Изменить стиль страницы

Кэмэл получил своё прозвище из-за горба и постоянной привычки плеваться. Он был призраком от рождения. Его мать – нищенка и алкоголичка жила в подвале заброшенного дома, где и родила своего ненаглядного. Родился он нормальным, а горб получил ещё в раннем детстве, когда мать его уронила спьяну на пол. Все тогда думали, что помрет, а он выжил, но остался калекой на всю жизнь. Всё своё детство он провёл в том же подвале, так ни разу не выйдя на свет божий. Он бы и дальше там сидел, если бы нищенка в один прекрасный момент не пропала без вести. Ушла на промысел и не вернулась. Наверно околела где-то под забором. Какое-то время в нем боролись страх и голод, но голод оказался сильней. Пришлось выбираться на улицу. Днем он прятался, а по ночам совершал набеги на помойки окраин, и попал бы под пулю, если бы опять-таки не Петрович, который, добрая душа, приютил и его.

О Петровиче было известно только то, что он – Петрович, что он – долгожитель. Он всегда жил в этом туннеле, и что его имя было русским. Всё остальное он предпочитал держать при себе.

Носатый был хакер-сектант. Он исповедовал электронную версию дзен-буддизма, ставшую очень популярной в последние годы. Он, как и многие другие, гонялся за электронным аналогом нирваны, или кодом всеобщего слияния, пока совершенно случайно не нарвался на доэлектронную реальность. Он подошёл к границе, за которой должно было быть нечто. Будучи не дураком, он понял, что Мир – это не совсем то, к чему мы привыкли, и бросил все свои сбережения на поиски Врат. Ему повезло, и он оказался среди невидимок. Он вошёл в реальность во всеоружии, зная, что делает, и, зная, что будет делать дальше. Для призраков (тогда они ещё были призраками) он стал человеком номер один, превратив их слабости в силу.

Сейчас уже никто не сможет сказать, с чего и когда началась всеобщая биоцереброчипизация населения планеты. Возможно, изначально человечеством двигало всё то же болезненное стремление к самоутверждению, заставляющее поворачивать реки вспять, осушать болота и заболачивать сушь; стремление, результатом которого стало неустойчивое равновесие на краю планетарной техногенной катастрофы, называемое прогрессом.

Бесспорно, когда-то давно цереброчип – устройство, вживляемое в нервную систему при помощи довольно простой операции, – стало панацеей практически от любых сенсорных дефектов, будь то нарушение зрения, слуха обоняния и т. д. Позже их начали вживлять себе те, кто не видел своей жизни без виртуальных путешествий.

Со временем цереброчипы стали частью системы тотального контроля. Они позволяли контролировать процесс сотворения реальности, начиная от сбора сенсорной информации, заканчивая превращением её в ту картину мира, которую большинство из нас считает реальностью, как таковой.

С одной стороны, это упростило многие технологические процессы: теперь уже не надо было ломать голову над созданием красивых, удобных вещей, так как любой старый мешок мог выглядеть платьем от кутюр при наличии необходимого программного обеспечения.

С другой стороны, наличие цереброчипа позволяло всегда и везде контролировать любого его носителя, что стало настоящим подарком для спецслужб. Поэтому, когда цереброчипы стали достаточно простыми и надежными – две капли прозрачной, без запаха и вкуса жидкости в каждую ноздрю, и чип у тебя в голове, – цереброчипизация стала обязательной и всеобщей. Обычно эту процедуру проводили под видом прививки в первые дни жизни младенца, даже не сообщая родителям.

Так, решив полностью завоевать виртуальный мир, люди застряли, подобно Винни-Пуху в кроличьей норе, на границе двух миров, повторив, тем самым, путь развития земноводных, которые точно также «застряли» на границе между водой и сушей.

Правда, было и одно «но». Человеческая психика была не готова к восприятию подобного рода действительности, поэтому решено было пожертвовать истиной ради всеобщего спокойствия. Людей заставили забыть о цереброчипах. Никто, начиная с президентов и заканчивая бомжами, не должен был догадываться об их существовании.

Цереброчип превратился в наиболее жизненно важный орган человека. Если по каким-либо причинам он разрушался, человек переставал быть чем-то определённым. Он превращался как для себя, так и для окружающих в неопознанный, несуществующий предмет. Это вызывало настолько сильный шок, что почти всегда человек погибал практически мгновенно, а труп уже идентифицировался, как труп. Иногда обезумевшие в результате отказа цереброчипа люди принимались за привидения, нечистую силу или пришельцев из космоса. За этими несчастными охотились специальные бригады «инквизиторов» – секретного подразделения, сотрудники которого совершенно не представляли себе, с чем имеют дело. Для этого их обучали не задаваться вопросами.

Носатый стал настоящим мессией для тех, кто сумел, оставшись без цереброчипа, выжить и не сойти с ума. Прежде чем навсегда покинуть принудительный виртуальный рай, он создал «Шапку-Невидимку» – устройство, позволяющее быть невидимым для любых электронных глаз. Затем он научился считывать информацию с цереброчипов покойников и загружать её в имитирующее цереброчип внешнее устройство. Только научившись становиться кем угодно по собственному усмотрению, он окончательно отключил собственный цереброчип.

Вот тогда-то перед ним, а позже и перед другими невидимками открылись все двери. Система оказалась беззащитной. Они могли проникать, куда и когда им было угодно, исчезать и превращаться в других людей… А чтобы избежать серой унылости лишённой виртуального обмана действительности, существовали специальные очки, позволяющие воспринимать мир глазами обычного цереброчипизированного человека.

Санитарному инспектору пришлось заново учиться жить. Он учился ходить, учился ориентироваться в пространстве, учился всему. Он был как новорождённое дитя. Да он и был новорождённым, рождённым заново в мире реальности. Он учился жить, опираясь только на свои органы чувств, которые всё это время были подавлены электронным дубликатом. Всё было другим. Его тело было другим, Другим было сознание, другим был мир. Мир стал Бесцветно-серым, унылым, мрачным. Весь блеск и благополучие оказались ничем, мишурой, электронным обманом. Среди серых домов и серых обшарпанных автомобилей толкались серые, чахлые люди с нездоровыми лицами в грубой бесцветной одежде. Воздух был пропитан нездоровыми испарениями, но никто не замечал этого. Все они жили в яркой беззаботной лжи, такой же, какую до биочипизации для них создавали религия, реклама, вера в светлое будущее, патриотизм…

Санитарному инспектору понадобилось всего несколько недель, чтобы привыкнуть к новой жизни. Выбрав себе штук пять цереброчипов, он поселился в дорогой гостинице (на которую без спецочков страшно было даже смотреть). С деньгами у него и раньше никогда не было проблем, а теперь, когда он мог брать любые суммы где угодно, санитарный инспектор мог себе позволить всё, и даже больше, чем всё.

Адаптировавшись в новой реальности, он решил действовать. Санитарный инспектор всегда остается санитарным инспектором, а приказ всегда подлежит исполнению. Эти правила (для Дениса Паркина они были аксиомами) навсегда были введены в его сознание. Он был обучен повиноваться, находить оптимальные решения и действовать, но никак не сомневаться в правоте тех, кто ставил перед ним ту или иную задачу.

Единственной ниточкой, связывающей его с делом «фантомов» был инспектор Лемм.

– Привет, это я. Надо поговорить. Давай завтра в полдень, там, где мы пили пиво. На всякий случай (Лемм мог не узнать его в новом обличии даже по телефону) Паркин воспользовался электронной почтой.

– Хорошо, – практически мгновенно ответил Лемм.

На следующий день около восьми утра санитарный инспектор был уже возле кафе. На всякий случай он решил понаблюдать за местом будущей встречи.

Кафе находилось на тихой, закрытой для транспорта улице. Выбрав скамейку напротив кафе, санитарный инспектор устроился там с бутылкой кока-колы и книгой – для встречи с Леммом он выбрал «костюм» интеллигентного вида парня лет 25. Часов в одиннадцать в кафе вошёл, а вскоре и вышел оттуда человек, показавшийся санитарному инспектору подозрительным. За десять минут до полудня появился Лемм. У него был вид уставшего человека, но санитарному инспектору показалось, что он, скорее, подавлен или напуган. Паркин поднялся со своего места. План был прост: он представляется Лемму собственным другом, а потом, по мере обстоятельств…