Прошло несколько лет после падения коммунистического режима, и вдруг выяснилось, что все самые популярные каэспэшные исполнители были внуками (!) крупных (!) большевистских (!) иерархов! Это наблюдение требует осмысления, потому что открывает истинную сущность происходившего под вывеской «самодеятельной песни». Надо иметь в виду, что эти внуки оказались идеологами уничтожения коммунистической России, победителями — в точности той же психологической роли, что и их деды, которые поступали как будто бы наоборот — уничтожали царскую Россию.

Сын на отца часто бывает не похож, но на деда со стороны матери (особенно некрофилической) он похож непременно: анальная мать в сыне хочет видеть самого дорогого для себя мужчину — папашу-вора (коммуниста), таким сын и становится. (Скажем, Сергей, брат нашей В., коммунистов поносит, грозится в случае их нового возвращения к власти эмигрировать в Канаду, а сам, как внук сталинских комсомольцев, — вор.) Итак, под гитары в лесах пели, в сущности, всё те же большевички, хотя в тексте песен могла быть скрытая хула на большевизм (слова — пустое, главное — желание и способность способность быть вождями). А послушать (на самом деле повосторгаться, покайфовать) рвались минетчицы и копрофилки, будущие «хранительницы дома, любящие матери и идеальные жёны». (Из чего, вообще говоря, можно сделать достаточно строгий вывод, что большевистский переворот 1917 года поддерживали и вдохновляли всё те же, не способные на генитальные взаимоотношения, женщины.)

На смену вожакам-идеологам с большевистскими словесами пришли их внуки-песенники и православные (преимущественно) целители, и даже только по этому их кровному и культурному родству можно догадаться о психологическом тождестве целительских групповух и «слётов КСП». Раздевание — атрибут групповухи вовсе не обязательный, половые органы, как выяснилось, не более чем ненужное бремя.

Какие ещё есть признаки групповухи? Например, страх. Был ли страх? Да, был, только для его достижения не раздевали девятилетнюю девочку, а в песенках намекали на несогласие с тоталитарным режимом, что даже по постсталинским временам вполне достаточное основание для бесплатной путёвки в заснеженную Сибирь. Или утраты возможности пользоваться дачей деда.

То, что ночные бдения («всенощные») сближают до состояния сплочённой стаи, известно, как мы убедились, не только руководителям сект или государственных религий, но и их внукам. Впрочем, если вдуматься, КСП — и то, и другое одновременно. Сначала была секта, и вот уже — государственная религия. С той лишь разницей, что на первом этапе для деструктурирования сознания вместо свечей второго этапа использовали колеблющееся пламя костерков. Сущность некрофилического удовольствия при переутомлении от бессонной ночи — в отключении критического мышления, соответственно, повышении гипнабельности. Вместо кадила и рук, его раскачивающего, — ритмичные движения кисти гитариста у струн: не случайно в каэспэшных песнях использовались лишь три-четыре аккорда — не в музыке дело. Блики света от костра на корпусе гитары — дополнительный деструктурирующий фактор.

Публика тоже, помнится, допускалась избранная. Как и у целителей, «прочищающих каналы».

А что контакт обнажённых участков тел? Как же без этого? Вспомните строки из песни Булата Окуджавы, внука крупного партийного функционера и абсолютного лидера-идеолога окологитарной интеллигенции:

Возьмёмся за руки, друзья,

Возьмёмся за руки, друзья,

Чтоб не пропасть поодиночке!

Это — гимн «слётов КСП»! Пели его, взявшись за руки. Хором. Раскачиваясь. И предварительно выпив. После бессонной ночи. Мечтательно-заворожённо следя за сменяющимся ритмом язычков пламени костра. В страхе, что застукают. Копрофилы. Сформировавшиеся и ещё формирующиеся. В окружении себе подобных. Взявшие через пару десятилетий власть в стране. И опять из страны исчезли многие и многие ценности. Как в 17-м году. И опять народу дали новую государственную религию. Которую он и принял.

Разумеется, будущий П. не смог бы в свои 20 лет объяснить причину неприятия «слётов»: о «групповухах» он и слышать не слыхивал, а о психокатарсисе тем более. Но после того как он с той копрофилкой раз побывал в главном зале своего учебного института на концерте гитаристов-бардов, на групповуху у костра идти отказался наотрез. Пришлось вынести много злобных истерик с имитациями самоубийств, но право оставаться хоть в чём-то личностью он отстоял.

Как тут не вспомнить Софью Андреевну с её самоубийствами и «музыкантом» Танеевым? А её групповуха? Знаете ли вы, что дирижировать сводным оркестром на открытии главного храма государственной религии (так называемого Храма Христа Спасителя) из многих претендентов был выбран с точки зрения иерархии лучший, хороший — всемирно известный гомосексуалист Пётр Ильич Чайковский? (Тот самый, о котором в некоторых кругах есть восторженное мнение, что он «великий композитор».) А помните ли то, что отлучённый от групповухи Софьи Андреевны Лев Николаевич, сам некогда музыкант, к концу жизни от музыки «тащиться» перестал? Помните? Всё целостно, не правда ли? Вообще говоря, у нюхоминетчиц музыка имеет в жизни большое значение. И вовсе не обязательно бульварная, а нередко и так называемая классическая. Восторг, достигаемый посредством музыки, — признак состояния гениталий не менее точный, чем влечение к выпивке, табаку и испражнениям… А в сущности, как по-дурацки складывается жизнь: будущий П. в рот давал, к анусу подпускал, предоставляя его в пользование для языческих удовольствий, а на слёт — ни за что! Даже под страхом пусть её, но всё-таки смерти!.. И взявшись за руки с ней тоже никогда не ходил.

Вот вам тонкие признаки будущей сочно сформировавшейся копрофилии. А заодно образец альтернативного поведения.

Разногласие между П. и тогда ещё только будущей минетчицей (анальщицей?) проявлялось в, казалось бы, мелочи: всего-навсего в том, что П., хотя и не был против песен, но не видел смысла ради того, чтобы их послушать, тащиться на ночь в лес. Если так уж необходимо эти песни слушать, то лучше делать это дома по магнитофону — только так, вне толпы, можно поразмышлять над смыслом текстов некоторых песен, а пустой набор слов остальных опусов пропустить. Но будущая минетчица (а…?) рвалась в непосредственное присутствие к тем милейшим молодым людям с гитарами. (А разве есть основание не называть их милейшими? Разве они организовывали лагеря смерти, разве это было делом рук не их дедов, проклятых, кстати говоря, внуками?) Вот и различие. Мелочь, казалось бы, кружок у костра да гитара, но это проявление принципа поиска гипнотического транса.

Итак, мы вновь пришли к тому, что «просто так» ничего не бывает, всё взаимосвязано в единую систему: вожаки, пустота произносимых ими слов, их убедительность, неспособность к генитальной эротике даже при наличии гениталий, культ страстной любви и всех сопутствующих ей последствий, страсть к свечкам и периодическим качаниям различных предметов, начиная от кадила, кончая маршированием в строю…

А раз всё целостно, то, выявив мелочи бытовых предпочтений, можно предсказать пути развития девушки. Мелочи, которые, после того как ей удастся избавиться от опеки ненавистной ей матери, перерастут в более законченные формы. Скажем, любит она «отключиться» под музыку, значит культ страстной любви ей органичен. Свечки любит ставить, значит, главное требование к мужу, чтобы он был дерьмом. А если так случилось, что её мужчина не склонен к предательствам и не рвётся впасть в умопомрачение, значит она ему за это — языком в анус. А потом, естественно, предаст. Можно, как говорят математики, решить и обратную задачу: выявив «авторитарность» постельных взаимоотношений, можно предугадать, до каких пределов сможет пройти психокатарсис, будет ли затронуто катарсисом тело мировоззрения, и будет ли у данного человека стремление к психокатарсису и к Катарсису вообще.