Закончив свои дела, она вышла из института на два часа раньше, чем ее ожидали увидеть спокойно расположившиеся в открытом кафе напротив главного входа сотрудники МУРа.
— Огромной пробивной силы особа! — прокомментировал этот факт по радио неизвестный остромичам старший лейтенант. — Еще немного, и мы бы ее проворонили…
Затем Сочнева столь же энергично ринулась в московские магазины, в которых и провела почти целый день, не выказывая ни малейших признаков усталости и повергая в уныние трех молодых людей, сидевших в серой «Волге».
Зина Заварзина, которая прожила в Москве несколько лет и закончила юридический факультет Московского университета, пыталась отвлечь своих товарищей от невеселых мыслей, показывая им Москву.
— Крестьянская застава, — вслух узнавала она знакомые улицы, — Абельмановская… Налево будет спортивный магазин, а направо Птичий рынок…
— Как это — Птичий? — спросил Кравченко. Он знал в Москве только Кремль, ВДНХ и два вокзала — Ярославский и Киевский.
— Здесь продают птиц, рыбок, собак. Вообще животных…
— Так здесь и кенара можно купить? — Кравченко чуть уменьшил звук транзистора, лежавшего у него на коленях. С этим транзистором он всю дорогу не расставался и выключал его только перед тем, как лечь спать.
— На обратном пути, — Налегин нервничал.
— Ну ладно…
В Москве было тепло, даже душно. На раннюю свежую зелень уже легла городская пыль.
Они томились в этой роскошной, плавно идущей «Волге» и, хоть и смотрели по сторонам и обменивались репликами, думали только об одном…
Кравченко настроил приемник на «Маяк». Передавали очерк об участниках художественной самодеятельности сельского Дома культуры, потом выступал профессор, рассказавший о болезнях суставов. Через каждые полчаса звучала мелодия «Подмосковных вечеров».
Сочнева стремительно передвигалась по городу: шашлычная у Никитских ворот, елисеевский магазин, «Ванда», ЦУМ, ни одного частного визита, ни одной встречи… Проспект Маркса.
— Самый центр, — негромко сказала Зина. — В такой толчее и самого себя потерять недолго.
— Может, пора им помочь? — спросил Кравченко. — Ездим тут…
— Вот сейчас накупит всего и поедет домой!
Внезапно раздались короткие позывные и уже знакомый спокойный голос:
— Объект вошел в Центральное экспедиционное агентство Аэрофлота на проспекте Маркса, покупает билеты на самолет.
А вслед за этим новое сообщение:
— Летит во Львов, рейс № 904, вылет сегодня в 17 часов 10 минут.
В каком-то порыве они протянули руки друг другу, и пальцы на секунду переплелись в радостном судорожном пожатии: «Началось». Тем временем молчаливый московский шофер уже взял курс на аэропорт «Внуково».
— Ленинский проспект, — только и сказал он, когда они оказались на широченной автостраде, по которой неслись машины.
Дома по обе стороны улицы были огромными, увенчанными сверху во всю длину многометровыми надписями — «Изотопы», «Дом одежды», «Синтетика».
— Мальчишки, высадите меня у этого ювелирного магазина, — сказала Инга Хрусталева, незаметно сменившая в «Волге» Зину Заварзину, — нет ли в нем чего-либо пикантненького…
Ленинский проспект опрокинул их провинциальное представление о величине улиц. Они ехали уже долгое время, а вокруг все так же один за другим по обе стороны машины вставали массивные, должно быть, очень уютные внутри здания, сверкали витрины магазинов, цветочных и газетных киосков. Неожиданно ровная нить домов прервалась. Начинался район застройки. Десятки корпусов по обе стороны дороги одновременно вставали под краны и казались издалека громадными белыми грибами, росшими в удивительной гигантской теплице.
— А мы, собственно говоря, Москвы так и не увидели! — сокрушенно сказал Налегин.
Справа по шоссе скользили назад обгоняемые машины. Они словно двигались в обратном направлении, багажниками вперед. Скорость была велика, и обычно впереди сначала появлялся багажник новой машины, потом он какую-то долю минуты рос и приближался, а затем рядом уже мелькало, убегая назад, лицо очередного шофера, склоненного над баранкой.
— Здорово, — восхищенно сказала Инга Хрусталева, — у меня даже уши закладывает! Я страшно как обожаю езду на автомобилях.
Вскоре показалась стеклянная коробка нового аэропорта. Шофер сбросил газ и резко затормозил. Через минуту подошел связной.
— Привет! Отправление в 17.10. Прилет во Львов в 19.35. Вот ваши билеты. Регистрация уже произведена… Ну, что еще? Ваши места в хвосте, Сочнева впереди, так что вы выйдете из самолета раньше ее. Во Львов уже позвонили и передали приметы Сочневой и ваши. Теперь, кажется, все… Да! Ребята, которые сегодня с вами работали, желают успеха и благополучного возвращения. Они сейчас знают, что я это передаю, и смотрят сюда. Но, к сожалению, вы их не видите. Теперь все.
— Спасибо. Приезжайте к нам в Остромск.
Они вышли из машины, попрощавшись с шофером. Всюду сновали пассажиры. Беззвучно раскрывались и закрывались многочисленные стеклянные двери, и с улицы сквозь прозрачные стены здания было видно множество людей, ходивших по этажам, сидевших в мягких креслах, толпившихся у витрин киосков. И найти среди этих тысяч людей тех, кто в течение дня неотступно следовал за Сочневой и вел за ней наблюдение и кто сейчас глядел на них и мысленно желал успеха и благополучного возвращения, было невозможно. «Волга», в которой они приехали, отошла от тротуара, проехала метров сто вперед, и Налегин видел, как кто-то в сером на долю секунды показался из толпы и сел в машину. Потом она проехала еще метров двадцать, снова остановилась, но больше Налегину уже ничего не удалось увидеть.
Во Львовском аэропорту их самолет уже ждали. Было тепло, пахло дождем, в стороне темнели округлые южные кроны деревьев. Невысокий рыжеватый человек с золотым кольцом на руке и золотыми зубами, похожий больше на преуспевающего фарцовщика, чем на оперативного работника, подошел к Налегину, на ходу разворачивая «Радянську правду», подмигнул и весело поздоровался:
— Сервус! Здравствуйте! Вирко Андрей, майор милиции.
Он показал им на машину со львовским номером, а сам остался со своим помощником, чтобы принять Сочневу «в натуре». Она спустилась по трапу одной из последних.
Минут через пять на широкой платформе электрокары подали багаж, и Сочнева с купленным в Москве польским баулом вышла на площадь. Маршрутное такси быстро доставило ее к железнодорожному вокзалу.
— Куда же она поедет? — рассуждал вслух Вирко. — Тернополь? Самбор? Дрогобыч?
Пока он гадал, Сочнева и вместе с ней еще двое пассажиров, оказавшихся, видимо, попутчиками, пересели из маршрутного в «Волгу».
— Ну, кто с нами? Требуется четвертый! — крикнул шофер. — Жду еще минуту!
Львовский оперативник, приехавший с Андреем Вирко, подошел к шоферу.
— Нет, — отказался водитель, — это в сторону. Не по той дороге. Я еду в… — он назвал известный курортный городок.
Вирко подождал, пока таксист развернется, сделал необходимые распоряжения оставшемуся во Львове помощнику, и они поехали.
Старший оперуполномоченный Андрей Вирко оказался человеком не только деятельным, но и галантным. Он передал Зине букет флоксов, которые, как он выразился, полчаса назад росли еще на клумбе областного управления, под окном генерала. Только приметы девушки, полученные из Москвы, заставили его пойти на святотатство.
Прежде чем выехать на тракт, Вирко рассказал шоферу, как проехать по городу.
— Ее повез городской таксист, — объяснил он Налегину, — поэтому ему придется в гараже оформлять выезд за город. Считайте, что мы его уже перегнали. Внимание! — он оглянулся в окно. — Это наш кафедральный собор, его строили подряд пятьсот лет, с нарушением всех сроков сдачи. Сбоку Каплица Боимов. Усыпальница, иначе. Когда мы с ворьем покончим, я пойду в экскурсоводы. Имею большой практический опыт… Армянский собор. Выдающийся памятник армянской архитектуры на Украине XIV века.