Поводом для обострения послужил инцидент с британским судном «Эрроу». Китайская патрульная служба арестовала двенадцать моряков, обвинив их в пиратстве. Англичане выступили с протестом, настаивали на неприкосновенности флага и всего, что находится под ним. Китайцы упорно не желали ничего гарантировать, и тогда английский адмирал перешёл к активным действиям. Началась новая необъявленная война, получившее название второй «опиумной». Англичане захватывали прибрежные форты, китайцы сжигали фактории иностранных купцов, грабили их. Следом произошло несколько убийств английских солдат и даже попытка отравления целого гарнизона мышьяком, подмешанным в хлеб. Маньчжурское правительство не предпринимало никаких действий, чтобы остановить насилие.
Начав военные действия против Поднебесной, англичане заручились поддержкой других европейских стран. Главным союзником стала Франция. Предлогом для её участия в войне послужило убийство французского миссионера в провинции Гуанси. Дипломаты пытались всеми способами «достучаться» до властей, чтобы прекратить нападения на иностранных граждан, но маньчжурское правительство будто не слышало их. Местные власти также не предпринимали никаких действий и вообще, заняв уклончивую позицию, тянули время. В результате, иностранцы, видя, что переговоры невозможны, начали захватывать форты и города.
Вот когда маньчжурское правительство, наконец-то осознало серьёзность угрозы, и в 1858 году всё же решилось на переговоры. Иностранцы выдвинули очень жёсткие требования: открытие для международной торговли ещё одиннадцати портовых городов; получение права на свободное перемещение по Китаю и свободную миссионерскую деятельность; выплата контрибуции Англии и Франции; и последнее требование: узаконить ввоз опиума. Заодно и другие государства, державшие нейтралитет в этой войне, выдвинули свои требования. Так, США запросили тех же прав, что и Англия с Францией, за исключением контрибуции, а Россия затронула очень важный для себя вопрос территориального разграничения на Дальнем Востоке.
Споры между китайцами и русскими об огромных территориях в бассейне Амура велись давно. Генерал-губернатор Восточной Сибири граф Николай Муравьёв, воспользовавшись моментом, начал вести переговоры с китайской стороной и добился согласия на то, что граница пройдёт по Амуру, причём земли по левому берегу реки будут принадлежать России, а по правому — Китаю. Уссурийский же край оставили в совместном владении впредь до решения этого вопроса.
Китайское правительство вроде и согласилось на все требования иностранных держав, заключив соглашения, да только подписать их должен был в Пекине император Сяньфэн. Представители китайской стороны требовали прибытия делегаций в столицу исключительно по суше и в сопровождении незначительного эскорта. Однако европейцы, зная коварство китайцев, всё же отправились на переговоры с внушительной эскадрой. И оказались правы: китайцы, воспользовавшись небольшим перерывом в войне, укрепили города близ Пекина и подтянули туда войска. В планах маньчжурского правительства было не допустить ратификации соглашений. Иностранцев встретили мощным артиллерийским огнём. Десант, высаженный недалеко от Пекина, был разгромлен, несколько кораблей потопили. Западным державам пришлось отступить. Но они не собирались сдаваться — наоборот, решили подготовить широкомасштабную акцию.
Летом 1860 года англо-французские войска без особых предупреждений двинулись к Пекину. Эскадра насчитывала более семидесяти боевых судов. Китайцы потерпели сокрушительное поражение, и маньчжурское правительство опять вступило в переговоры. Представлял его князь Гун. Но едва начавшийся мирный процесс был снова прерван арестом части иностранной делегации, причём некоторые из арестованных впоследствии скончались в китайской тюрьме от пыток или не вынеся тяжёлых условий. Европейцы были крайне возмущены арестом парламентариев. Мало того, пришло известие, что император вместе с государственным советом бежал из столицы в Жэхэ, что в двухстах пятидесяти километрах к северо-востоку от Пекина. И наконец, перед самым отъездом Сяньфэн обнародовал указ, предписывающий истреблять «заморских варваров»: за голову каждого иностранца назначалась крупная сумма денег. Эта беспрецедентная акция вызвала бурю гнева у европейцев. И тут уже сухопутные англо-французские войска двинулись к столице. На их пути в двадцати километрах от Пекина стоял Императорский летний дворец. Желая отомстить китайцам за вероломный действия, главнокомандующий европейцев отдал приказ о разграблении. В результате Летний дворец, содержавший несметные сокровища, был разрушен почти до основания.
Подступив к Пекину, «иноземные варвары» выдвинули требования о выдаче пленных и немедленной сдаче города, иначе грозили штурмом и разрушением. Всем в столице было известно, что 1 октября в 12 часов дня иноземцы начнут атаковать, если городские ворота не будут открыты. Власти решили открыть ворота. Однако англичане и французы были так раздражены вероломным захватом парламентариев, что хотели уничтожить и дворцы Запретного города, так же, как летнюю резиденцию. Они выдвинули князю Гуну ультиматум, в котором требовали удовлетворения за убийства пленных и уплаты контрибуции. Обстановка накалилась до предела и если бы русский посланник генерал Игнатьев не поспешил предотвратить столкновение, Запретный город просто стёрли бы с лица земли. Игнатьев выступил в роли посредника между воюющими сторонами и мастерски провёл переговоры в русском подворье, где жили миссионеры из России. Из всех иностранцев только они и оставались в Пекине во время этих событий, остальные покинули город, боясь расправы.
Китайские сановники во главе с князем Гуном явились в русское подворье, чтобы выслушать советы и наставления генерала Игнатьева.
Итак, теперь пекинскому правительству уже ничего не оставалось — только подписать договор, по которому китайская сторона выплатила огромную контрибуцию и узаконила ввоз опиума, причём пошлину на него сделали значительно меньше, чем на китайский чай и шёлк, ввозимые в Англию. К тому же китайская сторона разрешила пребывание послов иностранных держав в Пекине, уступила часть территорий англичанам, открыла одиннадцать портовых городов для торговли, возвратила собственность христианских церквей, разрешила миссионерство, дала китайцам право эмигрировать, которого жители Поднебесной никогда до этого не имели. Надо сказать, что Игнатьев проявил себя, как дипломат высочайшего класса. Китайские сановники называли его спасителем отечества и вообще всячески старались выразить свою благодарность. Конечно, русский генерал воспользовался этим, и в результате после ухода из столицы иностранных войск был заключён тот самый дополнительный русско-китайский договор по поводу Амурского и Уссурийского краёв. Граница с Китаем прошла по китайскому берегу Амура, что более чем удовлетворило русское правительство.
Сразу после вывода иностранных войск из Пекина, императорский двор не спешил покинуть Жэхэ. Сяньфэн был болен, а в 1861 году умер, вернее, «обрушился подобно горе». Лишь о простом человеке говорили «умер». О министрах и сановниках — «пришли к концу», о других чиновниках — «оставили почётные места», а император мог лишь «обрушиться подобно горе».
Перед смертью он назначил регентский совет из восьми человек во главе с Су Шунем, который должен был править Поднебесной, пока наследник не достигнет совершеннолетия. А будущему императору на тот момент ещё не исполнилось и шести лет. Во время церемонии возведения Цзайчуня на престол ему был присвоен девиз правления Тунчжи, что означало «совместное правление».
Знаменитый указ о даровании самоубийства своей драгоценной наложнице Сяньфэн передал на хранение непосредственно жене — императрице Цыань. Кто его надоумил написать этот указ, осталось загадкой. Возможно, он сам принял такое решение…
Ланьэр, узнав об указе, пришла в неописуемую ярость. Утешало её одно: всё-таки указ находится у Цыань. «Она не воспользуется им, — думала драгоценная наложница, — потому что я нужна ей. Ведь Су Шунь может захватить власть и сместить моего сына, он вполне способен на это, и тогда неизвестно, что ждёт Цыань. Скорее всего, Су Шунь избавится от неё… и от меня, конечно, тоже. Так что противостоять Су Шуню могу только я. Нет, он не отнимет у меня власти! Уж я об этом позабочусь».