— Да-да. Какая жуть! Мне так жалко его сына, морского офицера. Ему так идет форма, и волосы так красиво вьются, и такая симпатичная улыбка.

— Продолжайте, — проговорил Кросс.

— Так вот, все это было очень интересно, и я прочитала весь отчет, от первой строчки до последней. Про ту женщину-доктора, и кровь на полу, и про то, что мистер Холлисон в это время ехал домой, а вы заблудились в тумане, и, в общем, неизвестно, кто его убил. И как-то мне стало чудно.

— Очень может быть. Но мне все еще неясно, чему я обязан вашим визитом.

— Как вы классно выражаетесь! Сейчас я объясню. Я прочитала ваши показания. Про то, как вы подобрали в машину двух человек, как вы с ними потерялись в тумане и как вдруг обнаружили, что вы по ошибке заехали на Хемли авеню. Как вы вышли из машины, чтобы узнать дорогу, и оказались около разбомбленного дома, как вы упали и поранили руку. Очень интересная история — туман, и все так таинственно — прямо, как в кино. Я ужасно люблю кино, а вы?

— Иногда хожу смотреть детективы, — сдержанно ответил Кросс. — Но я все-таки не понимаю, при чем здесь вы, мисс Гартон.

— Сейчас поймете. Не надо меня торопить.

Девица хихикнула, и Кросс невольно поморщился.

— Дело в том, что я стала работать продавщицей совсем недавно, а до этого служила во Вспомогательных территориальных войсках. Но мне там не нравилось: в форме фигура девушки много теряет.

— Ну хорошо, Дорис, выкладывай, наконец.

— Вы много себе позволяете: я вам не разрешала обращаться ко мне на «ты». Ну, да ладно. Так вот, я служила в ВТВ, и у меня был приятель, сержант американской армии. Все говорил, что обязательно на мне женится. Мы с ним отлично ладили. Он мне подарил вот эти чулки.

Приподняв юбку, девица показала и ту часть ног, где уже не было чулок.

— И он научил меня жевать резинку.

Она опять хихикнула.

— Короче, на прошлой неделе он уезжал в Америку. Говорил, что сначала все подготовит к моему приезду, а потом я сяду на пароход, приеду и мы поженимся. Мы вообще-то шли в кино, но тут он говорит: «Давай прогуляемся». Я говорю: «Какая там прогулка — это в четверг было, — смотри, какой туман, ни зги не видно», а он говорит, что, мол, хорошо, никто нас не увидит. Он, видите ли, хочет побыть со мной наедине. У мужчин всегда одно на уме. Мы немножко погуляли, и тут он спросил, не знаю ли я какого-нибудь укромного местечка. Холодно, говорю, а он отвечает, что он меня быстро согреет. Тогда я и говорю: «Ну раз уж мы на Хемли авеню…» Что это вы уронили сигарету, мистер Кросс?

— Ничего, — сказал Кросс, — продолжай.

— «…раз уж мы на Хемли авеню, то тут есть разбомбленный дом, где нам никто не помешает». Не подумайте только, мистер Кросс, что, я этим часто занимаюсь, — сказала девица с добродетельным видом, — но если честно, то я там уже была один раз с польским офицером, и там довольно уютно, если только не наступать на битое стекло. Ну вот, туда мы и пошли. У него с собой был фонарик, а там стоит старая кушетка. Конечно, было холодно, но ведь он на другой день уезжал. Он хотел, чтобы у меня осталась о нем память.

— Ну! — сказал Кросс.

— Ну так вот, чудно как-то получается, мистер Кросс. В «Газете» написано, что вы тоже там были. Вроде как в восемь часов. А мы с Саем зашли в дом в полвосьмого и ушли оттуда в полдевятого. И никто за все это время не приходил. Мы бы уж услышали стук. Так что, когда я прочитала ваши показания, то решила, что тут какая-то ошибка и надо мне вас повидать.

— Ну, если кто-нибудь и ошибается, Дорис, так это ты, — сказал Кросс с притворным облегчением. — Я-то точно там был. Со мной были двое, и они тоже знают, что я там был. Просто, наверно, вы так увлеклись, что ничего не видели и не слышали.

— Не рассказывайте сказок! — вскинулась Дорис. — Не такая уж я дурочка. Во всяком случае, с мужиками я голову не теряю. Тут держишь ухо востро — вдруг ненароком наведается полисмен, а я вовсе не хочу, чтоб меня пропечатали в газетах: дескать, непотребное поведение и все такое. На это в магазине косо смотрят. Так что я была начеку, и никто в этот дом не стучал. Вы тут говорите… — Она взяла со столика газету. — …Вы говорите, что два раза громко постучали в дверь, а потом крикнули: «Есть кто-нибудь дома?» Ну так вот, неужели бы мы вас не услышали — это при открытой-то двери? Да еще вы говорите, что обо что-то споткнулись и упали. Это мы тоже услышали бы.

Дорис вытянула перед собой ногу, словно для того, чтобы полюбоваться, как ладно на ней сидит туфелька.

— Так вот, мистер Кросс, я могу заявить под присягой, что с половины восьмого до половины девятого в прошлый четверг никто к этому дому, кроме нас, не подходил.

Кросс встал.

— Не знаю, что у тебя на уме, Дорис, но я бы тебе посоветовал быть поосторожней, если не хочешь, чтобы тебя не только пропечатали в газетах, но и привлекли за клевету и лжесвидетельство. За первое берут большой штраф, а за второе сажают в тюрьму. В тот день со мной были уважаемые люди, один из них сотрудник министерства иностранных дел, и они отлично знают, где я был и что делал. Или тебе что-то показалось, или ты решила погреть руки, а это опасная затея.

— Ах, вот как? — взвизгнула Дорис, резко наклоняясь вперед и сбрасывая маску нежной женственности. — Тогда послушайте меня, мистер Умник. Вам-то тоже не поздоровится. Не знаю, чем вы занимались в тот вечер, но тут не все чисто, это как пить дать. И сколько бы вы ни прикидывались, что были в том доме, я точно знаю, что вас там не было.

— И кто тебе поверит? — презрительно бросил Кросс. — Ну кто поверит, в вашу идиотскую историю, даже если вы осмелитесь ее рассказать? Хотел бы я послушать, как ты будешь докладывать суду, чем занималась ночью в разрушенном доме на пару с американским солдатом.

— Подумаешь! — сказала Дорис. — Все этим занимаются. Конечно, мне не так уж улыбается об этом рассказывать, но я считаю, что это мой долг.

Кросс хрипло хохотнул.

— Твой долг! Не смеши людей. Никто тебя и слушать не будет.

— А это мы посмотрим, — сказала Дорис, вставая. — По-моему, полиция очень даже навострит ушки.

Кросс задохнулся. Перед ним словно разверзлась пропасть. Он видел только два выхода из положения, но первый таил в себе слишком большую опасность. Как он избавится от трупа? Придется поиграть с ней в поддавки.

— Слушай, — примирительно сказал он, — ну зачем нам ссориться? Я уверен, что тут какая-то ошибка. Хочешь выпить? Виски, джин?

— Вот это другой разговор. Джин с апельсиновым соком. Соку поменьше.

Она опять села и поддернула юбку чуть повыше колена. — Я так и знала, что мы в конце концов договоримся.

— Само собой, — отозвался Кросс. — Будь здорова!

— Поехали!

Она залпом выпила джин.

— Вот и прекрасно, — сказал Кросс. — Еще по одной?

— Хи-хи, вы что, напоить меня хотите? Учтите, это не так-то просто.

Они выпили еще по одной, расположившись в креслах как два добрых друга-собутыльника.

— Если так, — сказал Кросс, — тогда скажи, где, по-твоему, я был в тот вечер? Выкладывай карты на стол.

— Откуда мне знать? — ответила Дорис. — Но раз вас там не было, значит, вы что-то скрываете. Я не сыщик, но все-таки в тот вечер убили вашего дядю.

— Ты считаешь, что я убил дядю?

— Ну так я не думаю. Это чересчур страшно.

Дорис вся содрогнулась от такого предположения, но быстро оправилась.

— А вообще-то, может, и так. Иначе зачем бы вам врать?

— Скажи, а что об этом думает твой Сай?

— А, он про это ничего не знает. Он уехал рано утром — до того, как вышли газеты. Его демобилизовали.

— А как его фамилия?

— Смит. Его полное имя — Сайрус. Чудное имя, правда?

— Типично американское имя. — Кросс старался задавать эти важные вопросы с небрежным видом. — А где он живет, он тебе не сказал?

— Сказал — в Чикаго. И что не может дать мне адрес, потому что не знает, где поселится. Но он обещал написать.

— Думаешь, напишет?