И послал игумен и Михаила ловцев на реку ловить и на болота. И выщел посадник на реку, аже ловци волокуть тоню.
И он пошел к ним, к реки, да и в реку за ними сам сугнал, да ударил рукою, да хотел в другорят ударить, так мимо ударил да пал в воду и мало не утоп. Люди подняли пришед его да повели, ано ни рук ни ног у него по пророчеству Михайлову.
И привезли его на манастырь порану. И Михаила не велел его на манастырь пущати, ни кануна приимати, ни свещи, ни проскуры. И рече Михаила: «Ни корми ни пои ты нас, а нас не обиди». И игумен и братьа в сумнении бысть, что не приали кануна[1145], ни проскурь. И они поехали проч з грозою: «Мы ся пожалуем владыце и Великому Новугороду, что вы за посадника не хотите молебну нети, да проскур и канона не приимаете». И пошли к владыце жаловатися и к Новугороду Яков Ондреанов, Фефилат Захарьин, Иоан Васильев. И посла владыка своего протопопа и протодиакона к Михаиле и к игумену: «Пойте за посадника молебен да обедню!» И Михаила рече протопопу и протодиакону: «Молим бога о всем миру, не токмо о Григории. Поездишь по манастырем, попросишь у бога милости!»
И поехал посадник по манастырем да почал давати милостыню и по всем по городцким церквам. Ездил год по манастырем да полтора месяца, нигде себе милости не обрел, ни в коем манастыри. И приехав послал к владыце: «Не обрел семи собе помощи в манастырех». «И ты ныне, чадо, поеди в манастырь святыа Троица да попроси милости у святыя Троица да у старца у Михаила». И послал владыка своих попов да и посадника. Приехал, да велил молебен пети да обедню. Да внесли посадника в церковь на ковре и прекреститися не может. И начата молебен пети святыя Троица. И дойде до кондака[1146] и он почал рукою двигати, а год весь да полтора месяца ни рукою, ни ногою не двигал. И пошли с Евангелием на выход, и он прекрестился да сел. И дойде до переноса[1147], и он, востав на ногы, стоял до конца. И, отпев обедню, пошли в трапезу, обед поставя. И посадник рече: «Святая братья, хлеб, осподо, да соль!» И Михаила рече против того: «Еже уготова бог любящим его и заповеди его хранящим». И рече Михаила: «Зачинающему рат — бог его погубит!» И бысть с тех месть добрь до Михаила и до манастыря.
И бысть брань о земли Олферью Ивановичу с Ываном Семеновичем с Лошинским[1148]. И прорече Михаила Олферию Ивановичу: «И будешь без рук, и без ног, и нем!» И пришедши Олферей Иванович к церкви святей Богородици в Курецко[1149] и молвит: «Брате Иоан, то земля моя!» Да по руки ударив, да рукавицею ударив в землю. И по рукавицю наклонился, ино у него рука, и нога, и язык проч отнялися, и не говорить.
А иное проречение, — Микифору попу. Панагею[1150] украл, и он молвит, Михаиле, Микифору попу: «Будеши похаб!» И с тех мест у попа ни ума, ни намети. И повеле Михаиле горн роскопати, аж панагея в горну.
А иное. Бысть налога монастырю от Еуфимья владыкы от Перваго: захотел куны взять. И взята конь ворон из монастыря. И Михаиле владыце рече: «Мало поживеши. Останется все!» И с тех мест разболеся владыка и преставился.
И в та же лета возвели владыку Еуфимьа Другово[1151] на сени. И поживе 3 годы нареченым, а не поставленым. И прийде владыка Еуфимейна Клопьско кормить манастыря. И седячи владыка за столом да молвит: «Михайлушько, моли бога о мне, чтобы было свершение от князя великого». И у владыкы в руках ширинъка. И Михаила торг ширинку из рук вон у владыкы да на голову: «Доездиши в Смоленьско и поставят тя владыкою». И ездил владыка вь Смоленьско и стал владыкою. И приехав владыка опять, и к Михаилу: «Бог мене свершил и митрополит». И Михаила владыке молвит: «И позовуть тя на Москву, и тебе ехати, и добьешь челом князю великому и митрополиту».
И приехал тогды князь Дмитрей Юрьевич[1152] в Новъгород, и приехал на Клопьско к Михаилу благословится. И рече: «Михайлушко, бегаю своей отчине и збили мя с великого княжениа!» И Михаила рече ему: «Всяка власть дается от бога». И князь воспроси: «Михайлушко, моли бога, чтобы мне досягнути своей отчине — великого княжения». И Михаила рече ему: «Княже, досягнеши З-лакотнаго гроба!» И князь, того не рядячи, да поехал досягать великого княжения. И Михаила рече: «Всуе тружаешися, княже, чего бог не даст». И не бысть божиа пособив князю. И в то время спросили у Михаила: «Пособил бог князю Дмитрею?» И Михаила рече: «Заблудили наши!» И они записали тот день. Аж так ся и было. Опять прибег в Великый Новъгород. И приехал князь на Клопьско манастыря кормить, на Троецькой недели в пяток, и у Михаила благословится. И накормил и напоил старцов. И Михаилу дал шубу, с себе снем. И почали князя проводить с манастыря, и Михаила князя за голову погладить, да молвит: «Княже, земля вопиет ти!» И трижды молвить. И молвит князь: «Михайлушко, хочю во Ржеву ехати Костянтинову на свою вотчину». И рече ему Михаиле: «Княже, не исполниши желания своего». Аже князь канун Ильина дни преставися.
Преехал посадник Иван Васильевич Немир[1153] на монастырь. А Михаиле по манастырю ходит. И Михаиле въспросил посадника: «Что ездиши?» И посадник отвеща ему: «Был семи у пратещи своей, у Ефросеньи, да приехал семи у тобя благословитца». И Михаиле рече ему: «Что твоя, чядо, за дума, з жонками думаешь?» И посадник рече ему: «Будет у нас князь великий на лето, да хочеть воевать землю, а у нас есть князь Михаиле литовьской»[1154]. И отвеща ему Михаиле: «То у вас не князь — грязь! Пошлите послы к великому князю да добивайте челом. И не уймете князя: будеть с силами к Новугороду, и не будеть вам божия пособия, и станеть князь великый в Бурегах, и роспустит силу свою на Шолоне, и попленит ноугородцов многох, иных на Москву сведеть, а иных присечет, а иных на окуп даст. А Михайло князь о вас не станет, вам помочи от него не будет. И послати вам преподобнаго отца владыку да посадники, да добивати челом. И ему челобитье приимать, да и куны изьемлет. Да по мало времени князь великий опять будеть, да город возметь, да всю свою волю учинить, да бог даст ему». И збысться тако.
А Михайлове житье в животе своем. Жил собе в кельи один. Ни постели, ни озголовья не имел, ни платна, ни одежди, а лежал собе на песку. А келью топил калом коневьим. А житья его в монастыре 40 лет да четыре лета. А по вся недили вкушаше единою от хлебе и от воде.
И разболеся Михайла месяца декабря в Савин день, ходя к церкве. А стоал на правой стороне у церкве, на дворе, против Феодосиева гроба. А почали говорити ему игумен и старцы: «Чему, Михаиле, не стоишь в церкве, а стоишь на дворе?» И он им рече: «Ту аз хочю полежати!»
А дары взял на Феодосиев день на своих ногах. Да взял с собою кадилницу да темъан, да шол в келию. И послал к нему игумен ести и пити от трапезы. И они пришли, ажно кельа заперта. И они отперли, ажно темьан ся курит, а его в животе ниту. И почали места искати, земля меръзла, где его положити. И помянута черньци игумену: испытай того места, где стоял Михаила. И оне того места досмотриша, аже земля тала. И они погребошаего честно у живоначалныя Троици, месяца генваря в 11 день на память преподобнаго отца нашего Феодосия Ерусалимского.
Некто христолюбець, Михаила Марков сын, имеа любовь Христову к рабу Михаиле. И поехал за море в корабли с товаром с Колываня[1155]. И бысть ему на мори буря велика. 6 дний корабль носило, и бысть корабленик и Михаила в тугы и в печали великой. И воспомянув Михаила Марков сын раба божиа Михаила: «Господине, рабе божий, помози ми!» И усмотри купец Михаила, аже раб божий Михаила за корму же держить. И бысть тишина велика. И махнет рукою, и поступи корабль. И паде Михаила купець ниць и к тому не виде раба божиа Михаила. И поехаша без пакости. И приехаша домов и обложиша гроб камен. И до сего дни.