Слышав же боярин о храбрости юноши онаго и уже не могий скрыти тайнаго гнева в сердце своем, абие призывает Савву к шатру и глаголет ему: "Повеждь ми, юноше, какова еси рода и чий еси сын?" Он же поведа ему, яко из Казани Фомы Грудцына Усова сын. Боярин же начат всякими нелепыми словесы поносити его и глаголя; "Кая ти нужда в таковый смертный случай призва? Аз убо знаю отца и сродников твоих, яко бесчисленно богатство имут; ты же от какова гонения или скудости, оставя родителей своих, семо пришел еси. Обаче глаголю ти: ни мало зде медли, но иди в дом родителей твоих и тамо в благоденствии с родители своими пребывай. Аще ли преслушаеши мене и услышу о тебе, яко зде имаши пребывати, то без всякаго милосердия зде имаши погибнути; главу бо твою вскоре повелю отъяти от тебе". Сия же боярин к юноши изрече и яростен отъиде от него. Юноша же со многою печалию отходит от шатра.

Отшедшим же им, рече бес к Савве: "Что убо тако печалуешися о сем? Аще неугодна служба наша явися зде, то идем протчее паки к Москве и тамо да пребываем". И тако вскоре отъидоша от Смоленска к Москве и присташе обитати в доме того же сотника Иакова Шилова. Бес же днем пребываше с Саввою, к нощи же отхождаше от него во своя адская жилища, идеже искони обычай окаянным пребывати.

Не малу же времени минувшу, абие разболевся Савва, и бе болезнь его тяжка зело, яко быти ему близ смерти. Жена же сотника онаго, благоразумна сущи и боящися бога, всяко попечение и прилежание о Савве имущи, и глаголаше ему многажды, дабы повелел призвати иерея и исповедати грехи своя и причаститися святых тайн; "да некако, — рече, — в таковой тяжкой скорби внезапу без покаяния умрет". Савва же о сем отрицаяся, яко "аще, — рече, — и тяжко болю, но несть сия болезнь моя к смерти". И день от дня болезнь его тяжчае бяше. Жена же оная неотступно притужаше[1833] Савву, да покается убо. "Оттого, — рече, — не имаши умрети".

И едва принужден бе Савва боголюбивою оною женою, повелевает призвати к себе иерея. Жена же оная вскоре посылает ко храму святаго Николая, нарицаемаго в Грачах, и повелевает призвати иерея тоя церкви. Иерей же, ни мало замедлив, притече к болящему; бе бо иерей той леты совершен сый, муж искусен и богобоязлив зело. Пришед же к болящему, начат молитвы покаяиныя глаголати, яко же бе обычно.

Егда же всем людем из храма изшедшим, иерей же начат болнаго исповедывати, и се внезапу зрит болный во храм той вшедшу толпу велию бесов. Мнимый же его брат, паче же рещи бес, прииде с ними же, уже не в человеческом образе, но в существенном своем зверовидном. И, став созади бесовския оныя толпы, велми на Савву яряся и зубы скрежеташе, показуя ему богоотметное оное писание, еже даде ему Савва у Соли Камския. И глаголя бес к болящему: "Зриши, ли, клятвопреступниче, что есть сие? не ты ли писал еси? Или мниши, яко покаянием сим избудеши от нас? Ни, убо, не мни того; аз убо всею силою моею подвигнуся на тя!" Сия же и иная многая неподобная бесом глаголющим, болный же зря очевидно их, и ово ужасаяся, ово же надеяся на силу божию и до конца все подробну исповеда иерею оному. Иерей же, аще и муж свят бе, обаче убояся страха онаго, зане людей никого же во храме кроме болнаго виде, голку же велику слыша от бесовския оныя силы. И с великою нуждею[1834] исповеда болнаго и отъиде в дом свой, никому же сия поведав.

По исповеди же оной нападе на Савву дух нечистый и начат немилостиво мучити его, ово о стену бия, ово о помост со одра его пометая, ово же храплением и пеною давляше и всякими различными томленми мучаше его. Боголюбивый же той муж, вышеименованный сотник, с благонравною женою своею, видяще на юноши таковое от диавола внезапное нападениеи несносное мучение, велми жалеюще и стеняху сердцы своими по юноше, но никако же помощи ему могуще дати. Бес жедень от дне на болнаго люте нападая, мучаше его, и всем предстоящим ту от мучения его не мал ужас творяше.

Господин же дому того, яко видев на юноши таковую необычную вещь, паче же и ведый, яко юноша той ведом бе и самому царю храбрости ради своея, и помышляше с женою своею, како бы возвестити о сем царю: бе же и сродница некая у них в доме царстем. И, сия помысливши, посылает немедленно жену свою ко оной сроднице своей, повелевая ей, да вся подробну известит ей, и дабы немедленно о сем возвестила цареви: да не како, рече, юноша оный в таковом злом случае умрет, а они истязани[1835] будут от царя за неизвещение.

Жена же его, ни мало помедлив, скоро тече к сроднице своей и вся повеленная ей от мужа по ряду сказа. Сродница же оная, слыша таковыя глаголы, умилися душею, ово поболев по юноше, паче же скорбяще по сродницех своих, да некако и вправду от таковаго случая беду приимут. И, ни мало помедлив, скоро тече от дому своего до палат царевых и возвещает о сем ближним сигклитом царевым. И не в долзе часе внушается и самому царю о сем.

Царь же, яко слыша о юноши таковая, милосердие свое изливает нань, глаголя предстоящим пред ним сигклитом, да егда бывает повседневное изменение караулов, повелевает посылати в дом сотника онаго, иде же болный той юноша лежит, по два караулщика, да надзирают, рече, опасно[1836] юношу онаго, да не како, от онаго бесовскаго мучения обезумев, во огнь или в воду ввержется. Сам же он, благочестивый царь, посылаше к болящему повседневную пищу, и елико здрав болный той явится, повелевает возвестити себе. И сему тако бывшу. Болный же не мало время в таковом бесовском томлении пребысть.

Бысть же месяца июля в первый день юноша оный необычно от беса умучен бысть. Абие заспав мало и во сне яко бы на яве начат глаголати, изливая слезы из омженных очей своих, сице, рече: "О, всемилостивая госпоже царице богородице, помилуй, владычице, не солжу, всецарице, не солжу, но исполню, елико обещахся ти". Домашнии же и снабдевающии[1837] его воини, таковыя от болнаго глаголы слышавше и удивишася, глаголюще, яко некое видение видит.

Егда же болный от сна возбнув, приступив к нему сотник и рече: "Повеждь ми, господине Савво, что таковыя глаголы со слезами во сне и к кому рекл еси?" Он же паки начат омывати лице свое слезами, глаголя: "Видех, — рече, — ко одру моему пришедшу жену светолепну[1838] зело и неизреченною светлостию сияющу, носящу ризу багряну; с нею же и два мужа некая, сединами украшенны, един убо во одежде архиерейстей, другий же апостолское нося одеяние. И не мню иных быти, токмо помышляю жену пресвятую богородицу, мужей же: единаго наперстника Господня апостола Иоанна Богослова, втораго же неусыпнаго стража града нашего Москвы, преславного во иерарсех архиерея божия Петра митрополита,[1839] их же подобия образ добре знаю. И рече ми светолепная оная жена: "Что ти есть, Савво, и что тако скорбиши?" Аз же рех ей: "Скорблю, владычице, яко прогневах сына твоего и бога моего и тебя, заступницу рода христианскаго, и за сие люте мучит мя бес!" Она же, осклабився, рече ми: "Что убо ныне мыслиши, како ти избыти от скорби сея и како ти выручити рукописание свое из ада?" Аз же рех ей: "Не могу, владычице, аще не помощию сына твоего и твоею всесилною милостию!" Она же рече ми: "Аз убо умолю о тебе сына своего и бога, токмо един глагол мой исполни. Аще избавлю тя от беды сея, хощеши ли инок быти?" Аз же тыя молебныя глаголы со слезами глаголах ей во сне, яже и вы слышасте. Она же паки рече ми: "Слыши, Савво, егда убо приспеет праздник явления образа моего, яже в Казани, ты же прииди во храм мой, яже на площади у Ветошнаго ряду;[1840] и аз пред всем народом чюдо явлю на тебе". И сия рече ми, невидима бысть.