– Кажется, понимаю. Ты хочешь сказать, что дети наши проживут обычный жизненный срок?

Камрин кивнул.

– Именно так. Я пережил многих друзей на Земле, и не хочу переживать своих детей. Да и представляешь, если мы переживем их – каково им будет себя чувствовать стариками, если мы будем выглядеть моложе их… Мы не вырастим нормальный народ, если сами будем в чем-то выше его, понимаешь? Поэтому я все время молюсь богу, чтобы он вмещался и сделал все так, как надо. Понимаешь?..

– Любимый, – Афра села рядом и обняла его, – послушай: наши дети пока еще слишком малы, чтобы думать о том, переживем мы их или нет. А когда они подрастут, там и видно будет. Надеюсь, что все в воле Господа. А пока живи, родной, и я вместе с тобой буду жить… Баня теплая, иди, вымойся. Потом ляжешь, отдохнешь, я приготовлю для тебя горячее вино. Оставь дверь открытой, я спину тебе потереть приду.

– Спасибо, я сам, – благодарно молвил он, вставая. – Ты лучше сама отдохни – все время на ногах, даже не присядешь. Что ты будешь со мной, как с маленьким возиться.

Афра посмотрела на него снизу вверх:

– Ты и есть мое самое маленькое дитя…

Камрин улыбнулся и вышел.

Наконец-то все домашние дела были сделаны, и вечер был предоставлен отдыху. Дети находились в комнате и были увлечены дрессировкой орла. Камрин вернулся из бани посвежевший и довольный – Афра постелила ему чистую постель и подала горячее вино.

– Пей, и ты еще лучше согреешься.

– Спасибо, Афра, за все спасибо. За терпение, за любовь, не знаю, достоин ли я твоей любви, – он смотрел на нее благодарными глазами, и выглядел сейчас по-детски наивным ребенком.

Афра помнила этот взгляд: когда Камрин был чем-то озабочен или что-то должно было случиться.

– Ты всегда была заботливой, любящей женой и матерью моих детей. Я благодарен судьбе, поверь мне, – продолжал он.

– Ты моя жизнь, Камрин, вся моя жизнь! Не мучай себя дурными мыслями, ложись и спи. Наверняка завтра опять рано уйдешь.

– Наши дети уже большие, Афра, они тебя не оставят одну. Ты должна ради них жить, повенчать их в храме. Ты – моя богиня любви, и ты должна научиться без меня жить.

– Ты весь дрожишь. Не заболел ли ты, душа моя?

– Нет, просто купался в Онтуре.

– В такую погоду? Ты же ходил в баню!

– Грех не искупаться перед смертью в нашей реке.

– Все это не зря, что ты о смерти мне говоришь. Завтра тебя никуда не пущу.

– Хорошо, я сам не пойду никуда из твоих объятий…

Прижавшись к Афре, он уснул на ее груди, словно ребенок в объятиях матери.

На заре Афра проснулась, и Камрина рядом уже не было.

– Опять убежал… – недовольно проговорила она.

Как только дети проснулись, Афра накормила их, давая наставления:

– Наверняка, отец ваш в поле. Оденьтесь теплее, а эту жилетку отнесите ему. Вчера у него был озноб. А позже я приготовлю обед и принесу вам. До вечера надо все зерно собрать, если не успеете, все сгниет. И за отцом приглядывайте: последнее время его часто морозит, – обеспокоено проговорила она и добавила: – Да и ночью он спит плохо, ему снятся кошмары и планета Земля.

– С отцом что-то серьезное? – осторожно произнесла Афра.

– Нет, сестричка, просто он ждет твоего внимания. Когда же его младшая дочь пойдет с ним на охоту, – пошутил Тагнер.

– Мы за отцом присмотрим, мама, ты не беспокойся, – заверили все, поцеловали мать и ушли в поле.

Когда Афра принесла им в поле обед, она с удивлением оглянулась по сторонам:

– Ангела, а где отец?

– Его здесь не было, – ответил, ответил Камрин-младший, укладывая сжатые снопы на повозку.

– Мы думаем, он уже дома, – ответил Тагнер.

К ним подошла Ангела.

– Отец там, мама, – глухим голосом проговорила она. – Я видела издали, он там – на одинокой могиле. Но я не решилась туда идти, я боюсь, мама…

– Ангела! – в голосе Афры появился страх, и глаза ее испуганно забегали.

Афры, как раненая тигрица, бросилась к могиле, которую Камрин обустроил своими руками. Глаза ее заливали слезы, и она, не видя дороги, как Безумная, бежала, повторяя снова и снова:

– Боже, только не это! Боже, только не это! Возьми меня раньше, я не вынесу его смерти!..

Обессиленная, Афра поднялась на холм и, запыхавшись, смотрела на тело Камрина. Он сидел, прислонясь к кресту и обняв его обеими руками. Она подошла ближе и осторожным тихим голосом позвала:

– Камрин, Камрин, любовь моя, – но, не услышав ответа, тронула за плечо.

Голова его безжизненно склонилась, соскользнув с креста. Афра обхватила любимого и заглянула ему в лицо – оно было не живое, а тело холодным.

Все еще не веря собственным глазам, Афра умоляюще повторяла:

– Камрин, Камрин, душа моя, проснись! Холодно, пойдем домой, ты простудишься, Камрин!

Дети были уже здесь. Они бежали вслед за матерью и теперь остолбенели, увидев безжизненное тело отца. Они смотрели и не верили, что он мертв. Афра встала на колени перед ним и, обняв голову Камрина, прижала ее к груди. Дикий, леденящий душу ее голос вспугнул птиц – они шумной стаей пролетели, сотрясая воздух шумом хлопающих крыльев и звонким многоголосьем.

– Матушка, пойдем домой! – сказала Ангела. – Ты ему уже ничем не поможешь. Смерть не возвращает, пусть братья заберут тело отца.

– Нет, я его никому не отдам! Похороните меня с ним живую, – умоляюще простонала Афра.

Но Камрин-младший проявил настойчивость, поднял мать и отвел ее в сторону. К ней тут же подошла Ангела и обняла.

Бедная Афра стояла перед мертвым телом горячо любимого мужа и рыдала. Ноги ее ослабели, и она без чувств могла бы упасть на землю, если бы старший сын не удержал ее. От страха младшие дети тоже заплакали.

– Прекратите! – прикрикнула на них Ангела, хотя сама испытывала не меньшее потрясение. – Возьмите себя в руки. Надо все обдумать. Не бойтесь, матушка не умрет, она потеряла сознание. Вот когда очнется, будет хуже, она не вынесет смерти отца. Надо поддержать ее, как только можно.

Ангела низко склонилась над телом и вдруг, не удержавшись, навзрыд плакала.

– Он чувствовал свою смерть, – сказал теперь уже единственный Камрин, стоя около матери. – Не зря отец говорил нам, когда мы подолгу втроем сидели не берегу реки, чтобы мы друг друга не бросали и любили. И детей своих учили любить, и чтобы матушку не оставляли ни на минуту.

– Нам он говорил то же самое. Когда были на охоте или наблюдали за звездами, – всхлипывая сквозь слезы, проговорила Афра.

– И мне вчера говорил, чтобы я вас растила, не бросала. Он боялся, что после его смерти я смогу наложить на себя руки. Нет, это будет не угодно Богу. Всему его воля, – произнесла Афра, придя в себя и вставая с земли.

Лицо ее было мертвенно-бледным. Дети обеспокоено смотрели на мать.

– Не бойтесь, просто хочу быть с ним. Идите хоть немного успокойтесь, я побуду с ним… – спокойным и низким голосом проговорила она.

66

Три дня Афра оплакивала тело Камрина. Она нечего не пила и не ела, ее беседа речь с ним прерывались лишь длительным скорбным молчанием и слезами. Она обмыла его и одела в чистое белье. Дети, приложив все силы, сделали из красного дерева гроб и положили в него отца.

– Подождите, – остановила их мать, когда они хотели накрыть гроб крышкой. – Малыш, ты не забыл вложить меч в его руки, но забыл цветы. Дайте одну желтую розу – положим ему на грудь, пусть его душа будет спокойна.

Сыновья установили крест из красного дерева, Афра прочитала молитву и, возложив на могилу цветы, залилась горькими слезами.

– Матушка, пойдем домой, – обняла ее Ангела. – Слезами отца не вернешь, но он навсегда останется у нас в памяти.

Дети обняли Афру и, утешая, плакали вместе с ней.

– Идите домой, дети мои, – наконец проговорила она тихим голосом, – не бойтесь, со мной ничего не случится. Я еще побуду с ним, потом приду. Идите.

– Ну, вот, любимый, ты и оставил меня одну, – сказал Афра, когда дети удалились. – А я ведь тебя просила, просила не оставлять нас. Дети без тебя тоскуют. Я не знаю, смогу ли я утешить их, если сама никак не успокою себя. Не знаю, где земля, где небо от горя. Боже мой! Могла ли я представить себе когда-либо, что буду хоронить тебя своими руками?.. А с детьми будет все хорошо – я буду с ними. Когда у нас появятся внуки, тогда я приду к тебе. И ты не сможешь помешать мне, ведь ты сам говорил перед Богом: я тебе жена…