И добавляет он, — единственно, что ему не хватает, это знать их язык, чтобы повелевать ими, ибо он уверен — все, что бы он им ни приказал сделать, они выполнили бы без малейших возражений.
Адмирал вскоре направился к кораблям, а индейцы — как мужчины, так и женщины и дети — кричали, чтобы христиане не уезжали и остались с ними.
Уже после того как адмирал отправился в путь, за ним вслед пустились каноэ, перегруженные людьми. Всех индейцев, поднявшихся на борт, адмирал принял с честью, угостил и одарил различными вещами. Еще раньше прибыл на корабль другой вождь с западной стороны и, кроме того, на корабль взобралось множество индейцев, бросившихся вплавь догонять его, хотя корабль находился на расстоянии половины большой лиги от берега.
Сеньору, от которого я возвратился, я отправил несколько человек, дабы они повидались с ним и расспросили его об этих островах. Вождь отнесся к ним очень хорошо и повел их в свое селение, чтобы дать несколько кусков золота. По пути встретилась большая река, через которую индейцы переправились вплавь. Христиане не могли ее переплыть и поэтому вернулись.
Во всей этой округе огромнейшие горы, и кажется, будто достигают они неба, и с ними ни по высоте, ни по красоте не могут сравняться горы острова Тенерифа. Все горы зеленые, на склонах их много чудесных лесов, а между гор располагаются прелестные долины. У самой этой бухты, к югу от нее, есть такая большая долина, что не видно, где она кон чается, и ее нигде не пересекают горы и кажется, что длиной она не менее 15—20 лиг. В этой долине протекает река. Вся долина заселена и возделана и так зелена ныне, как поля Кастилии в мае или июне; и это несмотря на то, что ночи длятся по 14 часов, и земля эта находится так далеко на севере.
Бухта же защищена от всех ветров, которые только могут дуть в этих краях. Она замкнута [цепью скал] и глубока, и берега ее заселены добрыми и смирными людьми, у которых нет никакого — ни хорошего, ни плохого оружия. А корабли [159] могут спокойно стоять в бухте, не опасаясь, что в эти воды ночью ворвутся другие суда, чтобы ограбить их, потому что хотя ширина бухты у входа две лиги, но для прохода кораблей остается лишь узкий, как будто сделанный человеческими руками, канал, пересекающий цепь скал и подводных камней.
Глубина бухты около песчаного лесистого островка, расположенного близ входа в нее, — 7 локтей. Вход в бухту лежит на западе, и корабль может идти здесь без опасений у самых скал. В северо-западной части бухты есть три острова, а в одной лиге от ее оконечности впадает в море большая река.
Бухта эта лучшая в мире. Адмирал дал ей имя «Гавань моря Св. Фомы» (Puerto de la mar de Sancto Tomas). Он называет ее «морем» из-за ее величины.
Суббота, 22 декабря. На рассвете адмирал вышел в море, чтобы следовать своим путем, в поисках островов, на которых, по словам индейцев, есть много золота, тех островов, где золота больше, чем земли. Но погода не благоприятствовала плаванью, и он вынужден был возвратиться и стать на якорь. Адмирал распорядился закинуть сети и послал для этого лодку.
Сеньор этой земли, селение которого лежало близ бухты, послал к адмиралу своих людей в большом каноэ (). Он поручил своему приближенному пригласить адмирала в его землю и сообщить, что он даст гостю все, что имеет. Этот сеньор от правил адмиралу пояс, на котором вместо пряжки была фи гурка в виде маски с ушами, из кованого золота, с носом и языком. И так как они были люди с щедрым сердцем и очень охотно давали все, что у них просили, — ибо они думали, что просящий оказывает им великую милость, то, встретив лодку, где сидели моряки, они отдали этот пояс корабельному мальчику.
А затем уж посольство на своем каноэ прибыло к кораблю. Прежде чем удалось выяснить, чего желают послы, прошла значительная часть дня: индейцы, которых вез с собой адмирал, тоже не понимали этих людей, потому что местный язык отличался от их собственного в наименовании различных вещей. Наконец, объясняясь знаками, они поняли, что послы приглашают адмирала в свою землю. Адмирал решил отправиться туда в воскресенье, хоть он обычно не выходил из гаваней в этот день и не из суеверия, а потому, что был он человеком набожным. На этот раз он готов был выйти в море в воскресенье, в надежде, что народы на этом острове должны стать христианами, подданными королей Кастилии, судя по желаниям, которые они проявляют, и он считал индейцев своими людьми и знал, что они ему служат с любовью. Поэтому и к ним он готов был относиться любовно и оказывать им знаки внимания. [160]
Прежде чем выйти из бухты, адмирал отправил шесть человек в большое селение, расположенное на расстоянии трех лиг отсюда, по направлению на запад, потому что вчера явился к нему сеньор этого селения и сообщил, что у него есть несколько кусков золота. Когда христиане прибыли в селение, сеньор взял за руки секретаря адмирала и ввел его в свой дом, а сеньора сопровождали все жители селения, и было их немалое число.
Адмирал направил своего секретаря в индейское селение, желая, чтобы тот сдерживал других людей, посланных к сеньору, и не дозволял им учинять по отношению к индейцам неблаговидные поступки, — потому что индейцы были просто душны, а испанцы так жадны и ненасытны, что не удовлетворялись они, когда индейцы за наконечник агухеты, осколок стекла, черепок от разбитой чашки или иные никчемные вещи, давали им все, что только они желали; но, даже и не давая ничего, испанцы стремились взять и захватить все. Адмирал всегда запрещал подобное[38].
Правда, если не считать золота, все прочее, что приносили индейцы, было не очень ценным. Но, понимая, как щедры сердцем индейцы, отдающие кусок золота за шесть стеклянных четок, он приказал, чтобы ничто не принималось у них без вручения какой-нибудь вещи для оплаты.
Итак, сеньор взял секретаря адмирала за руку и ввел его со всеми людьми своего селения, а селение это было велико, в свой дом, где им [гостям] выставили различные угощения, а индейцы принесли множество изделий из хлопка — ткани и пряжу в мотках. Вечером сеньор дал им трех очень жирных диких гусей и несколько кусочков золота. На обратном пути их сопровождало много индейцев. Они несли все, что приобрели гости в селении, и настойчиво предлагали, на собственных плечах доставить самих испанцев к берегу. И действительно, при переходах через реки и заболоченные места они переносили испанцев на руках. Адмирал распорядился дать сеньору разные вещи и тот, так же как и все его люди, остался чрезвычайно доволен, должно быть, предполагая, что ему посчастливилось видеть людей, явившихся с неба.
К кораблям в течение дня прибыло более 120 каноэ, и все они были переполнены людьми, и каждый что-нибудь привозил с собой: хлеб, рыбу, воду в глиняных кувшинчиках и семена различных растений, причем некоторые из них, вероятно, — отменные пряности. Индейцы бросали зернышко такого семени в чашку с водой и затем пили эту воду. Индейцы, которых везет с собой адмирал, утверждали, что пить такую воду — одно наслаждение. [161]
Воскресенье, 23 декабря. Из-за безветрия корабли не могли покинуть берега владений упомянутого сеньора, который прислал гонцов, приглашая к себе адмирала. Адмирал послал несколько лодок с моряками и своего секретаря, и они отплыли к берегу вместе с тремя посланцами-индейцами.
Вслед за этим адмирал отправил двух индейцев из числа тех, что он вез с собой, в прибрежные селения, расположенные близ того места, где стояли корабли. Они возвратились и привели с собой одного местного вождя и сообщили новости о том, что на острове Эспаньола есть много золота и что сюда приезжают за ним из других земель и что можно найти его здесь сколько угодно.
Другие индейцы, прибывшие на корабль позже, подтверждали это и знаками объясняли, как нужно собирать золото. Адмирал с трудом понимал их речи, но ему было ясно, что в этой стороне имеется огромное количество золота и, если только удастся найти место, откуда оно извлекается, можно, будет добывать его с малыми издержками или, даже, как он воображал, без всяких затрат.