— Знаешь, что? — предложил он наконец. — Сыграем в покер!

— Ну уж нет, — ответил я. — Ненавижу карты. Я в них всегда проигрываю.

— А кто говорит о картах? Я имею в виду еврейский покер.

И Йоселе вкратце рассказал мне правила. В еврейский покер играют без карт, только в голове, которая, несомненно, имеется у представителей народа Книги.

— Ты задумываешь число, и я задумываю число, — объяснил Йоселе. — Кто задумал число больше, тот и выиграл. Вроде бы легко, но вариантов много. Ну, как?

— Согласен, — сказал я. Сыграем.

Каждый из нас поставил по пять фунтов, потом мы отвернулись друг от друга и стали загадывать. Йоселе дал мне понять движением руки, что он уже задумал число. Я подтвердил, что и я уже готов.

— Хорошо, — сказал Йоселе. — Ну, давай огласим.

— 11, - сказал я.

— 12, - сказал Йоселе и забрал деньги. Я готов был надавать себе пощечин. Потому что сначала я выбрал число 14, и в последний момент вернулся к 11, сам не знаю, почему.

— Послушай, — спросил я у Йоселе, — а что было бы, если б я задумал 14?

— Тогда бы я проиграл. В том-то и прелесть игры в покер, что нельзя знать, как оно обернется. А если к тому же и нервы слабые, то лучше прекратить игру.

Не удостоив его ответом, я положил на стол десять фунтов. Йоселе поставил столько же. У меня выпало 18.

— Вот черт! — сказал Йоселе, а у меня только 17.

Довольный, я сгреб деньги. Йоселе осталось только удивляться, что я так быстро освоил еврейский покер. Он, небось, задумал 15 или 16, но уж никак не 18. Разозлившись, он удвоил ставку.

— Как хочешь, — сказал я, подавляя радость в голосе, потому что мне на ум пришла фантастическое число — 35!

— Ну, говори, — сказал Йоселе.

— 35!

— 43!

И он забрал сорок фунтов. Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову. Мой голос дрожал.

— А почему ты в прошлый раз не сказал 43?

— Потому, что я загадал 17, - возмущенно ответил Йоселе. — Это же в игре самое азартное, что ты никогда…

— Пятьдесят фунтов, — сухо прервал я его и бросил банкноту на стол.

Йоселе медленно, с вызовом положил рядом свою. Напряжение становилось невыносимым.

— 54, - сказал я с натянутым равнодушием.

— Вот ерунда, — фыркнул Йоселе. — И я тоже загадал 54. Давай заново.

Мои мысли работали молниеносно. Ты, наверное, думаешь, мой дорогой, что я опять загадаю 11 или что-нибудь в этом роде. Но тебя ждет сюрприз. Я выбрал непробиваемое число 69 и сказал Йоселе:

— Ну, давай-ка теперь ты первый, Йоселе.

— Пожалуйста! — подозрительно быстро отозвался он. — Мне все равно. 70!

Мне захотелось закрыть глаза. Мой пульс колотился, как никогда со времен осады Иерусалима.

— Ну? — напирал Йоселе. — А у тебя какое число?

— Йоселе, — пробормотал я и поник головой, — ты не поверишь: я его забыл.

— Врешь! — заключил Йоселе. — Ничего ты не забыл, я знаю. Ты просто загадал меньшее число и не хочешь признаваться. Старый трюк. Как тебе не стыдно?!

Мне так хотелось врезать кулаком в его противную рожу. Но я овладел собой, повысил ставку до ста фунтов и в то же мгновение загадал 96, по настоящему современное число.

— Говори, ты, вонючая скотина, — прошипел я.

Йоселе прошипел в ответ:

— 1683!

— 1800! — прошептал я едва слышно.

— Удвоение, — крикнул Йоселе и положил в карман четыре фунта.

— Почему удвоение? Что за удвоение?!

— Только спокойно. Если ты за покером потеряешь самообладание, то останешься без штанов, — сказал свысока Йоселе. — Каждый ребенок тебе объяснит, что мое число вдвое больше, чем твое.

— Так ты так? — вырвалось у меня. — Значит, пытаешься такими средствами действовать. Как будто я не мог в прошлый раз то же самое сказать.

— Конечно, мог, — подтвердил Йоселе. — Мне даже было удивительно, что ты ничего не сделал. Но так бывает в покере, мой мальчик. Либо ты можешь что-то, либо не можешь. А если не можешь, то не лезь своими лапами.

Ставка составила уже двести фунтов.

— Твое выступление, — проскрежетал я.

Йоселе слегка отклонился назад и сказал вызывающе спокойно:

— 4.

— 100000, - провозгласил я.

Без малейшего возбуждения Йоселе заключил:

— Ультимо[24]!

И забрал двести фунтов.

Рыдая, я рухнул наземь. Йоселе гладил меня по руке и пояснял, что, согласно так называемому хайловому закону, тот игрок, который первый скажет "ультимо", выигрывает в любом случае, невзирая на загаданные числа. В том-то и удовольствие от покера, что можно в течение нескольких секунд…

— Пятьсот фунтов!

Хныча, я положил свои последние деньги на ладонь судьбы.

Фунты Йоселе легли рядом. На моем лбу выступили прозрачные жемчужины пота. Я в упор смотрел на Йоселе. Он действовал хладнокровно, но его руки немного дрожали, когда он спросил:

— Кто первый?

— Ты, — насторожившись, ответил я. И он устроил мне западню:

— Ультимо, — сказал он и протянул руку за деньгами.

— Секундочку, — сказал я ледяным тоном. — Паваротти. — И загреб деньги к себе.

— Паваротти еще сильнее, чем "ультимо", — пояснил я. — Однако, уже поздно. Давай заканчивать.

Мы молча поднялись. Но едва мы пошли, как Йоселе предпринял жалкую попытку вернуть свои деньги. Он утверждал, что "паваротти" — это моя выдумка.

Я не возражал ему.

— Знаешь, — сказал я, — в том-то и состоит азарт игры в покер, что выигранные деньги назад никто не получает.

Маленькое отличие

В Америке каждый пятый — автовладелец. В Израиле каждый пятый — автоинспектор.

Категоричность штрафной квитанции

Опять одно и то же. Я возвращаюсь по длинному тротуару к своему мотоциклу и сталкиваюсь с хорошо экипированным автоинспектором, заполняющим свою первую штрафную квитанцию.

— Эй, вы, — гремит страж закона, не поднимая глаз, — что это тут хорошо видимое стоит на дорожном знаке?

— Что только до семи… семи вечера… только для разгрузки…

— Вы что-то выгружаете?

— Нет.

— А сколько сейчас времени?

— Половина восьмого.

— Значит?

— Значит, я тут могу парковаться.

Автоинспектор смотрит на меня, потом на знак, потом снова на меня, на мотоцикл, на штрафную квитанцию, на меня, на свои часы, на штрафную квитанцию, потом снова на знак.

— Может быть вы и правы, — наконец говорит он нерешительно, — но как нам сейчас пойти на попятную? Нас учили уведомление после начала выписки в любом случае заканчивать и вручать. Иначе ведь любой негодяй начнет требовать порвать штрафную квитанцию.

— Но в данном случае я невиновен, — возмущенно парировал я.

— Возможно. Я иного и не утверждаю, — он ненадолго задумался. — Если бы вы перед началом выписки штрафной квитанции предупредили меня об этом, я, возможно, и передумал бы. Но сейчас слишком поздно. Так что подпишитесь тут и следите в дальнейшем получше за часами и за дорожными указателями.

Я внимательно посмотрел на него. Собственно, особо отталкивающего в нем ничего не было. Не очень чисто выбрит, зато хорошо причесан. По-настоящему представительный мужчина.

— Мне очень жаль, — однако, настаивал я, — но уже семь часов сорок минут. Я не подпишу и уж наверняка платить не буду.

— А кто же должен платить? — удивился полицейский. — Я что ли? С моей-то зарплаты? Посмотрите, — сказал он услужливо, — ведь тут только 150 фунтов. В конце концов, я мог бы действовать по параграфу 5, но мы же с вами хорошо друг друга понимаем. Ну, держите же вашу квитанцию.

— Но ведь я действительно ничего не нарушил.

— Так-таки и ничего? — заорал страж закона. — И как часто вы нарушаете правила движения без того, чтобы вас застукали? Как это понимать? Когда крадут велосипед, бегут в ближайший участок. При каждой аварии кричат "Полиция! Полиция!", а несчастные 150 фунтов никто уже платить не хочет.