Познакомив командующего флотилией контр-адмирала Н. О. Абрамова и военкома бригадного комиссара Л. В. Серебрянникова [17] с местными условиями и дав им необходимые указания, я возвращался на катере-охотнике в Одессу.
По пути зашли в рыбацкий городок Вилково, «дунайскую Венецию», где вместо улиц - протоки-каналы. Здесь неожиданно столкнулись с волновавшей местных жителей хозяйственной проблемой: прежние скупщики их улова остались по другую сторону границы, а наши торговые организации приемку рыбы еще не наладили. К кому им обратиться, рыбаки не знали. Вопрос был быстро решен в Одесском обкоме партии.
Дунайская флотилия, созданная за год до войны, в ближайшие месяцы существенно пополнилась. Мы уделяли ей, стоящей на пограничном рубеже, много внимания, считая передовым отрядом Черноморского флота. Кроме мониторов с сильным артиллерийским вооружением в состав флотилии вошли подразделения малых кораблей, а также несколько береговых батарей, эскадрилья истребителей, другие средства ПВО. Словом, это была реальная боевая сила.
* * *
Когда вспоминаешь, как проходило на Черноморском флоте остававшееся до войны время - вторая половина 1940 года и первая половина 1941-го, отчетливо видишь самое характерное: напряженную борьбу за повышение боевой готовности, за совершенствование воинского мастерства моряков. Оно настойчиво шлифовалось в ходе следовавших одно за другим учений. На них проверялись новые корабли, вооружение. Причем нередко возникали (и незамедлительно передавались по назначению) дополнительные требования к конструкторам, строителям.
Осенью флот провел совместно с Закавказским военным округом маневры в районе Поти - Батуми. В частности, там производилась высадка морского десанта. Подводя итоги учений, мы пришли к выводу, что для крупных десантных операций флоту недостает высадочных плавсредств. Не хватало и истребительной авиации для прикрытия десанта с воздуха. В совместном докладе наркому обороны и наркому ВМФ от имени командования округа и флота был поставлен вопрос о строительстве специальных десантных судов и об усилении флота авиацией. Встречаясь во время войны с генералом армии И. В. Тюленевым, командовавшим в 1938-1940 годах Закавказским военным округом, мы очень пожалели, что о десантных судах забеспокоились все же поздновато: нехватка их давала себя знать.
Подавляющее большинство командиров правильно понимали линию на всемерное повышение боевой готовности, [18] серьезность причин, обусловивших ее, и это говорило о политической зрелости наших флотских кадров, воспитанных партией. Люди сознавали: мирное время подходит к концу. И мало кого приходилось подталкивать. Помню, один командир, отрабатывая в походе частные задачи, не выполнил прямого требования о приведении корабля в повышенную боеготовность. Командир соединения сразу же после похода обратился в Военный совет с просьбой отстранить виновного от занимаемой должности. Разобравшись, Военный совет, однако, нашел, что и этой меры недостаточно. Было принято решение о более строгом наказании.
Так остро в те дни ставился вопрос о дисциплине командных кадров, о повышении готовности кораблей флота. Понятно, что Военный совет, командиры и политработники, партийные организации прежде всего пропагандировали ленинские указания о необходимости сознательной дисциплины как составной части боеготовности армии и флота, разъясняли личному составу, что все наши уставы и наставления написаны кровью, пролитой сынами народа в боях и сражениях за Советскую Родину.
В пример другим соединениям по результатам боевой и политической подготовки, по уровню воинской дисциплины мы ставили эскадру. Такого соединения, состоявшего из надводных кораблей различных классов, Черноморский флот до 1940 года не имел. Само образование эскадры, которая представляла вместе с подводными лодками основное ядро флота, в огромной мере определявшее общие его боевые возможности, свидетельствовало о том, как эти возможности возросли. Тем весомее были успехи эскадры, достигнутые усилиями командиров и политработников, партийных и комсомольских организаций, всего личного состава. Командовал черноморской эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский, политотдел (с августа 1940 года - отдел политической пропаганды) возглавлял полковой комиссар Ф. В. Шилов.
Флагманским кораблем эскадры, а также и всего Черноморского флота являлся линкор «Парижская коммуна» (переименованный позже в «Севастополь»), переведенный в свое время с Балтики, - такая же громадина с четырьмя трехорудийными башнями главного калибра (305 миллиметров), как близко знакомый мне «Марат». В состав эскадры входили отряд легких сил, бригада крейсеров, дивизионы эскадренных миноносцев. Накануне войны в строю находилось два совсем новых крейсера - «Ворошилов» и «Молотов» и три более старых - «Червона Украина», «Красный Кавказ [19] «, «Красный Крым» (самый старый крейсер - «Коминтерн» - считался учебным), лидеры эскадренных миноносцев «Москва» и «Харьков» (на третьем лидере «Ташкент», уже испытанном на ходу, заканчивался монтаж артиллерийского вооружения), пять старых эсминцев и шесть - постройки последних лет. Еще ряд кораблей был, как говорится, на подходе, в близкой к завершению стадии строительства.
Итоги боевой и политической подготовки в 1940 году подводились на состоявшемся в Москве в начале декабря сборе командующих флотами и флотилиями и членов военных советов при участии руководящих работников наркомата и члена Политбюро, секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова. По существу, это было расширенное заседание Главного Военного совета ВМФ.
Впервые руководящие работники всех флотов собрались в обстановке уже начавшейся новой мировой войны. Характеру современной войны, анализу операций на море, выводам из них был посвящен специальный доклад, с которым выступил первый заместитель наркома адмирал И. С. Исаков. К выводам относилась необходимость настойчиво совершенствовать оперативно-тактическую подготовку командных кадров. Подчеркивалась важность вдумчивого, не формального изучения вероятного противника. Остро ставился вопрос о том, что нужны бдительность, постоянная боевая готовность.
Сделанное за год черноморцами получило высокую оценку. Это вызывало прилив энергии, хотелось быстрее добиться большего. Преодолевая обычную прежде сезонность в боевой подготовке на море, наш флот интенсивно продолжал ее и зимой. Начинать боевую учебу в новом году не с азов, не с отработки поста, подразделения, одиночного корабля, как было раньше заведено, а идти дальше от уровня, достигнутого в закончившемся году, - такова была одна из данных на сборе принципиальных установок. И мы ощущали усиленное, я бы сказал, скрупулезно-пристальное внимание к тому, как решаются запланированные учебно-боевые задачи, со стороны наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, Главного морского штаба и Главного управления политической пропаганды ВМФ.
В порядок дня встало глубокое овладение командирами тактикой высадки десантов, поддержки приморского фланга армии, нанесения ударов по базам противника, ведения боевых действий на морских коммуникациях. Учебе помогало [20] утвержденное в 1940 году «Временное наставление по ведению морских операций».
Новые задачи требовали большей заботы и об идейно-политической закалке военных моряков. Политико-моральное состояние флота было высоким - в этом сомневаться не приходилось. Однако имела место некоторая оторванность политической работы от конкретной практики боевой подготовки. Кое-кто был склонен свести воспитательную работу к голому просветительству. Этим, в частности, объяснялось то, что на период учений не всегда составлялись планы партийно-политического обеспечения. Мы сознавали, сколь важно сделать политработу более содержательной и более оперативной, целиком и полностью подчинить ее делу повышения боеготовности флота.
По указанию руководства ВМФ в марте 1941 года было проведено учение по отражению воздушного десанта (опыт войны на Западе подтверждал его возможность) в районе Севастополя с фактической выброской дальней авиацией воздушно-десантных частей из Киевского Особого военного округа, наступавших на нашу главную базу. Это учение помогло увидеть слабые места в ее обороне.