В тихий терем, дитя, постучись.

Я живу над зубчатой землею,

Вечерею в Моем терему.

Приходи, Я тебя успокою,

Милый, милый, тебя обниму.

Отошла Я в снега без возврата,

Но, холодные вихри крутя,

На черте огневого заката

Начертала Я Имя, дитя…

Август 1902

* * *

В чужбину по гудящей стали

Лечу, опомнившись едва,

И, веря обещаньям дали,

Твержу вчерашние слова.

Теперь я знаю: где-то в мире,

За далью каменных дорог,

На страшном, на последнем пире

Для нас готовит встречу бог.

И нам недолго любоваться

На эти, здешние пиры:

Пред нами тайны обнажатся,

Возблещут новые миры.

Август 1902

* * *

Золотистою долиной

Ты уходишь, нем и дик.

Тает в небе журавлиный

Удаляющийся крик.

Замер, кажется, в зените

Грустный голос, долгий звук.

Бесконечно тянет нити

Торжествующий паук.

Сквозь прозрачные волокна

Солнце, света не тая,

Праздно бьет в слепые окна

Опустелого жилья.

За нарядные одежды

Осень солнцу отдала

Улетевшие надежды

Вдохновенного тепла.

29 августа 1902

* * *

Я вышел в ночь – узнать, понять

Далекий шорох, близкий ропот,

Несуществующих принять,

Поверить в мнимый конский топот.

Дорога, под луной бела,

Казалось, полнилась шагами.

Там только чья-то тень брела

И опустилась за холмами.

И слушал я – и услыхал:

Среди дрожащих лунных пятен

Далёко, звонко конь скакал,

И легкий посвист был понятен.

Но здесь, и дальше – ровный звук,

И сердце медленно боролось,

О, как понять, откуда стук,

Откуда будет слышен голос?

И вот, слышнее звон копыт,

И белый конь ко мне несется…

И стало ясно, кто молчит

И на пустом седле смеется.

Я вышел в ночь – узнать, понять

Далекий шорох, близкий ропот,

Несуществующих принять,

Поверить в мнимый конский топот.

6 сентября 1902. С.-Петербург

* * *

Давно хожу я под окнами,

Но видел ее лишь раз.

Я в небе слежу за волокнами

И думаю: день погас.

Давно я думу печальную

Всю отдал за милый сон.

Но песню шепчу прощальную

И думаю: где же он?

Она окно занавесила —

Не смотрит ли милый глаз?

Но сердцу, сердцу не весело:

Я видел ее лишь раз.

Погасло небо осеннее

И розовый небосклон.

А я считаю мгновения

И думаю: где же сон?

7 сентября 1902

* * *

В городе колокол бился,

Поздние славя мечты.

Я отошел и молился

Там, где провиделась Ты.

Слушая зов иноверца,

Поздними днями дыша,

Билось по-прежнему сердце,

Не изменялась душа.

Всё отошло, изменило,

Шепчет про душу мою…

Ты лишь Одна сохранила

Древнюю Тайну Свою.

15 сентября 1902

* * *

Я просыпался и всходил

К окну на темные ступени.

Морозный месяц серебрил

Мои затихнувшие сени.

Давно уж не было вестей,

Но город приносил мне звуки,

И каждый день я ждал гостей

И слушал шорохи и стуки.

И в полночь вздрагивал не раз,

И, пробуждаемый шагами,

Всходил к окну – и видел газ,

Мерцавший в улицах цепями.

Сегодня жду моих гостей

И дрогну, и сжимаю руки.

Давно мне не было вестей,

Но были шорохи и стуки.

18 сентября 1902

ЭККЛЕСИАСТ

Благословляя свет и тень

И веселясь игрою лирной,

Смотри туда – в хаос безмирный,

Куда склоняется твой день.

Цела серебряная цепь,

Твои наполнены кувшины,

Миндаль цветет на дне долины,

И влажным зноем дышит степь.

Идешь ты к дому на горах,

Полдневным солнцем залитая;

Идешь – повязка золотая

В смолистых тонет волосах.

Зачахли каперса цветы,

И вот – кузнечик тяжелеет,

И на дороге ужас веет,

И помрачились высоты.

Молоть устали жернова.

Бегут испуганные стражи,

И всех объемлет призрак вражий,

И долу гнутся дерева.

Всё диким страхом смятено.

Столпились в кучу люди, звери.

И тщетно замыкают двери

Досель смотревшие в окно.

24 сентября 1902

* * *

Она стройна и высока,

Всегда надменна и сурова.

Я каждый день издалека

Следил за ней, на всё готовый.

Я знал часы, когда сойдет

Она – и с нею отблеск шаткий.

И, как злодей, за поворот

Бежал за ней, играя в прятки.

Мелькали жолтые огни

И электрические свечи.

И он встречал ее в тени,

А я следил и пел их встречи.

Когда, внезапно смущены,

Они предчувствовали что-то,

Меня скрывали в глубины

Слепые темные ворота.

И я, невидимый для всех,

Следил мужчины профиль грубый,

Ее сребристо-черный мех

И что-то шепчущие губы.

27 сентября 1902

* * *

Был вечер поздний и багровый,

Звезда-предвестница взошла.

Над бездной плакал голос новый —

Младенца Дева родила.

На голос тонкий и протяжный,

Как долгий визг веретена,

Пошли в смятеньи старец важный,

И царь, и отрок, и жена.

И было знаменье и чудо:

В невозмутимой тишине

Среди толпы возник Иуда

В холодной маске, на коне.

Владыки, полные заботы,

Послали весть во все концы,

И на губах Искариота

Улыбку видели гонцы.

19 апреля – 28 сентября 1902

СТАРИК

А. С. Ф.

Под старость лет, забыв святое,

Сухим вниманьем я живу.

Когда-то – там – нас было двое,

Но то во сне – не наяву.

Смотрю на бледный цвет осенний,

О чем-то память шепчет мне…

Но разве можно верить тени,

Мелькнувшей в юношеском сне?

Всё это было, или мнилось?

В часы забвенья старых ран

Мне иногда подолгу снилась

Мечта, ушедшая в туман.

Но глупым сказкам я не верю,

Больной, под игом седины.

Пускай другой отыщет двери,

Какие мне не суждены.

29 сентября 1902

* * *

При жолтом свете веселились,

Всю ночь у стен сжимался круг,