Что это? Поиск разведчиков или наступление с попыткой открыть себе дорогу из кольца? Понять еще трудно, и Жаров решает подтянуть часть резерва к штабу. Пусть Юров организует здесь круговую оборону.

Через несколько минут связные, писаря, тыловики полка и батальона, оказавшиеся в районе командного пункта, заняли круговую оборону. Как раз вовремя! В ста метрах застрочили немецкие автоматы. Бьют они из рощицы, что за дорогой. Жаров связался по рации с командиром минометной роты, указал цели, приказал усилить огонь. И опять неприятный сюрприз: в районе позиции, занимаемой ротой Назаренко, просочились немецкие автоматчики. Они скапливаются в балке, неподалеку от КП батальона. Жаров немедленно связался с приданным артиллерийским дивизионом, и через минуту балку заволокло дымом разрывов.

Черезов сообщил, что снова слышит перестрелку, теперь уже за Дыбницами. Хорошо, значит, Сазонов ведет бой. Но почему за Дыбницами? Непонятно. Связь с ним потеряна.

Цепляясь за сучья деревьев, мины рвутся высоко над землей, осыпая ее массой осколков. Гулко ухают разрывы снарядов. Немцы чуть стихли. Но Жарову ясно, огнем их не выкурить. Нужна контратака. Эту задачу придется возложить на Юрова, который ударит со стороны штаба, и на минометчиков, которые насядут с противоположной стороны.

Щербинин еще блокирован и все время под огнем. Жаров поддерживает с ним постоянную радиосвязь.

— Ты жив? — кричит он Жарову, и в голосе даже по рации ощутима тревога.

— Жив, сейчас контратакуем.

— Одобряю. Начинай.

— Я подготовил часть резерва, хочу помочь вам.

— Не смей! Я взял взвод у Румянцева. А резерва не трогай: еще неизвестно, что будет.

Разговор идет клером, то есть полушифром.

Какая все-таки чудесная вещь радио! Проводной связи нет со многими подразделениями. Связистам не до линии: они ведут бой, обороняют штаб. А управление боем просто безупречно. Однако обстановка очень тяжелая. Немцы совсем близко. Штаб, разместившийся в небольшом кирпичном доме, под угрозой. Трое связистов ведут огонь из окон, все остальные с позиций вокруг здания. Автоматной очередью разнесло окно, разбило телефонный аппарат и ранило одного из солдат.

— Радиус, Радиус, я Круг, я Круг! — надрывается Оля.

Сазонов пока не отвечает, и Жарова это особенно беспокоит. Что случилось? А бой все усиливается. Растет число раненых. Есть убитые. Трое умерли, когда их в тяжелом состоянии втащили в помещение штаба.

В комнату врывается Юров с автоматом в левой руке. На лице у него царапина и весь подбородок в крови. Шинель запачкана грязью.

— Можно начинать, товарищ капитан?

Голос хриплый, сдавленный.

— Не горячись, больше выдержки.

— Я спокоен.

— Не горячись, Юров! — повторил Андрей. — Садись.

Юров в недоумении: зачем садиться?

— Садись! — еще тверже приказал Жаров.

Юров присел на кончик табурета.

— Теперь смотри, — подозвал его Андрей к окну. — Сейчас откроем шквальный огонь. Он продлится три минуты. Затем две красных ракеты — и атака!

— Ясно.

— Действуй! — И Андрей сжал Юрову руку.

Юров молча вскинул глаза и, ответив на рукопожатие, рывком бросился вон из комнаты.

Волнение перед боем — святое волнение!

Из окна штаба Андрей видел, как дружно поднялись бойцы в атаку и, стреляя на ходу, устремились в рощицу. На опушке завязалась рукопашная схватка. Сам Юров бросился на одного из немецких солдат и ударил его прикладом в плечо. Однако немец тут же опомнился и подмял под себя офицера. Кто-то из бойцов рванулся было на помощь, но Юров уже успел выхватить пистолет и выстрелить в немца. Бой заметно откатывался к берегу.

Щербинин со взводом стрелков тоже контратаковал немецких автоматчиков и отбросил их за реку.

Медленно рассеивался туман, стихал огонь автоматов и пулеметов. Зато с обеих сторон усиливался огонь артиллерии и минометов: открывались цели.

Сазонов все не откликался. Лишь к полудню пришло долгожданное донесение: заняты Дыбницы. Захваченный там пленный показал, что сегодня утром поступил приказ отойти за реку Россь и закрепиться. Сазонову удалось сбить оставленное прикрытие и захватить населенный пункт.

Щербинин радовался. Немцы по приказу оставили Дыбницы. Значит, им не нужен плацдарм. Значит, сегодняшние атаки — ложный маневр. Срочно доложил в штаб дивизии, и в ту же ночь ушли корпусные резервы, что стояли наготове: им нечего тут делать.

У Пашина сегодня день сюрпризов. Прежде всего, Глеб принес документы убитых немцев 57-й пехотной дивизии.

— Вот, старые знакомые, — выложил он на стол солдатские книжки. — Еще под Курском встречались.

В самом деле, знакомые. Пашину вспомнилось, как привели тогда в штаб пленного офицера. Он зло глядел исподлобья, не раскрывая рта. А потом вдруг вскинул правую руку и лающим голосом прокричал: «Хайль Гитлер!» Разведчики громко расхохотались. Немец сразу потерялся и затравленно оглядывался по сторонам. Он выложил все. Их 199-й полк входит в 57-ю дивизию. Это «полк Листа».

Значит, и 57-я дивизия фон Дарлица сегодня в мешке. Очень хорошо.

Пашин отнес документы в штаб и сдал Щербинину. Здесь его ожидал второй сюрприз. Майор, улыбаясь, достал из полевой сумки приказ и, зачитав его, вручил командиру взвода офицерские погоны.

— Хватит, отвоевался сержантом. Честно служил, носи на здоровье, — пожимая Пашину руку, сказал Щербинин.

Позвонил комдив и приказал провести разведку боем: взять пленных и захватить плацдарм на том берегу. А главное, выяснить, не отходит ли противник. Командир полка поручил операцию Пашину. Пришлось спешно создавать сводный отряд, чтобы этой же ночью серьезно прощупать фон Дарлица.

Под командой Пашина оказалась усиленная рота. Впервые ему приходится командовать таким крупным подразделением. Это и радовало и тревожило.

Улучив свободную минутку, к нему забежала Оля. Поздравила с офицерским званием. Подумать только, уже лейтенант! А он не загордится, не зазнается? Теперь и до генерала недалеко. Нет, в самом деле, какой бы был молоденький и симпатичный генерал.

Пашин от души хохотал, слушая Олину милую болтовню.

Оля заговорила о ночном поиске. Правда, им в самое пекло? Правда, будет трудно? Пашин осторожно обнял девушку за плечи, взглянул ей в глаза. «Люблю, люблю, люблю» — вот что он прочел в них. Пашин знал, что Оля назначена в поисковую группу, и это его очень тревожило. Ну зачем, зачем ей быть там, где огонь и смерть? Одно дело — мужчины, солдаты, но Оля, Оля!..

Сбившись в тесном подвале, разведчики ждали команды на выход в поиск. Проверено оружие, подогнано снаряжение, сданы в штаб документы. Кажется, теперь все. Из угла в угол подвала перекатывался разговор. Самой важной новостью было присвоение Пашину офицерского звания. Разведчики искренне радовались за своего командира. Сержант Покровский, из новичков, оказывается, воевал вместе с Пашиным на Волге. Вот однажды они были в поиске!..

— Расскажи, расскажи, — пристали бойцы.

Покровский не заставил себя упрашивать.

— Мы у озера стояли, южнее города, — начал сержант. — К Волге немцы напролом прут: днем в дыму все, ночью в огне. Напротив же нас румыны, те потише, конечно. Не знаю как, а разузнали разведчики про какой-то праздник у них. Его готовили в одном местечке, Садовое прозывается. Километров шестьдесят от передовой. Нам и приказали — поздравить их как следует. Одним словом, сабантуй устроить, взять пленных с документами и — обратно.

— Нелегкая задачка! — воскликнул Зубец.

— Сам командующий фронтом генерал Еременко инструктировал нас. Во как!

— Что ж вас — на парашютах туда?

— Нет, снарядили танки, самоходки — и на исходную. А потом как шарахнула артиллерия, мы и понеслись. Видим, три грузовика на дороге. С ходу на них. Появилась рота навстречу — только и видели ее. Повозки идут — кувырком, машины — тоже кувырком! А как ворвались в это самое Садовое, и пошла кутерьма.