«Может, породнимся!» (Насчет Ирмы и Бол-Кунаца.)

Полное перерождение Банева.

(«Туча притягивает. Дети сгорают. Обратно приходят призраки, мороки».)

14. Банев на пр<оспекте> Детей сидит у Тучи на брошенном диване. Кругом следы эвакуации. Идут детские видения Банева. Потом рев проповедника. Потом цепь сектантов-самоубийц уходит в Тучу.

15. Подходят дети. Он пытается их остановить. Они зовут его с собой. Его бьет молния. Видение. Спецмашина. Павор его допрашивает.

16. Исход детей.

17. Бегство города идет под текст Апокалипсиса.

18. Всадники. Герб города, поваленный, треснувший.

24.10.86

1. Скорость движения ~ 20–25 м/сутки, растет.

2. Действует только огнемет.

3. Напоследок посмотрел с вертолета.

4. Фото.

Сделали 5 стр. (5)

Вечером сделали 2 стр. (7)

Это животное настолько медлительно, что часто застигает человека врасплох.[30]

25.10.86

Сделали 5 стр. (12)

Вечером сделали 2 стр. (14)

26.10.86

Сделали 6 стр. (20)

Вечером встречались с Э. Успенским.

27.10.86

инквизиция

восстание ткачей

оккупация

бунт сытых

Сделали 6 стр. (26)

Вечером сделали 2 стр. (28)

[Рисунок — схема проспекта Реформации. См. вклейку в НС-8.]

28.10.86

1). О туче. — Не интересно.

2). Как не интересно? А страх? — Мы не боимся тучи.

3). Какими вы хотите нас видеть?

Что такое, по-вашему, прогресс?

Что такое справедливое общество?

В чем цели человечества?

Можно ли извлечь уроки из истории?

Сделали 3 стр. (31)

А. заболел — простуда.

29.10.86

Арк болеет.

Сделали 4 стр. (35)

Вечером сделали 2 стр. (37)

30.10.86

Сделали 3 стр. (40)

ПРЕРВАЛИСЬ НА 4 °СТРАНИЦЕ.

Человек получает то, что он желал ближнему своему.

Уезжаем.

Сразу по прибытии БН заключает договор с «Невой» на публикацию ГО. О подготовке этой публикации БН позже вспоминал.

<…>

И даже сама первая публикация (в ленинградском журнале «Нева») прошла не просто, а сопровождалась какими-то нервными и судорожными действиями: роман был разбит на две книги, подразумевалось, что книга первая написана давно, а вот книга вторая закончена, якобы, только что; почему-то казалось, что это важно и помогает (каким-то не совсем понятным образом) забить баки ленинградскому обкому, который в те времена уже не сжимал более издательского горла, но по-прежнему когтистой лапой придерживал издателя за полу; «первую книгу» выпустили в конце 88-го, а «вторую» — в начале 89-го, даты написания в конце романа поставили какие-то несусветные… Перестройка еще только разгоралась, времена наступали дьявольски многообещающие, но и какие-то неверные, колеблющиеся и нереальные, как свет лампады на ветру…

<…>

1 ноября в рижской газете «Советская молодежь» публикуется интервью Илана Полоцка с АНом.

— Аркадий Натанович, мы с вами встречаемся уже не в первый раз. И в конце каждой нашей беседы вы выражали, как бы это поточнее сказать, определенное недовольство тем, что… речь у нас идет, в основном, о литературе, о ваших произведениях. Чем это вызвано?

— Тем, что все, что мы считали нужным, мы сказали в своих книгах: имеющий глаза да читает… Есть хороший журнал «Уральский следопыт», работают там отличные люди, и мы с братом, можно сказать, попались на их предложение — ответить на вопросы читателей, которые те будут задавать нам через журнал. Вопросов собралось больше сотни, и если даже отбросить те, которые задают меньше трех человек, отвечать на все — нелегкая работа, тем более что большинство из них касаются того, что нами уже сказано и написано. Правда, выяснилась одна любопытная вещь: читатели двух наших последних вещей «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер» разделились на два лагеря. Одни считают, что мы изменили самим себе, «засушили фантастику», другие же оценивают окончание трилогии самым лестным для нас образом.

— А как вы сами считаете?

— Ну, это уже не мне судить… и давайте вообще договоримся: только не о литературе! Разве что постольку поскольку…

— Попробуем так сформулировать тему нашей беседы: современный интеллигент в современном мире. Согласны?

— Это может быть интересно…

— Что, на ваш взгляд, включает в себя это понятие?

— Я вспоминаю рассказ одного хорошего писателя о простой деревенской женщине, прожившей очень трудную жизнь, в которой с избытком хватало всего: и горя, и голода, и жестокости окружающего мира; блага цивилизации, скажем так, прошли мимо нее. Но она сохранила такую доброту к людям, такую чистоту и ясность души и сердца, что не могу не думать — будь мы все такие, как эта старуха, давно бы пришли к коммунизму…[31]

Наша «сказка для младших научных сотрудников» «Понедельник начинается в субботу» писалась во времена становления целого мощного класса создателей материальных и духовных ценностей. В жизнь входило поколение здоровых и талантливых молодых людей, которые должны были стать — и стали — главной мозговой силой научно-технического прогресса. На них возлагались надежды — по крайней мере, нами, — что их морально-этические представления станут примером для всей страны. Но… пока примера не получилось. Духовный мир новой генерации интеллигенции не стал примером. И, пусть это звучит резко, «младшие научные сотрудники» предали тех, кто верил в них. Много вы видели людей, которые от комбайнов и станков шли к прилавкам, в сферу обслуживания? А среди интеллигенции таких примеров, увы, более чем достаточно, и одной ссылкой на материальные потребности тут не отделаешься…

— Помнится, во время нашей встречи в Дубулты, в Доме творчества, когда я спросил, что вас волнует больше всего в окружающем мире, вы не стали далеко ходить за примерами и предложили просто посмотреть в окно, за которым таких примеров было более чем достаточно: загрязнение окружающей среды, неблагополучное положение с молодежью и так далее. Но должен ли писатель принимать все так близко к сердцу? Не лишает ли его эта пристрастность объективности и ясности взгляда? «Добру и злу внимая равнодушно…»

— Будем считать этот вопрос провокационным… Так жить невозможно. Невозможно. Когда хотят испакостить мою Родину — как можно быть равнодушным? Мы практически потеряли Байкал. Буквально в последнюю минуту удалось остановить работы по повороту северных рек — нравственные, духовные потери от такого «преобразования природы» были бы неисчислимы! А теперь мы узнаём, что из Невской губы создан зловонный отстойник сточных вод — результат непродуманных работ по сооружению дамбы.

Как ни страшно это признать, но мы вырастили целую когорту академических холуев, которые ради чинов, наград и премий готовы продавать свою Родину оптом и в розницу, по малейшему мановению власть имущих, которым хотелось бы запечатлеть свое имя в истории Родины. Достигается это чрезвычайно простым путем: власть имущий призывает академика имярек и говорит: а хорошо бы что-то такое перегородить или пустить наоборот.

Тут же на подхвате оказываются академики-халтурщики, для которых главное — получить ордена и звания. И ни его шефу, ни ему самому в голову не приходит — и по природе их не может прийти, — что он наносит страшный вред своей собственной Родине, убивает свою мать.

Мы знаем о чудовищном проекте поворота рек. Мы знаем об отвратительных намерениях в отношении Ладожского озера. Мы знаем о Байкале. Но хотелось бы знать: о чем мы еще не знаем?..