В первых числах сентября мы отбиваем танковые атаки гитлеровцев на р. Червленная в районе д. Цибенко. Этот полк опять на самом опасном месте дает залп 82-миллиметровых «катюш» по основным силам врага.
Армия ведет уличные бои с 14 сентября до конца января 1943 года. Полк «катюш» полковника Ерохина опять все время с нами и лично от меня и от командующего артиллерией армии генерала Н. М. Пожарского получает боевые задачи.
В этом полку направляющие рамы (рельсы) для снарядов были смонтированы на гусеничной базе Т-60, которая давала этим установкам хорошую маневренность на любом месте и местности.
Находясь в самом Сталинграде, выбрав позиции за крутым берегом Волги, этот полк был неуязвим от артиллерийского обстрела противника. Свои же боевые установки на гусеничном ходу Ерохин мог быстро выводить на огневые позиции, нанести удар или вернее дать залп и тут же с такой же быстротой снова уйти в укрытие.
Техника этого полка, грозная для противника, была в надежных руках бойцов и командиров.
Всех новинок, которые изобретались нашими бойцами, не перечесть: в жесточайших боях на Волге мы росли, учились, мужали — все, от рядового бойца до командира.
Потом, к концу битвы, по дневникам убитых и пленных мы узнали, как дорого обходились фашистам наши новые методы борьбы. Они не знали, где сегодня мы ударим, чем ударим и как. Мы изматывали им нервы ночью так, что утром они вступали в бой невыспавшиеся, измученные.
Лишь только нам становилось известно, что противник нацеливается на участки, где вечером у нас было пусто или где были редкие боевые порядки, мы срочно заполняли их войсками, организовывали огневую систему и ставили минные поля.
Наша разведка в Сталинграде работала хорошо. Мы знали и о слабых участках противника, и о местах его скопления и не пропускали удобного случая для нанесения эффективного удара.
В конце дня или всего боя мы наносили удар, пусть не всегда сильный. Но для ослабевшего врага и слабый удар казался страшным. Мы почти всегда держали противника в напряжении и страхе перед неожиданным ударом.
Гвардейская доблесть
26 сентября все данные разведки подтвердили, что главный удар в новом наступлении противник готовится нанести со стороны Городище — Разгуляевка.
Не прекращая артиллерийских налетов по скоплениям пехоты и танков, мы решили встретить этот удар во всеоружии частями танкового соединения и стрелковой дивизии Ермолкина И. В. Кроме того, к нам подходила 193-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. Н. Смехотворова, силами которой предполагалось усилить фронт обороны танкового корпуса.
Мы все очень беспокоились за Мамаев курган, на вершине которого оборонялись части дивизии Горишного. Южные и западные склоны кургана занимал противник. Достаточно было фашистам продвинуться вперед на сто метров, и этот тактический ключ обороны города и заводских поселков мог оказаться у них в руках. Чтобы не допустить этого и сорвать планомерную подготовку наступления противника на заводские районы, мы решили возобновить контратаки.
Наши войска нацеливались на контратаку не всеми силами, а частью их и не сплошным фронтом, а штурмовыми группами. Основные силы войск оставались на подготовленных позициях для отражения наступления немцев со стороны Городище.
Приказ о контратаке был отдан в 19 часов 40 минут 26 сентября, но предварительное распоряжение войска получили за сутки раньше. Выслеживание противника, разведка слабых мест в его боевых порядках велись по всему фронту армии, все время.
Все знали, чувствовали и видели, что враг готовится к новым активным действиям. Прозевать начало наступления было равносильно гибели. Пространство, занимаемое 62-й армией на правом берегу Волги, было предельно тесное отступать некуда.
О том, как глубоко и верно понимали сложившуюся в те дни обстановку рядовые бойцы и командиры частей, говорит такой пример.
Боеприпасы и продовольствие, как известно, разгружались, разносились от пристани до огневых позиций, до передних траншей на руках. Это тяжелый, изнурительный труд. И если еще неделю назад частям приходилось напоминать о том, что прибыли боеприпасы и их надо немедленно получать, то теперь приемщики и носильщики целыми подразделениями приходили к причалам без всяких звонков и напоминаний. Они являлись с наступлением темноты, и, едва успевал подойти катер, его быстро разгружали и груз уносили на передовую.
Надо отметить, что в доставке грузов с левого берега неоценимую услугу армии оказывали моряки Волжской флотилии под командованием контр-адмирала Д. Д. Рогачева. Каждый рейс через Волгу был связан с большим риском, но не было случая, чтобы какой-нибудь катер или пароход задержался с грузами на том берегу.
О роли моряков флотилии, об их подвигах скажу кратко: если бы их не было, возможно, 62-я армия погибла бы без боеприпасов и без продовольствия и не выполнила своей задачи.
Стрелки и артиллеристы, танкисты и моряки — все защитники города готовились к отражению удара на заводы и заводские поселки. Начали мы с контратаки, назначенной на 6 часов 27 сентября.
В тот же день перешла в наступление и 64-я армия в районе Купоросное.
Первоначально мы имели успех, но в 8 часов на наши боевые порядки обрушились сотни пикирующих бомбардировщиков. Атакующие подразделения залегли.
В 10 часов 30 минут противник перешел в наступление. Его свежая 100-я легкопехотная и пополнившаяся 389-я пехотная дивизии, усиленные 24-й танковой, бросились в атаку, чтобы овладеть поселком Красный Октябрь и Мамаевым курганом.
Фашистская авиация бомбила и штурмовала наши боевые порядки от самого переднего края до Волги. Опорный пункт, организованный силами дивизии Горишного на вершине Мамаева кургана, бомбежкой и артиллерийским огнем противника был разбит до основания. Командный пункт штаба армии все время находился под ударами авиации. Загорелись рядом стоявшие нефтяные баки. Танки врага, наступавшие из района Городища, шли напролом через минные поля. Вслед за танками волнами лезла вперед вражеская пехота. К полудню телефонная связь с войсками стала действовать неустойчиво, выходили из строя и рации…
Не имея постоянной связи с войсками, хотя КП находился максимум в двух километрах от переднего края, мы все же не знали точно, что происходит на фронте, и были вынуждены подходить еще ближе к переднему краю, чтобы активнее влиять на ход боя.
Взяв с собой офицеров связи частей, Гуров ушел на передний край танкового соединения, я — в дивизию Батюка, Крылов — на командный пункт Горишного.
Однако, даже находясь непосредственно в частях, мы все же не смогли выяснить общую картину боя — мешал сплошной дым. Вернувшись вечером на командный пункт, мы недосчитались многих командиров штаба армии.
Только поздно ночью нам удалось уточнить положение. Обстановка оказалась очень тяжелой: противник, пройдя через минные поля, через наши передовые боевые порядки, хотя и с большими потерями, все же на некоторых участках продвинулся от двух до трех километров на восток. «Еще один такой бой, и мы окажемся в Волге», — подумал я.
Танковый корпус и левый фланг дивизии Ермолкина, принявшие на себя главный удар, понесли значительные потери и своими остатками к исходу дня 27 сентября занимали фронт от моста через Мечетку, в 2,5 километрах западнее поселка Баррикады, юго-западную часть поселка Баррикады, западную окраину пригорода Красный Октябрь до Банного оврага. Фашисты занимали улицы Шахтинская, Жердевская, высоту 107,5.
Дивизия Горишного была оттеснена с вершины Мамаева кургана. Сильно поредевшие боевые порядки дивизии занимали его северо-восточные склоны.
На остальных участках фронта армии атаки противника были отбиты.
За день боя противник потерял не менее двух тысяч убитыми и более 50 танков. Мы также понесли тяжелые потери, особенно части танкового соединения и стрелковые полки Горишного.
В эту ночь Военный совет армии потребовал от всех командиров и политработников соединений и частей неотлучно находиться на передовой линии, в окопах и траншеях, привести подразделения в боевой порядок и сражаться до последнего патрона.