— Ino wa arimasen deshita? (Собаки с тобой нет?) — грозно спросил он.

— Ino wa arimasen deshita… — ответил Фрэнк с грустью.

Ему удалось сыграть расстройство и печаль, якобы вызванные отсутствием его преданной подруги, а между тем мешок все сильнее оттягивал его костлявое плечо. Фрэнку казалось, что он слышит собачье дыхание.

— Ino wa arimasen deshita! — повторил капитан Нисси, и на его лице появилась триумфальная улыбка.

Быстро кивнув, он удалился. Колени Фрэнка тряслись, он с облегчением поставил мешок на трап, радуясь, что можно наконец отдохнуть от своей ноши. Кто-то толкнул его, и он перемахнул через несколько ступеней к трюму. Никаких спасательных жилетов узникам не полагалось. Жилеты были заперты в шкафчиках на верхней палубе, неподалеку от спасательных шлюпок.

Фрэнк с мешком за плечами присоединился к остальной массе тел в темноте нижней палубы. Уже будучи в трюме, он обнаружил, что место переоборудовано под тюрьму. Неровные доски устилали пол и делили помещение на два этажа. Лестница первого этажа утопала в темноте второго.

Условия здесь были совершенно невыносимыми. Высота составляла всего четыре фута — на нижнем уровне нельзя было даже выпрямиться. Кроме того, народу набилось столько, что лечь тоже не представлялось возможным. Поэтому всем пришлось сидеть на корточках, расположившись рядами. Фрэнк нашел себе место на верхнем уровне. Здесь было немного лучше благодаря наличию бойниц. Во время движения корабля сюда должен был поступать хоть какой-то воздух.

Фрэнк сидел с Лесом Сирлом, Джоком Девани и другими, прислонившись спиной к стальной балке. Стало довольно жарко. Сверху, разрезая темноту трюма, через люк проникал слабый луч света. Но вскоре и люк был закрыт гигантской плитой, изолировав их от всего мира. Узники сидели впотьмах в лужах из собственного пота.

Когда люк закрылся, Фрэнк подумал, что пришло время выпустить Джуди. Ее голова высунулась из мешка, язык свисал. Тяжело дыша, она осматривала новую обстановку. Немного погодя Фрэнк достал ее и напоил водой, взятой еще из лагеря. Они приготовились к нелегкому путешествию в Сингапур.

Была уже вторая половина дня, когда «Van Waerwijck» отшвартовался и выскользнул из гавани. Как только он вышел в открытое море, вокруг выстроился конвой из двух танкеров, грузового корабля и пары японских патрульных корветов — для охраны. Мерный плеск волн убаюкивал, людей клонило в сон, но он оказывался прерывистым и беспокойным. В этом маленьком помещении не хватало места, чтобы лечь, а о том, чтобы размяться, не могло быть и речи.

Лес Сирл безрезультатно пытался вытянуть ноги. Пришлось свернуться калачиком вокруг балки, с обратной стороны которой лежал уже другой пленный. Что касается Джуди, то, несмотря на ужасные условия, она выглядела вполне счастливой. Она была с Фрэнком и своей большой семьей, своими друзьями; она избежала участи, которая была уготована ей капитаном Нисси.

Когда начало смеркаться, корабль остановился и бросил якорь. Двигатели заглушили, однако жар от них не давал покоя еще всю ночь. С рассветом «Van Waerwijck» снова отправился в путь. Было 26 июня 1944 года, и этот день навсегда останется в памяти всех, кто был на борту.

После очередных жалоб пленным разрешили небольшую прогулку. Узников группами выводили подышать свежим воздухом на двадцать минут. Но, разумеется, пленному 81А-Медан не удалось воспользоваться этим. Джуди, как безбилетный пассажир, должна была оставаться в темном трюме, чтобы не быть обнаруженной.

Вниз постоянно подавались ведра горячей воды, поэтому узники имели возможность заваривать себе чай. Но обезвоживание в результате повышенного потоотделения происходило быстрее, чем пополнение в организме баланса жидкости. К полудню яростное солнце достигло зенита. Зловещая тишина воцарилась на корабле. Пленные молча страдали: казалось жара расплавляла мозг. Тишину нарушали лишь больные малярией и дизентерией — их стоны и исступленный бред периодически слышались то тут, то там.

Забившись в угол, Джуди молчаливо наблюдала за всем этим. Даже здесь ее присутствие поднимало моральный дух пленных. Сам факт того, что она по-прежнему среди них, доказывал, как она важна в их борьбе с японцами. Она была символом их стоического сопротивления и выживания, которое оказалось возможным, несмотря на все происходящее.

Напротив Джуди в трюме сидел молодой сержант британской армии Питер Хартли. Он отличился в битве за Сингапур и отказался сдаться в плен, хотя был получен соответствующий приказ от командования. Он украл лодку с причала и по реке Индрагири совершил точно такое же путешествие, как и команда Джуди.

Он достиг захваченного порта в тот же момент, что и Джуди со своими компаньонами, поэтому также упустил возможность спастись на корабле союзников и оказался в Глогоре.

Он был истово верующим христианином еще до начала войны, и однажды британский священник в лагере попросил его помочь в проведении ритуала похорон. Вскоре святой отец заболел и скоропостижно скончался, а Хартли не успел как следует всему научиться.

У него не было опыта проведения религиозной службы и благословения, однако он заместил умершего священника в Глогоре, выполняя свою работу безукоризненно. Сейчас, сидя в душном трюме некогда голландского судна, он всю дорогу наблюдал за бело-коричневой собакой, поражаясь истории ее жизни. В Глогоре все знали о цепочке ее приключений: на патрульном корабле, в Сингапуре и во время плена в Глогоре. Воспоминания о ее подвигах усиливали их уверенность в необходимости пребывания Джуди с ними.

Она была здесь, на борту, чем-то вроде контрабанды, подвергая всех риску. Но главное — они все еще были вместе. Хартли благодарил Бога, что тот позволил собаке остаться незамеченной. Ее присутствие на адском корабле успокаивало. Хартли смотрел и смотрел на нее. Джуди положила голову между передними лапами и отдыхала. Постепенно ее глаза закрылись, жара притупила чувства, движения корабля укачали ее — она заснула.

Но ни людям, ни собаке не суждено было отдохнуть.

В водах восточной Суматры 26 июня было спокойно и солнечно. «Van Waerwijck» находился на пути к Сингапуру. Никто на корабле не подозревал, что их координаты засекла британская подводная лодка.

Первым, что заметил капитан подводной лодки «Truculent» Роберт Александер, было перышко дыма на горизонте. Через минуту он увидел воздушное судно, кружащее над дымком — скорее всего, это был самолет сопровождения. Капитан приблизился на расстояние три с половиной тысячи ярдов, откуда четко можно было рассмотреть в перископ вражеские корабли. Британский командующий понимал, что наткнулся на японский конвой. Осмотрев все цели от начала до конца, он обратил внимание на двухмачтовый пароход, из трубы которого вился черный дым. Он представлялся ему самой заманчивой целью. Не зная о том, что на борту парохода находятся сотни пленных британских солдат, командир Александер выпустил четыре торпеды и опустился на глубину пятьдесят футов.

В это время Леса Сирла вызвали на палубу. У него появился шанс вдохнуть свежего воздуха. Хотя на самом деле его вызвали чистить туалеты — не очень радостное занятие, — он почувствовал потрясающее облегчение после сидения там, внизу. На пути к туалетам шестое чувство заставило его взглянуть на море. Он похолодел. Прямо под водной поверхностью протянулись неистовые пенистые хвосты торпед. Он не мог ошибиться. Все четыре торпеды неслись прямо на них!

Лес, не успев до конца осознать это и остолбенев от шока, заорал:

— Торпеды! Торпеды со стороны порта!

Его крик прозвучал слишком поздно, чтобы можно было успеть предпринять какой-либо маневр. Несколько мгновений спустя первая торпеда ударила в корпус «Van Waerwijck». Она вонзилась с тыльной стороны трюма, смежной с хранилищем угля. Все, кто был в этот момент на палубе, сразу поняли, что произошло, и некоторые успели выпрыгнуть за борт. Но те, кто находились внизу, услышали только глухой стук и ощутили содрогание судна. Они никак не могли осознать, что корабль атакован.