— Война выиграна только когда все враги мертвы. Умиротворенный враг — все еще враг.

— Очередная гладиаторская мудрость, Ангрон. Посмотри, на моих людей, стоящих вокруг тебя. Ты и впрямь ничего не понял?

— Твои люди проигрывают, Леман, — ухмыльнулся тот брату. — Давай до последнего вздоха, а? Пусть кровь прольется в танце разящих клинков. Поглядим, чей Легион выстоит.

— Никто не выстоит. Но ты умрешь в тот же миг, как мои люди откроют огонь.

— Для меня нет в смерти какой-то священной тайны, Русс. Нет повода для страха, — после этого он рассмеялся вопреки причиняемой Гвоздями боли, рассмеялся так сильно, что на глазах выступили слезы. — Быть может, я ей буду даже рад! Наш «возлюбленный» отец дал тебе полномочия, пес? Ты действительно можешь меня убить, или твое позерство уже зашло слишком далеко? Прибежишь на Терру и доложишь, что потерял контроль над своими ублюдочными дворнягами так же, как приписываешь мне?

Глаза Ангрона, сузившиеся от боли в щелки, вперились в глаза брата, и он расхохотался еще сильнее.

— Битвы не должно было случиться! Я вижу это в твоих глазах. Ты зашел слишком далеко, маленький палач, и теперь боишься того, чем все кончится, — он шагнул ближе, и его веселье стало болезненным и свирепым. — Казнь — это убийство беспомощной добычи, Русс. А здесь, «брат», ты вынужден участвовать в честной схватке.

Он снова кивнул в сторону поля боя.

— И я повторю — твои люди проигрывают. Знаешь, почему? Потому что у твоих есть то, за что стоит жить. Им не все равно. А мои бьются ради удовольствия, зная, что им недоступна жизнь вне войны. Собственные жизни не заботят их так же, как и меня, таков дар Гвоздей Мясника. Воины, а не солдаты. Воины, которые не боятся смерти и не пытаются от нее уберечься. Они не защищаются, они убивают. Они отбрасывают прочь все мысли о своих жизнях, жадно желая оборвать чужие. Запомни это, Русс. Запомни как следует.

— Это еще не конец, — посулил Русс.

— Тешь свою помятую гордость как угодно, шавка.

Леман Русс, примарх Влка Фенрика, сделал долгий и глубокий вдох и взвыл к небесам.

— Он выл? — переспросил Лоргар. Его широко раскрытые глаза были перламутровыми от мягкого изумления.

— Сигнал к отступлению, — отозвался Ангрон. — Отступлению с боем: Пожирателям Миров потребовалось больше времени, чем ты можешь представить, чтобы понять, что сражение окончено. Пока Легион Русса бежал к своим десантным кораблям, у меня целые роты еще пытались драться с Волками, — он усмехнулся. — Они набрали много трофеев на свой счет. Многие до сих пор их носят.

Лоргару пришлось несколько секунд смотреть на изуродованное лицо брата, чтобы убедиться, что это была не какая-то затейливая шутка.

— Ты не ответил на вопрос Русса, — произнес он. — Ты действительно ничего не уяснил из того боя?

Ангрон моргнул, в его взгляде появилась доля вялого удивления.

— А что за откровение должно было меня посетить? Я уяснил, что ему не давали разрешения убить меня. Уяснил, что он блефовал в надежде вернуть меня на Терру на привязи, покорного его прихотям.

— Нет, — Лоргар едва дышал от ошеломления. — Нет, нет, нет. Ангрон, ты упертый глупец. Это все неважно.

— На том поле было больше мертвых Волков, чем Пожирателей Миров. Это важно.

С этим тоже можно поспорить, — подумалось Лоргару, однако он оставил все как есть.

— Русс вчистую тебя победил. Ты говорил, что он был в твоем распоряжении, однако он свободно отполз.

— Отполз, — снова усмехнулся Ангрон, смакуя слово.

— А когда поднялся, ты был окружен. Он мог тебя убить.

— Он попытался и не смог.

— Его люди, Ангрон. Тебя мог убить его Легион. Приказывал того Император, или нет, но Русс сохранил тебе жизнь. Он не отступал с позором, гордец… — Лоргар вздохнул. — Вероятно, он всю дорогу обратно к Терре горевал, что у тебя такой медный лоб, и надеялся, что ты учтешь непревзойденный урок о братстве и верности. Посмотри, что произошло. Да, ты победил его в поединке. Да, твои люди сразили больше его воинов. И все же, кто выиграл битву?

— Пожиратели Миров, — без колебаний ответил Ангрон.

Несколько секунд Лоргар просто смотрел на него.

— Я ценю, что каждое живое существо по-своему понимает и оценивает жизнь в силу сути восприятия. Но даже для тебя это невероятно глупо, брат.

— Ты утверждаешь, что Волки победили, — казалось, Ангрон скорее позабавлен, чем смущен.

— Как ты не видишь? — Лоргар сцепил пальцы, пытаясь обуздать собственный темперамент. — Они одержали победу, которая достойна быть навеки вычеканенной на их доспехах. Пока ты упивался своей силой, сыновьям Русса хватило верности, чтобы придти к нему, окружить вас обоих и угрожать твоей жизни, когда ты стоял во главе своего Легиона. Возможно, это самое полное тактическое превосходство в истории Легионес Астартес. Оно почти поэтично в своей элегантности и эмоциональном значении. Он доказывает верность своих сыновей, а твои бросают тебя на смерть. Он доказывает, как Гвозди вредят твоему Легиону. Он доказывает тактическое преимущество следования цели над дракой просто ради убийства. Он сохраняет тебе жизнь в надежде, что ты увидишь это все, и преподает тебе дорогостоящий урок, а ты в ответ ухмыляешься и объявляешь себя победителем.

На сей раз Ангрон не засмеялся. Лоргар видел по напрягшимся мускулам брата, что где-то у него в сознании щелкнул какой-то когнитивный переключатель, и ярость Ангрона вновь нарастала.

— В ту ночь сбежал лишь один из нас. Он слаб.

— Кровь Богов, — Лоргару еще удавалось говорить спокойно, пусть и с трудом. — Примархи это мостик между Императором и видом, который он ведет за собой. Мы все слабы, поскольку равны. Все. Мы — это преувеличенное человечество с его достоинствами и недостатками.

— Я не слаб. Я никогда не был слаб.

— Если ты не в состоянии понять урок Русса, то ты не просто слаб, но еще и глуп.

Лоргар видел по глазам Ангрона, как сложно Пожирателю Миров не позволять себе сомкнуть руки на горле брата. Он уже набирал воздуха, чтобы прокомментировать самообладание Ангрона, когда корабль задрожал у них под ногами, и они снова выпали из варпа. Металл издавал стоны, сам корабль корчился в муке от того, что его выбросило обратно в холодные не-волны реального пространства. Благородный машинный дух «Лекса» начинал любить путешествия по Морю Душ.

Ангрон медленно выдохнул, издав медвежье фырканье. Его налитые кровью глаза перестали болезненно блестеть, а дрожь в руках унялась.

— Забудь про Ночь Волка. Я пришел из-за Нуцерии.

— И я тебе ответил, — парировал Лоргар, продолжая наблюдать, как гнев брата угасает после выхода корабля из варпа.

Покрытый шрамами примарх посмотрел на золотого. Ангрон впервые осознал, что единственные раны, которые Лоргар не смог — или, возможно, не захотел — залечить, были порезы на щеках, оставленные когтями Коракса на Смертных Полях.

Он уже устал попадаться на изящные словесные гамбиты Лоргара, и на сей раз не собирался поддаваться на провоцирующую реплику брата.

— Я тебя уважаю, — признал он. — Однако никогда не полюблю.

Проявив редкое внимание и участие, Ангрон встретился с братом глазами.

— Впрочем, ты мне действительно должен, ведь я спас твою жизнь. Поэтому я дам тебе спасти мою.

Лоргар улыбнулся и поклонился, словно жрец.

— В таком случае, готовься, — произнес он. — Мы доберемся до Нуцерии через месяц. Ты возвращаешься домой, Ангрон.

Ангрон вновь издал низкое гортанное рычание «Ммм». Его изуродованное лицо медленно озарилось железнозубой улыбкой.

— Интересно, помнят ли они меня.

Ход времени в варпе не был похож ни на что другое. Даже на защищенных кораблях касание нереальности просачивалось внутрь и искажало восприятие часов в мышцах и разумах находящихся на борту смертных. Минутные задачи могли вызывать изнеможение, как будто ими занимались несколько часов. Все с трудом засыпали, и многих терзали мрачные сны. Когда у членов экипажа подходил цикл отдыха, нередко случалось так, что к началу следующей смены они покидали каюты раздражительными и почти не отдохнувшими.