— Пожалуйста, позволь мне сесть! Я больше не могу стоять.

— Ты всё время это повторяешь, но посмотри-ка на себя: ты всё ещё стоишь! Напряги свою волю, и ты ещё по меньшей мере час продержишься.

По лбу человека в костюме катились бусинки холодного пота. От его лица отхлынула кровь; время от времени он закрывал глаза.

— Ты говорил о компенсации, а это слово не из лексикона Любителей. Так говорят профи. Мне оно не нравится. Ты знаешь, что значит, когда якудза говорят «компенсация»? Знаешь?

— Прости меня! Прости меня! Я думал, что если мы так скажем, ты испугаешься. Вот и всё. Я прошу прощения.

«Костюм» закрыл глаза. Его колени снова начали подгибаться, а тело поползло вниз. Нож вонзился в шею.

Такино вытащил лезвие из горла и швырнул мужчину в ту сторону, где у стены стояли его подельники. «Костюм» упал на пол лицом вниз и застонал. Двое других помогли ему подняться.

— Ладно, проваливайте. И побыстрее. Если вы немедленно не остановите кровотечение, то ваш дружок кончится.

Такино поднял с пола чехол от ножа. На ковре осталась небольшая лужица крови.

— Дайте нам какие-нибудь тряпки или что-нибудь подобное, если можно. Ну, что-нибудь, чтобы кровь вытереть. Люди могут позвонить в полицию, если увидят в холле кровавые следы, — сказал один из мужчин.

Это был человек невысокого роста, щуплый, с бритой головой. Похоже, голова у него работала лучше, чем у «костюма».

— Можете, если хотите, взять простыни с кровати. В любом случае ими сейчас никто не будет пользоваться.

Парень разорвал простыню на четыре части и плотно обмотал импровизированным бинтом раненую ногу мужчины в костюме. На белой ткани тут же выступили пятна крови, но повязка была наложена достаточно умело, чтобы приостановить кровотечение.

Когда трое мужчин вышли из комнаты, она вдруг показалась пустой.

Такино прошёл в ванную и умыл лицо. С подсохших было ран снялась корочка, и ссадины снова начали кровоточить. Где-то на голове, под волосами, обнаружилась ещё одна рана.

Он обтёрся влажным полотенцем. Всё тело ломило, и когда Такино нажимал слишком сильно, его пронизывала резкая боль. Он снова вымыл лицо, скрутил полотенце потуже и стянул им рану на голове. Лицо, отражавшееся в зеркале, выглядело просто ужасно. Челюсть Такино представляла собой сплошные распухшие ссадины и синяки.

Такино взял бутылку виски за горлышко и поднёс её ко рту. Его обожгла невероятная боль: внутри рта всё тоже было изранено.

На улице уже совершенно стемнело. Семь часов. Прошло больше времени, чем он думал. Очевидно, он выключился на некоторый период. Такино стоял у окна, но дождя на самом деле не видел. Только по звукам он понимал, что снаружи идёт сильный дождь.

Он почувствовал, что сзади кто-то есть.

На пороге гостиной в промокшей одежде стояла Акеми; волосы облепили голову, а её лицо казалось маленьким, словно у ребёнка. Свитер девушки намок, дождь не пощадил и чемодан, который она держала в руках.

Такино сделал ещё один глоток виски. Кровь слегка проступила через полотенце, прижатое к ране на голове. Но, похоже, что кровотечение всё же остановилось. Акеми дрожала. За пурпурными губами виднелись её белые зубки.

— Я видела, что они ушли. Я следила за домом из аллеи через улицу.

Такино потрогал порез на голове рукой. Снова вернулась тупая боль. Однако когда он взглянул на пальцы, то крови на них не было.

— Я дала отцу миллион иен и посадила его в такси.

— Я отдал его тебе, — сказал он.

— И ты даже не сердишься на меня?

— Да мне и в голову никогда не приходило, что он может быть твоим стариком. Извини. Не следовало мне его в тот раз так бить.

— Я начала работать почти сразу, как начала учиться в старшей школе. Через некоторое время я просто перестала ходить учиться. А потом я встретила парня, который мне понравился. Он был первым, у кого я взяла деньги.

С волос Акеми текла вода. Казалось, будто это капают слёзы.

Такино зажал губами сигарету и сел на диван. По сравнению со спальней, гостиная находилась не в столь уж плохом состоянии.

— Именно я сделала отца тем, кто он сейчас есть, — теперь по лицу девушки уже текли настоящие слёзы. — Я сказала ему, что мама встречается с другим мужчиной. И я показала ему то место, где у них были свидания.

Такино снова потрогал пальцами рану под волосами. Разрез делил большую шишку на его голове ровно на две части. Должно быть, сюда ударила пепельница.

— У тебя здесь есть какие-нибудь лекарства? — спросил он.

— Секундочку, — вскоре Акеми вернулась, держа в руках склянку с мазью.

Как только Акеми приложила мазь к ране, Такино обожгла боль.

— Кровь не идёт, — заметила она.

Он выбросил сигарету в пепельницу. Казалось, что даже курение раздражает раны.

— Что ты собираешься сейчас делать? — спросил Такино.

— Я хочу быть с тобой. Понимаю, что каждый день не получится. Но даже если ты просто будешь приходить время от времени, мне и этого достаточно.

Такино подошёл к окну и поднял голову, посмотрев на тёмное небо.

— Я не буду просить тебя о любви. Мне достаточно просто любить тебя. Сейчас я это понимаю.

Дождя он практически не видел — только слышал его. Такино повернулся лицом к комнате и снова сделал глоток из бутылки, стоявшей на столе. Сейчас виски уже не так сильно обжёг рот. Он протянул бутылку Акеми, но она даже не заметила её. Она смотрела прямо в глаза Такино.

— Единственное, чего я хочу, — это быть с тобой. Я только об этом и думала всё время, пока стояла на улице под дождём и ждала.

Такино всё ещё был раздет до пояса, и сейчас он начал замерзать. А у Акеми посинели губы.

— Хочешь принять душ? — спросил он.

— Что, вместе?

— Тебе ведь холодно, правда?

Акеми кивнула.

— Ну вот, мне тоже.

4

Днём в воскресенье поступило сообщение о том, что два трупа, найденных в Тайпее, действительно, принадлежали Тосио Сугимуре и Рейко Оваде. Вместе с подтверждением пришёл и отчёт о том, как они были убиты: в Рейко Оваду был сделан один выстрел с дальней дистанции, в Сугимуру стреляли не меньше десятка раз с близкого расстояния.

В понедельник утром двое из спецгруппы вылетели в Тайпей для осмотра места происшествия.

Такаги провёл воскресенье дома; в понедельник тоже не выходил на улицу. Мурасава несколько раз ездил из главного управления домой к Такаги и обратно.

— Итак, Сугимуру устранили, пусть и за границей, — сказал Такаги. — Это обстоятельство разрушило все надежды на привлечение Овады к суду в качестве заказчика убийства.

Был вечер понедельника, и даже Мурасава не мог придумать ничего лучше, чем просто ожидать новостей из Тайпея. Они оба сидели у Такаги и ждали, что будет дальше.

— Всё это дело с самого начала было безнадёжным. Даже если бы нам удалось убедить Сугимуру выступить свидетелем в суде против Овады, это вовсе не означает, что его бы признали виновным. Что такое один-единственный свидетель? Да к тому же парень, преследуемый бандой, против которой он, в свою очередь, свидетельствует.

— А был другой способ посадить Оваду?

— Возможно, нет. Если они хотели иметь твёрдые улики для его ареста, то шансы были весьма слабы.

— А у нас есть другой план?

— По правде говоря, я об этом много думаю и пока не пришёл ни к какому решению.

— Может быть, вы слишком прикладываетесь к бутылке в эти дни?

— Я не пьян.

Такаги размышлял над тем фактом, что Сугимура и девчонка Овада были убиты разными способами. Если бы их обоих убили одинаково, появился бы шанс, что они просто влипли в какую-то неприятность там, в Тайпее. Но для таких предположений несоответствие слишком велико. У Такаги возникла в голове смутная мысль о том, что всё это значит.

Тот факт, что всё случилось за границей, не облегчает расследование. Возможно, Овада обнаружил Сугимуру и послал кого-то, чтобы устранить его, только вот киллер перестарался и убил заодно и Рейко. Однако это крайне трудно доказать.