На пути же Александра облобызаше много, к нему глаголаше: «Воистинну, на всей поднебесной земли подобна тебѣ человѣка не видѣхъ; аще другаго подобнаго тобѣ имает Александръ, по правде, всему свѣту царь есть, такии два человѣка имѣя». О семъ Александръ Кандавлусу рече: «Вѣру ими ми, Кандавлусе брате, много у Александра болшихъ мене и старшихъ людей есть: Филонъ, Птоломѣй воевода, и по томъ Селевкъ, и по немъ Андигон, и по сихъ менший есми я, Антиохъ». Кандавлус же к нему рече: «И всихъ сихъ видѣхъ, но тебе паче всѣхъ болши мню, достоинь бо еси ты над всѣми царствовати». Александръ же искушаше его, увѣдати хотя, како любит его. Он же к нему отвеща, глаголя, яко: «И смерть вмѣсто живота приял быхъ, аще ми ся случает с тобою умрети, не разлучюся с тобою». И тако глаголаше, до пещеры великия нѣкия дошедше. Кандавлусь же ко Александру рече: «Любимый мои Антиоше брате, яко в сей великои пещере, глаголютъ, бози еллинстии вси суть, по смерти своей в пещеру сию вхожаху. Да аще хощеши увѣдати, яко о смерти своеи, и мала ступивъ, уклонися и в пещеру сию внидеши». Александръ же к нему рече: «Такова ли любовъ твоя ко мнѣ, Кандавлусе брате, како велиши мнѣ внити здѣ?» Кандавлусь же пригнувъ его к собѣ, проплакавъ рече: «О любимый брате мои Антиоше, не рекох ти внидеши здѣ. Но сказах ти, яже живутъ в пещере той». Александръ же мало ступивъ, уклонися, в пещеру вниде. Вьшедшу ему внутрь, и ту мечтания нѣкая звѣрообразная сретоша его. Он же имя Саваофа Бога призвав, и все прах бысть. Чюдна же нѣкая и дивная в пещере той видѣвъ: человѣки же многи связанны опаки руками: и ту Ираклия видѣвъ, и Аполона, и Крона, и Ермона, иже еллинстии боги мняху. И сихъ Александръ виде связаны веригами, и к единому приступивъ от чюднех онѣхъ, вопрошаша. Он же к нему рече: «Поиди, Александре, болши сих узриши. Вси бо сии быша елиньстии цари, якоже и ты нынѣ, и за гордыню велику, Богу небесному подобящеся… и на сих Богъ разгнѣвався и в пещеру сию повелѣ сихъ воврещи; и душа их здѣ мучитися имут до скончания вѣка. И скончавшим же ся седмимъ вѣкомъ, в тартар огнену поити мучитися имут в бесконечные вѣки всегда». Александръ же к нему рече: «Звѣрообразнии сии человѣцы, что суть?» Он же к нему рече: «Сии суть, иже злѣ и немилостивно на сем царствовавше». Александръ же к нему рече: «Мню, яко нѣгде видѣх тя». Он же к нему рече: «Да аще на дивии человѣки ходилъ еси». Александръ же к нему рече: «Како имя есть?» Он же к нему рече: «Аз есми Сонхос, царь индѣйский, иже нѣкогда весь свѣтъ приимъ и гордынею вознесохся, и на востокъ края земли доити хотѣхъ, и дивии человѣцы восташа на мя и разбиша мя и ту мене убиша. Ангели же дошедше мя связавше и в сию в пещеру всадиша мя. И здѣ мучюся за безумнею мое превозношение. Стрежися и ты, Александре, да не вознесешися и здѣ приведенъ будеши».

И тако Александръ посредѣ ихъ ходя и Дария, царя перскаго, посредъ ихъ узрѣ. Дарий же его увидев, жалостно проплакавъ, рече: «О мудрый во человѣцех Александре. а и ты ли здѣ осужден еси с нами быти?» Александръ же рече: «Нѣсмь осужен, вас видети приидохъ». Дарий же к нему рече: «Пожди мало, да скажу ти дивная нѣкая чюдная, иже прилучит ти ся на пути. Вѣдомо да есть тобѣ, како сия Клеопила, мастридоньская Кандакия царица, образ твой преписала есть и познати тя имает; но поиди, не сумнися, Богъ бо, в негоже вѣруеши, от руки ея избавит тя. Коснути же здѣ не мози». И паки Дарий, прослезився, к нему рече: «Милый мой сыну Александре, како персидьское царство стоитъ и какова любовъ дшери моея Роксаны предлежитъ к тебѣ?» Александръ же к нему рече: «Персида бо со мною мируетъ, якоже и с тобою была, Роксана же, дши твоя, со мною над всѣмъ свѣтомъ царствует». Дарий же к нему рече: «Внутрь пещеры вшедъ, ту и Пора царя узрѣши». Александръ же Пора увидѣвъ и рече ему: «О великий индѣиский царю Поре, яко нѣкогда богом подобяся, здѣ же яко единь худый человѣкъ мучишися». Поръ же к нему рече: «Тако мучатся вси здѣ, иже земскою славою превозносящеся. Блюдися и ты, Александре, да не превозносися, да не сведешися здѣ мучитися». И сие глагола: «Честь женѣ моей Клитемищре соблюди». Александръ же к нему рече: «Буди печалуя мертвыми, а живыми не пецыся». И се рекъ, Александръ от пещеры тоя изыде, и до Кандавлуса прииде и, обрѣте его плачюща много, мнѣша бо, яко Александръ в пещере погибе. Егда же его видѣ, радостию скоро притек к нему, целовав его и рекъ: «Почто, Антиоше брате, мешкал еси и много мене устраши; но поистиннѣ, видѣхъ ныне, яко государя твоего Александра царя нарокъ великъ есть, увидѣх бо тя цѣла. Но скажи ми, иже в пещере той видѣ». И тако оба дивящеся до Кандакии царицы приидоша.

Клеопила же царица, пришествие сына ея видѣвше, радостна бысть велми, и с престола своего воставши, далече его вьстрѣти; слышала бо есть, яко Александръ убилъ есть. Радостию великою возрадовася и вопрошаше сына своего, вся увидати хотящи случившаяся ему. Кандавлус начатъ повѣдати ей, Александра же матери своея привед и рече: ей: «Се Антиох, Александровъ воевода есть, и сей живот мнѣ далъ есть и жену мою и дшер от Евагрида он изручи, и вся, елика мнѣ случишася добро, он сотвори мнѣ все. Да приими его в сына мѣсто себѣ, мати моя, много бо он у Александра милостивен есть». Царица же, сие слышавши, за горло Александра приимши, облобыза его много и рече: «Добре пришел еси, сыну мой, силнаго государя посол, воевода Антиоше». Доброту же лица его зрящи дивляшеся, к нему глаголюще: «Третий сынъ ми еси ныне, Антиоше». Александръ же воставъ и посолство ей нача правити. Она же рѣчи и бесѣде его дивися, образа его сматрящи, и по образу помысли, егда се… есть Александръ. Любезно его целоваше и рече: «Хотѣла бых, Антиоше, от насъ не отъѣдеши, но с моими сыны и со мною царствовати будеши и ко Александру не вратишися опять; и отколе сие невозможно есть, и воставь, со мною въ царскии дворы вниди и царская моя имѣния вижъ, иже что хощеши, возми сие. И да ти сотворю листъ ко Александру и дани ему дамъ; посла моего пошлю к нему с тобою и честию великою отправлю ему тебѣ». И се рекши, Александра поимши за руку, в царскии полаты его введе, и ту ему сказа чюдная нѣкая и много царска бисера и камения множество и злата без числа. И введе его в ложницу свою и преписанный образ его глядя и рече ему: «Что от всѣхъ одержало ти есть, Александре, иже в дому моемъ видел?» Он же ужаснувся, к ней рече: «Антиох имя мое есть, Александру рабъ аз есми». Царица же к нему рече: «Аз Александра имамъ тебѣ быти, тобѣ же Антиохомъ называтися не подобаетъ. Аще увидѣнию моему не вѣруеши, на образ сей поглядай и белег образа своего виждь». Он же рече: «Поистинне, приличен есми ко Александру, за то мене любит велми». Она же рече: «Ты самъ еси, воистинну; азъ ныне всему свѣту назвахся царица, царя бо всему свѣту в руку держу. Но да вѣдомо да есть тобѣ, царю Александре, якоже хотя вшел еси здѣ, и якоже хощеши не изыдеши отсюду». Се слышав Александръ образ свой изменяти начат, зубы же своими скрежеташе, очима своима сѣмо и овамо позирая, промышляше. Царицу же в ложницы убити мысляше, сам же бы до коня втекъ и на среку себе вергъ, или умрети, или ожити, глаголя: «Лутче есть гоподину велику почестне умрети, нежели срамотно жити». Кандакия же царица, видѣ образ его пременяюшься, к дверемъ поступи. Александръ же сию похвативъ рече: «Не имаеши на двор изыти, но здѣ злѣ умрети. Аз же здѣ тебе убивъ и на двор изыду и оба сыны твоих убию и самъ с ними почтенно умру». Кандакия же царица радостно ко Александру приступи и к нему приплетшися, за горло похвати его и любезно целовавши и рече ему: «О великий Александре, мой сыну и господине, и не оскорби мое сердце, ни злаго о себѣ помысли, ни от мене смерти убойся, аз бо убити тя не мышлю. Ныне же тебе накажю сына своего и многими дарами почтивши тя, в войско твое отпущу тя с честию, понеже нѣсть достойно такова человѣка от земли погубити, мудростию и храбростию украшена велми, но паче соблюсти и почтити. Кто ли бы хотѣлъ тобѣ убити, то всему свѣту кровникъ бы былъ. Главою твоею и животом весь свѣтъ содержитца и миръ страхомъ твоимъ стоитъ. Да не подобаетъ мнѣ всих главъ отсещи главу. Но хотѣла бых сына имѣти тя, Александре, и с тобою всему свѣту назватися царица. О сем бо, Александре, безпечален буди, не тако бо аз безумна есмь, якоже тебѣ мнится быти, да животом твоим весь свѣтъ поколебати, вес бо миръ недостоинъ есть ни единому власу, отпадающа от главы твоея. Но яко первая мати твоя корати тя имамъ: нектому, Александре, посолство твори, не вѣси бо неуставные чести наношения. Да не подобна есть тобѣ, всих главъ на концы обѣшатися, смертию бо своею весь мир снѣсти хощеши». Александръ же ѣй поклонився, рече: «Отнынѣ мати мнѣ буди в мѣсто Алимпияда».