П. Климук и В. Лебедев не только укладывались в отведенные для той или иной работы интервалы времени, но и шли с перевыполнением графика. Экипаж полностью справился с заданием, сложность и напряженность которого вряд ли нуждается в комментариях. Там, на орбите, они были и астрономами, и физиками, и медиками, и биологами, и инженерами-испытателями, и экспериментаторами-исследователями...

13 мая 1982 года В. Лебедев вместе с А. Березовым отправился в новый космический полет на корабле «Союз Т-5». Корабль состыковался со станцией «Салют-7», и был создан новый орбитальный комплекс, принявший советско-французский экипаж, а потом и смешанный экипаж, в состав которого входила Светлана Савицкая.

Это была еще одна длительная экспедиция, продолжавшаяся 211 суток.

ТРУДНАЯ ПОБЕДА

Юрий Петрович Артюхин

Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза полковник -инженер Юрий Петрович Артюхин. РОдился в 1930 году в деревне Петрушино Московской области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1974 году.

Он стоял у маленькой доски, висевшей на двери, и чертил схему сближения и стыковки транспортного корабля с орбитальной станцией «Салют-3». Потом стер все и, стряхивая с пальцев кусочки мела, сказал:

— Вот так все это и будет...

— Когда?

— Наверное, в середине лета.

Повернулся к окну, вдохнул полной грудью весеннюю прохладу и тихо, словно про себя, сказал:

— Нужно научиться ждать...

Трудно этому научиться, очень трудно...

...Его я знаю давно. Еще с тех пор, как мы учились в Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского. Потом были встречи в Звездном, где од вот уже более десяти лет работает и учится, готовится к стартам. В разговорах с ним, с его коллегами, с его командиром Павлом Поповичем он открылся по-новому.

Лицом Юрий похож на отца, хотя отец глядит со старой фотографии несколько хмуро, как, впрочем, и четверо его товарищей. Все пятеро в фуражках с авиационной кокардой. При портупеях, с птичками на рукавах гимнастерок, кубиками на петлицах. У одного — у его отца — орден Красной Звезды на груди за бои на Хал-хин-Голе.

Оглядываясь назад, вспоминая далекие годы детства, Юрий говорит:

— По-взрослому, по-мужски с отцом так ни разу и не поговорили. Сначала я был мал для такого разговора. Потом — его не стало.

Ранним утром 22 июня 1941 года отец ушел на вторую войну. А вскоре пришла похоронка: бомбардировщик ДБ-ЗФ не вернулся с задания... До сих пор в семье Артюхиных хранится фронтовой треугольник со штемпелем полевой почты и датой.

О судьбе отца Юрий узнал только перед самым отъездом на Байконур. В латвийской газете «Красное знамя» было напечатано следующее: «П. П. Артюхин служил в 1941 году командиром второй эскадрильи 200-го полка. Ветераны эскадрильи с гордостью называют себя артюхинцами. Из архивных документов и переписки с бывшими штурманами второй эскадрильи Н. А. Стогипым и С. А. «Невским выяснено, что 11. П. Артюхин начиная с первых дней Великой Отечественной войны не раз водил эскадрилью бомбардировать вражеские колонны в районе Двинска (ныне Даугавпилс).

7 июля 1941 года с одного из аэродромов Ленинградской области взлетела группа самолетов 1-го далыгебомбардировочного корпуса. В ее состав входила эскадрилья во главе со старшим лейтенантом П. П. Артюхиным. Перед ней была поставлена боевая задача — нанести массированный удар по вражеским скоплениям у переправы в городе Острове и на дорогах, чтобы задержать продвижение врага на Псков. Во время операции на паши самолеты напала большая группа «мессеров». Завязался неравный воздушный бой... Самолет Артюхина был подбит... Поиски продолжаются».

Юрий вспоминает Забайкалье и местечко, где базировалась авиационная часть, в которой служил отец; село Кричевицы, под Новгородом, где командир эскадрильи Петр Артюхин переучивал летчиков на новую технику. Отец затемно уходил и затемно приходил. Полеты, полеты, полеты... Но если выпадал у Петра Павловича свободный выходной, то для Юрия наступал праздник: с отцом ходили на лыжах, ездили в Новгород «смотреть старину», рыбачили.

А еще запомнились карандаши. Аккуратно заточенные, с длинными и острыми, как иголка, грифелями, оттого, наверное, особенно красивые, лежали они на столе у отца. Ими он делал пометки на полетной карте, рисовал условные значки, соединял их ровными линиями.

Точить карандаши отец умел и любил. Делал он это не торопясь, расстелив на столе газету и наточив перочинный нож, и чувствовались за его нарочитой медлительностью выдержка и терпение.

Юра в ту пору пошел в первый класс. С тетрадями в косую линейку было туго. И вот отец сам взялся линовать общую тетрадь наклонными тонкими линиями. Ночь не вставал из-за стола, но все сто листов с удивительной аккуратностью были разлинованы «под первоклассника».

— У меня и сейчас эта тетрадь перед глазами, — вспоминает Юрий. — И за этой тетрадью я вижу характер отца.

А потом были глухие разрывы, черный зловещий дым, пляшущие языки пламени и терзающий душу женский плач. Товарный поезд с эвакуированными пробивался на восток, пропуская встречные эшелоны с войсками и техникой.

С тех пор прошло почти сорок лет, но перестук колес, радуга, однажды к вечеру вдруг появившаяся над маленьким разъездом, нет-нет да и всплывут в памяти и напомнят о том тревожном и горьком, не помнить чего он не может.

...Заснеженная равнина, пересеченная оврагами. Лютые морозы военной зимы. Нетопленые классы, мальчишки и девчонки, шмыгающие носами, сквозняки, серые листы без всяких линеек, больше напоминающие промокашку, чем писчую бумагу. Учительница в пальто и платке. Они тоже закутаны. Руки мерзнут. Писать нельзя, и они внимательно слушают. Учебный год начинался на месяц позже и кончался на месяц раньше: весной — посевная, осенью — уборочная, а в деревне Воздвиженская — старики да женщины, одним им со всей работой не управиться. К концу мая, когда после весеннего разлива река возвращалась в свои берега, начиналась колхозная страда. Мальчишки в ватниках с чужого плеча готовили технику, правили лошадьми, сажали рассаду. Летом — сенокос и ферма, полив, ночи у костра возле выпасов табуна...

В девятом классе стал задумываться, что делать дальше. Его долг — идти по стопам отца, решил он. В военкомате, куда пришей, когда ему исполнилось семнадцать, заявил, что хочет поступить в Балашовское училище летчиков-бомбардировщиков.

Через год, сдав последний экзамен на аттестат зрелости, он проходил медицинскую комиссию. Результат был неожиданным: не годен. В военкомате посоветовали поступить в техническое училище. Он попросил, чтобы его направили в 1-е Московское Краснознаменное, ордена Ленина военное авиационное училище связи. Когда прибыл в столицу, оказалось, что училище находится не в Москве, а в Тамбове, йотом еще одна новость: в Серпуховском училище недобор, и группу москвичей переводят туда. Попал в эту группу и Юрий Артюхин.

После выпуска техник-лейтенант Юрий Петрович Артюхин получил назначение в Забайкальский военный округ, туда, где когда-то служил его отец. Первая армейская должность — старший техник авиаэскадрильи, в которой были штурмовики известного конструктора С. В. Ильюшина Ил-10.

Бывало, уходят «илы» на выполнение учебных заданий, а он, впившись глазами в небо, провожает их, пока не растворятся в голубизне черные точки строя. В такие минуты ноющей болью вспоминалась злополучная медицинская комиссия. Самое обидное было то, что через год очередное обследование он прошел без всяких ограничений. Но то было через год...

Однажды не выдержал, подошел к командиру, попросил взять его в полет. Комэск Герой Советского Союза Л. Обелов не отказал. Первый раз Юрий занял место во второй кабине учебного самолета. Набор высоты, голубой шатер над головой, переворот, стремительное падение навстречу слегка колыхающейся земле — и снова вверх... Разве можно забыть такое! В следующий раз он занял место стрелка-радиста на Ил-10. Шли на бреющем. Земля неслась прямо под крылом, казалось, ее можно достать рукой. Юрий услышал голос комэска: