— Можно? Извините, пожалуйста, я на одну секундочку.

— Пожалуйста, пожалуйста! — отвечала Светлана так, словно она уже была хозяйкой этой комнаты и от ее разрешения зависело: пустить маму или не пускать.

Меня это злило. Светлана мне с первого взгляда не понравилась. Не люблю женщин в дубленках — у них почти у всех невероятно высокомерный вид. Владелица дубленки смотрит поверх окружающих, словно ей нет никакого дела до остальных граждан, в обыкновенных пальто. Но дубленочниц выдает косой взгляд, который они бросают на встречных женщин. В этом взгляде жадный вопрос, ну как я выгляжу? И если какая-нибудь дура посмотрит с завистью, да еще замедлит шаги и оглянется, дубленочница еще надменнее вскинет голову — вот-вот запыхтит от гордости, как будто у нее на плечах шкура убитого ею крокодила.

У Светланы дубленка была сверхмодная, длинная, до самых щиколоток, отороченная по подолу и рукавам длинным белым мехом, вся расшитая зелеными и желтыми кренделями.

И выражение лица у Светланы было точно такое, как у всех остальных дубленочниц: холодно-высокомерное. Она была похожа на манекен в витрине магазина «Одежда».

Когда Светлана снимала свою дубленку, то становилась немного проще, хотя дух шикарной шубы как бы продолжал сопровождать ее.

Надо признать, что Светлана была красивая. Темные, прямые волосы закрывали ей пол спины. А глаза были зеленоватые. Она их подводила тушью, но не слишком. Черты лица правильные, но тоже какие-то холодные, манекенные.

Костя же, когда приходила Светлана, необычайно оживлялся, называл ее «русалкой», все время пытался острить.

Не знаю, может, Светлане это и нравилось, хотя по ее манекенному виду ничего нельзя было угадать. Мне это Костино подлизывание в виде острот ужасно не нравилось, потому что в этом было что-то унизительное.

Костя пропускал Светлану в дверь моей бывшей комнаты, после чего дверь плотно закрывалась и включался магнитофон или проигрыватель. Конечно, может, музыка и помогала их занятиям, но мне кажется, что заниматься под музыку — это все равно что готовить уроки моим способом — с открытым ящиком стола, в котором лежит интересная книга.

А между тем практика была на носу. Уже у нас в классе на уроках сидели студенты и их преподаватели-методисты. Костя должен был вести уроки в девятом и в пятом классах. В девятом дать два урока по литературе, а в пятом — один урок русского языка. Только еще неизвестно было, в каком из пятых — в нашем или в «Б». Мне хотелось, чтобы в нашем.

Так и вышло — Костя пришел домой и сообщил, что его назначили в наш пятый «А» на завтра. Тема урока — личные и возвратные местоимения.

— Ты уже всем растрепала, что твой брат будет вести урок в вашей школе? — спросил Костя.

— Никому, — ответила я. — А вдруг ты провалишься?

После обеда Костя позвал меня в комнату.

— Садись вот здесь, — приказал он. — Ты будешь класс, я — преподаватель. Я буду вести урок, ты — реагировать. Если что тебе покажется не так, поправишь.

Это мне очень понравилось. Я с удовольствием села.

Костя вышел из комнаты и сразу вошел, держа в руках тетрадку, как если бы это был классный журнал.

— Здравствуйте! — сказал Костя сдержанным учительским голосом. — Садитесь, пожалуйста…

— Нет, Костя, не так! — прервала я. — Ты должен подойти к столу и немного помолчать. Чтобы все успели приготовить тетради и встать. А то ты скажешь: «Здравствуйте», а мы еще только будем подниматься, хлопать крышками, и получится, как будто ты первый с нами здороваешься.

— Пожалуй, — согласился Костя. — Ты, оказывается, не такая дура, как кажешься. Давай сначала.

Костя снова вышел и вошел. Подождал немного. Я сделала вид, что только что его заметила, поерзала на стуле и встала.

— Здравствуйте! — сказал Костя.

— Здравствуйте! — ответила я.

— Садитесь, пожалуйста.

Я села.

— Теперь так?

— Теперь хорошо, — ответила я.

— Дальше что?

— Дальше ты должен спросить: «Кто у вас сегодня дежурный?» Дежурный встанет, а ты ему: «Назовите отсутствующих».

— Ясно! — сказал Костя, — Поехали. Кто у вас сегодня дежурный?

Я встала.

— Назовите отсутствующих.

Я назвала наугад три фамилии. Костя якобы отметил их в своей тетради.

— В прошлый раз, — сказал Костя, — вы начали изучать местоимения. Проверим, как вы усвоили эту тему. К доске пойдет…

— Только не вызывай Викторову! — предупредила я.

Мурка Викторова училась очень хорошо, но сильно заикалась. В прошлом году одна студентка задала ей какой-то вопрос. Мурка попыталась ответить, но ее заело на первой же букве. Студентка не сообразила, в чем дело, и сказала: «Не знаешь, а тянешь руку. Садись!» Мурка села и заплакала. Тогда мы все стали объяснять, что Мурка знает, просто она заикается. Студентка ужасно смутилась и всю остальную часть урока вела очень плохо. А для Мурки с тех пор время студенческой практики стало сущим мучением — она боялась, что ее спросят.

Все это я объяснила Косте.

— Это у нее комплекс, — сказал он. — Страх перед новым унижением ушел у нее в подсознание. Я постараюсь его вывести. Какая она из себя, эта Викторова?

— Маленькая такая, стриженая. Она сидит на второй парте у окна.

Мы продолжали урок.

Костя рассказал мне все, что касается личных и возвратных местоимений. Я, кажется, на всю жизнь запомнила, что местоимение третьего лица «он» изменяется по родам: она, оно. Потом мы повторили все, начиная от «Здравствуйте. Садитесь!» — и кончая: «Запишите домашнее задание».

Костя старался уложиться точно в сорок пять минут. Я ему посоветовала оставить минут пять про запас, на всякий случай, а то бывает, что кто-нибудь не понял, а времени уже нет, и приходится наскоро добалтывать уже после звонка, а это производит нехорошее впечатление.

Костя опять со мной согласился.

В общем, я за Костю была теперь почти спокойна. Главное — это неторопливость, с которой нужно объяснять новый материал. Когда студент торопится, повторяет по три раза одно

и то же, сразу видно, что он не уверен в себе. А надо не бояться сделать паузу, как бы обдумывая фразу. И еще хорошо, когда студент ходит по классу, а не стоит, как привязанный, у стола, потому что на столе у него тетрадка с записями вроде шпаргалки. И если он все время в нее подглядывает, сразу ясно, что он вроде двоечника, который не может без подсказки.

Костя сказал, что все выучит наизусть и к столу вообще подходить не будет.

— Хочешь, я завтра перед уроком узнаю, кто хорошо выучил, и тебе скажу, — предложила я. — Шестиклассники всегда подсовывают студентам списочек, кого вызвать.

Но Костя от списочка отказался.

— Это нечестно. Вызывать буду по журналу, кого найду нужным. Тебя, например, — пошутил он.

— Правильно, — засмеялась я. — Вот это будет номер — брат сестре двойку ставит.

— Почему двойку? Подзубри — пятерку поставлю. А кто знает, что я твой брат?

— Люся знает, — ответила я. — Она тебя видела на улице. Но я взяла с нее честное слово, что она никому не скажет. Я сама всем скажу, после урока.

Так мы сидели в комнате и мирно болтали, и я очень жалела, что папа уехал в командировку, а мама еще не пришла с работы — они были бы изумлены, что мы наконец-то не ссоримся. Но тут раздался звонок в дверь, и Костя мгновенно забыл о моем присутствии. Он кинулся открывать, и я поняла, что пришла Светлана.

Действительно, это была она, в своей расшитой кренделями дубленке. Я вышла в переднюю и с презрением смотрела, как суетится вокруг нее Костя. Он заметил меня только после того, как наступил мне на ногу.

— Мотай отсюда! — шепнул он торопливо.

Я обиделась — не столько даже на Костю, сколько на эту разряженную куклу Светлану: с ее приходом я уже для Кости не человек!

— Хочу и стою! — ответила я. — А ты не командуй.

Я видела, что Косте очень хочется взять меня за шиворот и вытолкнуть из передней, но при Светлане он этого сделать не мог, он при ней строил из себя рыцаря.