А бедный матросик смотрел на юг:

Он друга оставил и в слезах надрывался, —

Верно, есть у тебя печальный друг?» —

«Милая девочка, спи, не тревожься,

Ты сегодня другое увидишь во сне.

Ты к вчерашнему сну никогда не вернешься:

Одно и то же снится лишь мне…»

Август 1905

* * *

Там, в ночной завывающей стуже,

В поле звезд отыскал я кольцо.

Вот лицо возникает из кружев,

Возникает из кружев лицо.

Вот плывут ее вьюжные трели,

Звезды светлые шлейфом влача,

И взлетающий бубен метели,

Бубенцами призывно бренча.

С легким треском рассыпался веер, —

Ах, что значит – не пить и не есть!

Но в глазах, обращенных на север,

Мне холодному – жгучая весть…

И над мигом свивая покровы,

Вся окутана звездами вьюг,

Уплываешь ты в сумрак снеговый,

Мой от века загаданный друг…

Август 1905

* * *

Утихает светлый ветер,

Наступает серый вечер,

Ворон канул на сосну,

Тронул сонную струну.

В стороне чужой и темной

Как ты вспомнишь обо мне?

О моей любови скромной

Закручинишься ль во сне?

Пусть душа твоя мгновенна —

Над тобою неизменна

Гордость юная твоя,

Верность женская моя.

Не гони летящий мимо

Призрак легкий и простой,

Если будешь, мой любимый,

Счастлив с девушкой другой…

Ну, так с богом! Вечер близок,

Быстрый лёт касаток низок,

Надвигается гроза,

Ночь глядит в твои глаза.

21 августа 1905

* * *

В голубой далекой спаленке

Твой ребенок опочил.

Тихо вылез карлик маленький

И часы остановил.

Всё, как было. Только странная

Воцарилась тишина.

И в окне твоем – туманная

Только улица страшна.

Словно что-то недосказано,

Что всегда звучит, всегда…

Нить какая-то развязана,

Сочетавшая года.

И прошла ты, сонно-белая,

Вдоль по комнатам одна.

Опустила, вся несмелая,

Штору синего окна.

И потом, едва заметная,

Тонкий полог подняла.

И, как время безрассветная,

Шевелясь, поникла мгла.

Стало тихо в дальней спаленке —

Синий сумрак и покой,

Оттого, что карлик маленький

Держит маятник рукой.

4 октября 1905

* * *

Евгению Иванову

Вот он – Христос – в цепях и розах

За решеткой моей тюрьмы.

Вот агнец кроткий в белых ризах

Пришел и смотрит в окно тюрьмы.

В простом окладе синего неба

Его икона смотрит в окно.

Убогий художник создал небо.

Но лик и синее небо – одно.

Единый, светлый, немного грустный —

За ним восходит хлебный злак,

На пригорке лежит огород капустный,

И березки и елки бегут в овраг.

И всё так близко и так далёко,

Что, стоя рядом, достичь нельзя,

И не постигнешь синего ока,

Пока не станешь сам как стезя…

Пока такой же нищий не будешь,

Не ляжешь, истоптан, в глухой овраг,

Обо всем не забудешь, и всего не разлюбишь

И не поблекнешь, как мертвый злак.

10 октября 1905

* * *

Так. Неизменно всё, как было.

Я в старом ласковом бреду.

Ты для меня остановила

Времен живую череду.

И я пришел, плющом венчанный,

Как в юности, – к истокам рек.

И над водой, за мглой туманной, —

Мне улыбнулся тот же брег.

И те же явственные звуки

Меня зовут из камыша.

И те же матовые руки

Провидит вещая душа.

Как будто время позабыло

И ничего не унесло,

И неизменным сохранило

Певучей юности русло.

И так же вечен я и мирен,

Как был давно в годину сна.

И тяжким золотом кумирен

Моя душа убелена.

10 октября 1905

* * *

Прискакала дикой степью

На вспененном скакуне.

«Долго ль будешь лязгать цепью?

Выходи плясать ко мне!»

Рукавом в окно мне машет,

Красным криком зажжена,

Так и манит, так и пляшет,

И ласкает скакуна.

«А, не хочешь! Ну, так с богом!»

Пыль клубами завилась…

По тропам и по дорогам

В чистом поле понеслась…

Не меня ты любишь, Млада,

Дикой вольности сестра!

Любишь краденые клады,

Полуночный свист костра!

И в степях, среди тумана,

Ты страшна своей красой —

Разметавшейся у стана

Рыжей спутанной косой.

31 октября 1905

СКАЗКА О ПЕТУХЕ И СТАРУШКЕ

Петуха упустила старушка,

Золотого, как день, петуха!

Не сама отворилась клетушка,

Долго ль в зимнюю ночь до греха!

И на белом узорном крылечке

Промелькнул золотой гребешок…

А старуха спускается с печки,

Всё не может найти посошок…

Вот – ударило светом в оконце,

Загорелся старушечий глаз…

На дворе – словно яркое солнце,

Деревенька стоит напоказ.

Эх, какая беда приключилась,

Впопыхах не нащупать клюки…

Ишь, проклятая, где завалилась!..

А у страха глаза велики:

Вон стоит он в углу, озаренный,

Из-под шапки таращит глаза…

А на улице снежной и сонной

Суматоха, возня, голоса…

Прибежали к старухину дому,

Захватили ведро, кто не глуп…

А уж в кучке золы – незнакомый

Робко съежился маленький труп…

Долго, бабушка, верно, искала,

Не сыскала ты свой посошок…

Петушка своего потеряла,

Ан, нашел тебя сам петушок!

Зимний ветер гуляет и свищет,

Всё играет с торчащей трубой…

Мертвый глаз будто всё еще ищет,

Где пропал петушок… золотой.

А над кучкой золы разметенной,

Где гулял и клевал петушок,

То погаснет, то вспыхнет червонный

Золотой, удалой гребешок.

11 января 1906

* * *

Милый брат! Завечерело.

Чуть слышны колокола.

Над равниной побелело —

Сонноокая прошла.

Проплыла она – и стала,

Незаметная, близка.

И опять нам, как бывало,

Ноша тяжкая легка.

Меж двумя стенами бора

Редкий падает снежок.

Перед нами – семафора

Зеленеет огонек.

Небо – в зареве лиловом,

Свет лиловый на снегах,

Словно мы – в пространстве новом,

Словно – в новых временах.

Одиноко вскрикнет птица,

Отряхнув крылами ель,