими племенами, осложнялись тем, что помимо приднепровской Руси сюда стремились проникнуть Чехия и Польша и территории стали предметом соперничества.
На смену племенным центрам в конце X — начале XI в. здесь выдвигается Владимир — будущий стольный город Волынской земли, впервые упомянутый в летописи под 988 г. Он расположился неподалеку от Волыня, что позволяет говорить о «переносе города», понимая под этим перемещение правящих функций из одного города в другой.
Здесь консолидируется вечевая община, идет процесс формирования города-государства, свидетельством чего является появление собственного княжения, утверждение епископии. Но в первой половине XI в. город покорно принимал к себе на княжение сыновей великого князя киевского. Ярослав Мудрый посадил во Владимире своего сына Игоря, затем Всеволод Ярославич передал город Ярополку Изяславичу.