- Пижемский Лев Валерианович, 63 лет, доктор физико-математических наук, в прошлом заведующий одной из крупных лабораторий, впрочем, это тебе не важно: от дел он уже отошел. Коллекционер, библиофил, собирает все, равно как и торгует всем.
- Следующий, - попросил Трегубец.
- Ермилов Геннадий Андреевич…
- Генеральный директор «Гентрейд консалтинг», - прервал Пакина Трегубец.
- Ого. В цвет? - спросил Пакин.
- Именно. За это стоит выпить.
- Только чуть-чуть, - попросил Дмитрий Владимирович, - печень что-то пошаливает.
- О, брат, за здоровьем нужно следить. Ну да пятьдесят грамм лечебных - не помеха, - и Трегубец потянулся бутылкой к рюмке Пакина. Они выпили. Пакин кинул в рот маленький маринованный огурец и вопросительно посмотрел на Трегубца. - Ну, говори, говори.
- Что тебя интересует?
- Практически все.
- Все рассказывать долго, да и опасно. Одно тебе могу сказать: как раз недавно Геннадий Андреевич Ермилов выезжал в Лондон. Встречался ли он там с Кошеновым - сказать тебе не могу, но то, что был - это несомненно.
- Ну, раз уж был, то непременно встречался, - сказал Трегубец. - Тем более, что…
- Что? - прервал его Пакин.
- Впрочем, это не важно. Одним словом, я уверен: встречался.
- Хорошо. Что тебя интересует по поводу этого джентльмена?
- Чем он занимается? Не томи, Дмитрий Владимирович. Целый день пытаюсь выяснить, никак понять не могу.
- Никто понять не может. Снаружи это довольно простая фирма: есть издательский концерн - холдинг, как это нынче принято называть, издает какую-то никому не нужную рекламную продукцию, что-то о природе, что-то о погоде и тому подобное, то есть то, что бесплатно в аэропортах распространяется.
- Понимаю, далее.
- Далее интересней. Видишь ли, выпускают они один занятный журнальчик, тоже бесплатный, причем, я бы сказал, «спецраспространения»: для крупных коммерсантов, для заводов, фирм.
- Какова же тематика?
- А вот это - самое любопытное, - улыбнулся впервые за весь вечер Пакин. - Журнальчик называется «Война и мир».
- То есть? - удивился Трегубец.
- А то и есть: война, то есть средство нападения, и мир, то есть средство защиты.
- Любопытно.
- Само по себе издание безобидное: печатают статьи каких-то инженеров, что-то таскают из Интернета, что-то - из устаревших научных справочников, ну, объявления всякие о международных салонах, о предложениях заводов-изготовителей и так далее. Но печатают они его - закачаешься!
- За рубежом? - спросил Трегубец.
- Именно. В Италии. Есть там на севере одна маленькая типография. С нашими издателями практически не контактирует, с итальянскими тоже. Но зато имеет плотные контакты с Югославией и, как ни странно, с Ираном.
- Кораны издают? - усмехнулся Трегубец.
- У-гу, - кивнул Пакин, - со специллюстрациями. Видишь ли, Василий Семенович, для тебя это материи тонкие и, вероятно, мало знакомые. Но несколько моих ребят по-тихому покопались в издательских сметах этого журнальчика «Война и мир». И очень любопытно: себестоимость каждого номера выползает долларам аж к десяти, то есть отпускная в таком случае со всеми таможенными издержками должна быть никак не меньше тринадцати. А ты представляешь себе журнал стоимостью в триста-четыреста рублей, который бесплатно - заметь, бесплатно - распространяется?
- На что не пойдешь ради рекламы, - сказал Трегубец.
- Это конечно. Но вот интересно: рекламы чего? Содержать такое убыточное издание, ставя под удар всю свою финансовую политику - не такую, я тебе скажу, и сильную, - есть ли смысл?
- Действительно, смысл не ясен, - согласился Трегубец.
- Только на первый взгляд, - парировал Пакин. - Ну, предположим, все остальные его газетки и журнальчики приносят…
- Но как? Ты же говоришь, они бесплатные?
- Ах, боже мой, какие же вы, милиционеры, наивные! До седых волос дожил, а про оплаченные материалы не слыхивал!
- Чего же? - обиделся Трегубец. - Ну, один материал, ну, два.
- Весь журнал, - сказал Пакин.
- Пусть так, - согласился Василий Семенович. - И что из этого следует?
- Следует хотя бы то, что каждый номер рекламного издания приносит ему свой доход. А доход этот, по подсчетам моих ребятишек, весьма незначительный. А фирма у него ой-ей-ей какая серьезная.
- Да, мне тут уже один тамошний работник рассказывал: и охрана, и пропускной режим.
- Вот-вот, видишь, ты уже в курсе.
- Не пойму, к чему ты клонишь?
- Подумай еще раз. Ермилов - типография - Югославия - Иран…
- Оружие? - удивился Трегубец.
- Я тебе ничего не говорил, - ответил Пакин. Потом пожевал губами и добавил: - Вариант не исключенный. - После чего он сам потянулся к бутылке, налил себе и Трегубцу по рюмке, молча предложил выпить и после того, как они опрокинули стопочки, сказал: - Вот что, Вася. Ты, конечно, не дитя малое и учить тебя, наверное, поздно, но мой тебе добрый совет: не вяжись ты с этим человеком.
- Даже так? - спросил Трегубец.
- Именно. Если я прав, а я редко ошибаюсь, не в свои сани ты метишь. Переедут полозьями, и следа не останется.
- Ну, это мы будем посмотреть, - сказал Трегубец, немножко бравируя.
- Кто посмотрит, а кто полежит, - ответил Пакин, мрачнея.
- Хорошо, Дима, - перешел на более спокойный, дружеский тон Трегубец. - Представим, что ты прав - только представим, - и завязки у него с этим делом плотные. Откуда у него дровишки-то?
- Ты имеешь в виду технику? - переспросил Пакин.
- Естественно.
- Это государственные дела.
- А поприжать его, чтобы он занервничал, невозможно?
- Я в эти игры не играю, - ответил Пакин.
- Не ерепенься, обожди. Я же не имею в виду, что у тебя есть прямой выход на министра обороны.
- А и был бы - не пошел бы, - ответил Дмитрий Владимирович.
- Меня другое интересует. Ну, государственные игры - государственными. Но должен же человек себе что-то в карман прятать.
- Думаешь, от государства ничего не укроешь? - усмехнулся Пакин.
- Я не об этом. По нынешним временам, по их характерам - ну, никогда я не поверю, чтобы сделки они все честно между собой проводили.
- Хочешь сказать, что Ермилов может работать еще и в темную, на свой карман, так сказать?
- Вот, вот, вот.
- Есть глухие сведения, - поморщился Пакин, - только и это тебе не по зубам.
- Говори, говори, не томи.
- Понимаешь, Васенька, в его окружении мелькает один темный человечек. Такой Цуладзе - ничего не говорит тебе это имя?
- Грузин какой-то? - спросил Трегубец.
- Грузин-то грузин, да не совсем. Зовут этого Цуладзе Аслан.
- Ну и что? Нормальное грузинское имя.
- Не грузинское имя: у него, понимаешь ли, отец грузин, а мать - чеченка.
- Опаньки! - сказал Трегубец. - Намекаешь на связи?
- Намекаю, намекаю. Он, конечно, не очень светится, да и вообще в Москве бывает наездами, но человек весьма занятный: то его в Тбилиси видят, то он в Грозном появляется, а то в Париже возникает. И приблизительно раз в месяц с твоим Ермиловым встречается, перезванивается, беседует, одним словом.
- Ты хочешь сказать… - начал Трегубец.
- Я ничего не хочу сказать. Но если бы тебе удалось каким-то образом их теплую компанию нарушить, может быть, это тебе и помогло бы.
- А ты?
- На мою помощь не рассчитывай. Я как машина-компьютер: ты у меня спросишь, - если, конечно, пароль знаешь, - я тебе расскажу. А бегать за бандитами я не умею.
- Как мне найти этого Цуладзе?
- Эх, подведешь ты меня под монастырь, Василий Семенович!
- Ты же меня знаешь, Дмитрий Владимирович, я - человек-могила.
- Вот в одной с тобой и окажусь. Я тебе так скажу: встреча эта у нас с тобой последняя, более мне не звони, и я к тебе не подойду. А если и напорешься, я тебя не узнаю.
- Уяснил, - ответил Трегубец.
- А теперь тебе - мой прощальный поклон, запоминай. - И, едва шевеля губами, Пакин назвал Трегубцу номер мобильного телефона Цуладзе. - Все, - сказал он, завершив диктовку. - Запомнил?