Когда мы вернулись, сын спросил:

— Где это вы шатались?

— Гуляли, — сказала я. — О любви говорили.

— О чьей?

— О своей.

Сын гмыкнул.

…Ночью я заплакала (в который уж раз за последнее время).

— Ты что? — спросил он.

— За тебя обидно стало.

— Не понял.

— Ты столько лет любил такую стерву!

— А обида при чем? Лично я сам себе завидую.

Я вытерла слезы, уткнувшись лицом в его грудь, и долго думала о его словах, в которых мне виделась какая-то простая высшая математика по сравнению с запутанной арифметикой моей жизни…

Месяц и одна ночь

Глава 1

Девушки в многочисленных парфюмерных отделах огромного универмага все, как на подбор, миловидны, юны и стройны. И это неспроста, это, как выражается менеджер Руфатов, ТОРГОВАЯ ПОЛИТИКА!

Ему видней, он этой политике в Америке три месяца обучался. Продавщица дорогой парфюмерии не может быть уродиной, говорит он. Иначе никто не взглянет на нее, не остановится. А раз не взглянет и не остановится, то он, как покупатель, потерян. Но она и не должна быть слишком красивой. Потому что тогда будут глазеть только на нее, а на товар не обратят внимания. Она должна быть милой, симпатичной, обаятельной, уютной. Она должна быть в своем отделе прелестной хозяйкой, а покупатель должен почувствовать себя гостем. Почему я говорю «покупатель», а не «покупательница»? Потому что исследования показали, что в России женщина редко покупает сама себе дорогие духи, туалетную воду. Дезодорант, помаду, всякие кремы, туши, краску для волос и прочую косметику — еще да, это и дешевле, и только женщина всегда сама знает, что ей нужно. Дорогой же парфюм женщине покупает в большинстве случаев мужчина. Или он уже знает, что нужно женщине, или действует наугад. Или приходит вместе с женщиной, но покупает опять-таки он. Поэтому я говорю: ПОКУПАТЕЛЬ. О нем вы должны помнить и заботиться. Ни в коем случае не навязывать товар! Наш покупатель этого не любит. Главная задача: чтобы в вашем присутствии, то есть в присутствии очаровательной милой девушки, ему стало стыдно думать о деньгах. Надо, чтобы он почувствовал себя хотя бы на минуту богатым. Пусть он отдаст последние деньги, пусть он потом будет жалеть и ужасаться, что отдал за духи или одеколон (если себе) половину своего месячного заработка, но это будет потом. Итак, обаяние, приветливость, никакой навязчивости. Конечно, начнут поступать предложения о знакомстве. Принимать или не принимать — это ваше дело. Заставьте его сперва купить что-нибудь, а потом уж поступайте по усмотрению. Но упаси вас бог говорить с кем-то на личные темы больше двух минут! Потому что никакой покупатель не подойдет к продавщице, занятой разговором с мужчиной. Он обидится, он пройдет мимо, он — потерян. Ясно?

Такие лекции Руфатов читает всем девушкам, поступающим на работу. Не избежала ее и Ольга.

Потом он попросил ее встать, пройтись по кабинету. Потом сказал:

— Будьте добры, достаньте из шкафчика вон ту бутылку.

Ольга достала, подала ему.

— Хотите?

— Я не пью.

— Это сухое вино.

— Я ничего не пью.

— Похвально. Что ж, движетесь вы хорошо. Изящно, гибко. На вас будет приятно смотреть. Пожалуй, вы подходите, сейчас как раз вакансия освободилась.

И Руфатов еще раз внимательно осмотрел ее, и Ольге это не понравилось.

Перспектива стоять целый день под взглядами мужчин ее тоже не прельщала.

Но она уже не первый день ищет работу, и эта хороша тем, что в тепле, в чистоте. Как временный вариант сойдет.

— Что ж, — сказал Руфатов, — можете приступать прямо завтра.

И, выйдя из-за стола, пожал ей руку. Не кисть руки, как пожимают равному человеку, а руку возле локтя, как пожимают со значением, с намеком.

Ольга вырвала руку и отпрянула от Руфатова.

Он округлил глаза:

— Что с вами?

— Нет, ничего. Я тут, в этом месте, руку ушибла недавно.

— Ох, извините, ради бога! — расшаркался Руфатов. — Какая неприятность! Ну что ж, до завтра?

Ольга не могла сказать Руфатову, этому на первый взгляд достаточно деликатному человеку, что дело не в ушибе руки. Дело в том, что она с недавних пор НЕ ПЕРЕНОСИТ МУЖСКИХ ПРИКОСНОВЕНИЙ. Никаких. Из-за этого она даже старается как можно реже ездить в троллейбусах или трамваях. Ее потому еще устраивает работа в универмаге, что близко от дома, пешком — пять минут. И то, что отделы здесь не открытые, а по старинке с прилавками. То есть ты отделена барьером. Глазеть пусть глазеют, хотя тоже неприятно, но дотронуться не сможет никто.

Но отчего у нее эта странная непереносимость, что случилось с ней в предыдущей жизни?

Это простая бытовая история.

Ее родители были идеальной парой. Ольга не помнит, чтобы они за всю жизнь хоть раз всерьез поссорились. Может, оттого, что отец, отставной военный, женился на матери, будучи уже взрослым серьезным человеком, много испытавшим и желавшим тихого семейного уюта. И мать сумела создать этот уют, чувствуя отца всегда старшим, мудрым, во всем полагаясь на него. Так они и сейчас живут, и Ольга по-хорошему (а как иначе?) завидует им, сокрушаясь, что у нее получилось все по-другому.

Правда, сначала казалось, что она повторит судьбу матери. Ольга еще училась в школе, когда однажды на школьный вечер пришел бывший выпускник Георгий Скобов, удачливый предприниматель тридцати лет. Он говорил с учителями — импозантный, высокий, в отлично сидящем костюме. Девчонки, одноклассницы Ольги, глаз с него, конечно, не сводили. А Георгий вдруг взял и пригласил Ольгу на танец. А потом предложил отвезти ее домой. Она почему-то почувствовала доверие к нему и согласилась.

Когда ехали в его «БМВ», он вежливо расспрашивал ее о школьных делах, о ее увлечениях и интересах. Немного рассказал о себе. С ним было интересно.

А потом были цветы, приглашения в театр, на концерты. Георгий имел хороший вкус, разбирался в книгах, музыке, сам прилично играл на гитаре. С его стороны было мягкое ухаживание, впервые он поцеловал ее только через полгода.

Ольга влюбилась.

Георгий познакомился с ее родителями и очень понравился им.

И когда она окончила школу и ей было почти восемнадцать (Ольга пошла в школу на год позже из-за болезни), Георгий явился делать ей предложение в присутствии родителей. Те чуть не прослезились от такого уважения к старинным обычаям. Ольга согласилась.

Позже она думала: как у него хватило смелости делать предложение, не спросив ее, любит ли она его. Неужели ее любовь была так заметна?

Но потом поняла: дело в его безграничной самоуверенности, он просто не мог представить, что ему могут отказать!

Началась семейная жизнь. И тут Георгий показал себя с другой стороны. Однажды, выпив лишнего (чего до свадьбы себе не позволял), он вдруг разоткровенничался. Он сказал, что первая жена у него оказалась мелкой потаскушкой. Да и большинство прочих женщин не отличались строгими правилами. Но он по натуре человек семейный, как же найти жену, чтобы не ошибиться? И Георгий придумал: ее надо чуть ли не «с горшка снять» (так он выразился), то есть присмотреть еще в школе хрустально-невинную скромную девочку, приручить к себе, проконтролировать, чтобы до свадьбы ее никто не испоганил.

— Я ведь все справочки о тебе навел, — сказал Георгий.

Он выполнил свой план: нашел Ольгу, понял, что это то, что нужно. К моменту свадьбы достроил огромную пятикомнатную квартиру, в которой они и провели медовый месяц, и там, приручив до этого ее морально, приучал (и обучал) во всех других смыслах, с тем чтобы она стала не только женой, но и любовницей. Надо отдать ему должное, он сумел это сделать.

Его откровения несколько покоробили Ольгу, особенно это его выражение «снять с горшка» и признание, что он «справочки навел».

Но она подумала, что это всего лишь хвастовство хмельного самолюбивого мужчины.