— Что у нас из оружия? — Марко снял до голодного стона вкусно пахнущую тушку. Тесаком нарубил на три части, раздал всем.

Мясо было жестковато и суховато, но невероятно вкусным — Войцеху показалось, что он не ел ничего вкуснее даже в лучших ресторанах Сан-Мариана. Грех чревоугодия был слишком популярен, и на него святые отца частенько закрывали глаза.

Насытившись беглецы, спасшиеся сначала от Колесничих и солдат-предателей, а потом и от жгучего тополиного пуха, принялись подсчитывать, что у них осталось из вещей, что с таким трудом подбирались перед походом.

— Так-с. — Веллер разложил перед собой уже подсохшее оружие и амуницию.

«Кобра», когда-то блестящий, но уже немного потускневший револьвер, уцелевшие патроны к ним — половину испорченных речной водой зарядов пришлось выбросить. Рядом красиво лег Войцехов дробовик с обрезанными дулом и прикладом, патронташ, тоже изрядно опустевший и под конец парочка тесаков. Автоматы, магазины к ним, гранаты — все пропало безвозвратно. Пропала также драгоценная подзорная труба и множество других полезных мелочей, вроде субпайков, каждый кубик которых был на вес золота, нигде не производился и добывался исключительно в довоенных хранилищах. Когда господин Крест — давешний трехглазый мутант, помощник господина Грубера представил им по упаковке буроватых питательных кубиков, то у братьев чуть глаза на лоб не вылезли. А потеря НЗ в пустоши — это большая беда, могущая обернуться катастрофой.

— Так-с, — повторил Веллер. — Не густо. Трудновато будет.

— И что дальше? — растерянно протянул Войцех. Растерянность на широкой добродушной физиономии в обрамлении аршинного размаха плеч смотрелось несколько странно.

— А дальше будет дальше. Будем идти на северо-восток, через пустошь.

— А если по Одру?

— Долговато будет — не меньше двух месяцев убьем на поход, а напрямик, если повезет, недели три, не больше.

— Но муты…

— Видели мы мутов! И других тварей, и дронов Древних — ничего, живы до сих пор. Пуля одинаково действует и на людей, и на чудовищ.

— А призраки? — вдруг перешел на заговорщицкий шепот Войцех.

— Какие еще призраки?! — удивился Веллер. Марко улыбнулся, покачал головой:

— Все это сказки, брат Войцех, а если что и есть, то истинная вера и крестное знамение защитит нас от любой нечистой силы. Ладно, собираемся — через час выходим.

— Ух, а ведь не мешало бы отдохнуть после обильного завтрака, чуть-чуть поспать.

— Опасно оставаться под открытым небом — попробуем найти крышу над головой. Какая-нибудь заброшенная деревня или хуторок — главное, обходить стороной крупные поселения.

— Почему?

— По разным причинам — всего и не расскажешь.

Как и планировали, вышли через час. У Марко были старинные, потемневшие от времени часы с позолоченным корпусом с множеством циферблатов: один большой и несколько маленьких внутри него. Правда, работал лишь один. Разделили те редкие пожитки, что еще остались и пошли. Войцех заныл, что не мешало бы и воды набрать из Одера, а то мало ли… На что Веллер и Марко лишь улыбнулись.

— Скажи, брат Войцех, а ты хоть раз из обители вылазил? Нельзя в пустошах пить непроверенную воду, особенно из крупных рек. Может, она будет и без гнили, но всякой заразы предостаточно. И даже простой понос в проклятых землях может сыграть плохую шутку. Так что терпи, брат Войцех, мы попытаемся отыскать родник, или что-то в этом роде.

И приходилось терпеть. Войцех собрал все свое новохристианское терпение и молча шел вперед, стараясь не думать о терзавшей его тело жажде. Вспомнилось наставления наставников: «умерщвляя плоть, возвышаешь дух». И Войцех даже обрадовался возможности такого испытания. Теперь идти стало гораздо легче.

А вокруг простиралась пустошь, и три странника казались такими маленькими и беззащитными перед темным могуществом проклятой земли. Там, где они находились утром, на берегу великого Одера, было лишь начало, преддверие ада, как сказали богословы Сан-Мариана. Теперь же ад бы вокруг и везде, настоящий, не на картинках в Завете Верных, а прямо тут, пересыпался похожей на пепел землей, перекраивал по своему чудовищному образу и подобие растения и животные, грозился через пустые черные глазницы руин.

И даже небо изменилось. Стоило пройти несколько сот метров, как солнце исчезло с небосвода, затянулось тяжелыми свинцово-серыми облаками, нависшими над самой головой, будто еще немного и они, три одиноких странника испытают всю его тяжесть на своих плечах, примерят на себя роль бедняги Атланта.

Земля вокруг тоже не особо радовало глаз. В пустоши не было крупных лесов и деревьев, а если и попадались то это были исковерканные гнилью уродцы, кривые и низкие, стелющие черные толстые ветви у самой земли. Порой их покрывали полотнища паутины, плотной как мещковины, а в ней, как в гнездах, сидели огромные, с голову, пауки. Смотрели мудро и странно, сверкали алыми точками глаз. При взгляде на них Войцех постоянно ежился. Словно твари знали какой-то важный секрет, его личный секрет.

Но, в основном, вокруг расстилалась бугристая степь, поросшая жесткой травой и колючим кустарником. Низины и рвы заполнял клубящийся туман, оставлявший на коже маслянистые следы.

Странно, но братьям не встретилось пока ни одной из тех тварей, что, по легендам, заполонили пустоши. О чем не преминул спросить Войцех.

— Везет, — пожал плечами Марко.

— Каждый раз по-разному, — добавил Веллер. — Еще ни одна пустошь не повторялась. Остается лишь уповать на то, что пустошь останется к нам благосклонной. Стоп! Вот там!

Веллер ткнул рукой куда-то в туман. Марко улыбнулся и кивнул:

— Родник.

Войцех посмотрел на них, как на сумасшедших. То, что они увидели, меньше всего походило на родник, скорее на густейшие заросли высокой, выше человека крапивы с толстыми стеблями и мясистыми листьями. Они стояли так тесно, что протиснуться человеку между ними не представлялось возможным. И причем именно в одном месте было подобное: яркое зеленое пятно крапивы на фоне серо-бурой равнины с седыми пятнами тумана и черными проплешинами оврагов смотрелось инородно, как пришелец из другого мира.

— Осторожно! — Марко ткнул в заросли тесаком. Удивительно, но стебли захрустели, покачиваясь на невидимом ветру. — Крапива ядовита — проедает кожу за доли секунды, но плюс ее в том, что она может расти только там, где есть вода. Чистая вода. Сейчас!

Марко и Веллер, ожесточенно работая тесаками, быстро расчистили полянку в зарослях, на что крапива ответила недовольным гулом и шелестом.

— Она живая? — с дрожью в голосе спросил Войцех, испуганно глядя на шевелящиеся стебли.

— Простейшая сигнальная система — не более. Паучьи тополя поумнее будут.

— Ага, — кивнул Войцех, не сводя настороженного взгляда с зарослей.

А прямо за порубленными стеблями из-под камня вытекал тонкий ручеек, вился по узкому руслу и исчезал в грязевой луже.

— Осторожно, брат Войцех. Старайся не касаться голой кожей листьев — они хоть уже мертвы, но обжечь могут до кости.

Марко и Веллер, высоко поднимая ноги, принялись ожесточенно мять срубленную крапиву в однородную зеленую кашицу, пока сапоги не зачавкали по белому, как молоко соку.

— Вот и все. — Наполнили фляги водой. — Холодная! Не хочешь, брат Войцех?

— А гниль? — Монах все еще с недоверием смотрел на затерянный посреди пустоши источник.

— Приходиться рисковать — индикаторные метки мы утопили в Одере.

Войцех смирился. А вода была действительно хороша: холодная до ломоты в зубах и неожиданно вкусная. Брат-странник с трудом оторвался от фляги.

Дальше становилось лишь хуже. Стремительно темнело, а под вечер зарядил противный, мелкий дождь. Холодный, и пробирающий до костей. Окружающее пространство скрылось за неразрывной серой пеленой.

Ночлег они отыскали практически в полной темноте: полуразрушенный сарай с провалившейся крышей. С одного края она оставалась все еще целой и способной укрыть от надоевшего дождя.