Оттоле воставъ, на иное мѣсто преиде при мори том, овощи различнии многи бяху, и войску почити повелѣ. Отокъ же внутрь моря узрѣ и тамо внити хотяще. И древо сотворити повелѣ и ко отоку поити хотя. Филон же к нему рече: «Александре царю, не ходи ты преж во оток той, не вѣси бо, что обрете, погинеши тамо; но аз прежде тобе доиду и ты тамо по мнѣ идеши». Александръ к нему рече: «Да аще ты тамо погинеши, любимый мой присный и вѣрный друже, Филоне, кто о тобѣ мене утѣшити имает, цѣне бо мнѣ глава твоя есть паче всѣхъ земских глав». Филон же к нему рече: «Царю Александре, Филон же умретъ, другаго Филона на мѣсте обрящеши, аще ли ты умреши, другаго Александра не обрящет Филонъ». И се рекъ Филонъ, вшедъ в голию, плавати нача ко отоку. Ото утра до нощи доплыв, и люди тамо изнаиде грѣческими глаголющих языки, мудри же вси и красни зело, нази же вси. И сих видев Филонъ и ко Александру возвратися и все ему повѣда, иже видѣ тамо.
И тако Александръ вшед и друзих в голию с собою вземъ 30, и отока оного доиде. Людие же отока того срѣтоша и поклонишася ему и рекоша: «Александре, почто пришел еси к намъ, что взяти хощеши от нас? Нази бо есми вси, якоже ты зриши, овощем же отока сего питаемся». Александръ же рече к нимъ: «Ничто от вас требую, за чюдо же пришел есми видети. Возвестите мнѣ, како, имени моего не вѣдуще, се ми рекоста?» Они же к нему рекоша: «Имя бо твое преж многих лѣтъ возвести намъ Раклий царь. Наше же пришествие здѣ речем ти. Раклий царь с Серамидою царицею елиномъ царь бысть, Тракинскою землею[936] царствоваше, иже от вас наречетца Македония. Неправдѣ мнози землю ту постигши, лжество, клятвопреступление, кровомѣшьство, се Раклий царь видѣвъ языкъ нашествие на землю, то видѣвъ рече: “Мужу велеумну царские домы ни во что же есть, но лутче в пустыне жити, мудрыи бо в человѣцехъ глаголетъ Соломан: «Лутче есть муже от великия немощи страдати, нежели человѣческих беззаконий терпѣти»”. И се рекъ Раклий 1000 голии сотвори и, правыи и истинныя люди от земли своея собравъ и з женами и з детми своими, в голиях сих постави и сам со царицею своею неправды ради и беззаконья от всего побѣже, целый год по морю плавалъ, до земли доиде, идѣже ты столпове изнашел еси и образ златъ изваян виделъ еси. И ту на многа лѣта царствоваше Раклий царь сладко и добро с Серамидою царицею, оба легоша и умроша. Нась же в земли той безглавных оставн, голии вси спаливъ, яко да аще в беззаконную землю не поидемъ. Мы же злому первому обычаю послѣдовавше и тако Богъ разгнѣвався на нас за беззаконие наше, дивиих людей и тых на нас попусти; и царство наше разориша и многих наших убиша. Мы же недоумѣюше, гдѣ во вселенную поити, во царствии своем не могуще жити от тых людей, здѣ вселихомся и питаемся овощемъ симъ и разумъ филосовским и книгами тѣшимся. И ничего ти у нас взяти, толко от мудрых наших». Сему же Александръ подивися житию их и рече: «Поистиннѣ, ни едино от земских чести болши словеснаго разума почтена есть, человѣкъ бо на земли почтен есть паче тысяч многих бисера и камения безцѣннаго. Соломань бо мудрый в книгах пишет: “Муж мудръ сокровище неисчерпаемое есть, мужу мудру нѣсть измѣны от сущих ничтоже, муж мудръ множествомъ людей обладаетъ”». И се рекъ Александръ, 6 философ с собою вземъ и изо отока поиде.
Исходящу же ему, рече к нимъ: «Что напреди отсюду есть?» Они же к нему рекоша: «Ничему же напреди быти, токмо макаринскии отоки во Акияне море… есть, идѣже людие блажени живутъ, иже наги мудрецы наричются, они убо всякие страсти нази суть». Александръ же к философомъ рече: «Откуду сии во отоцех сихъ вселишася?» Они же к нему рекоша: «Адаму бо, праотцу нашему, преступившу заповѣди Божию, изгнану бывшу и в той отокъ всельшуся, и бысть 100 лѣтъ в том отоце, на рай же позирая всегда плакашеся, красныя доброты райския поминая. И ту два сына роди, Каина и Авеля. И сих любвѣ дияволъ позавѣдев, братъ на брата сотвори, Каин уби Авеля. Скорбию же великою оскорбися праотецъ нашъ Адамъ и прабаба наша Евва, и райское изгнание поминающе и на рай позираше, сына своего Авеля мертва пред собою зряще, плачюще всегда. Содѣтель всѣхъ, небу и земли творецъ и господь, неизреченную жалость и безмѣрную скорбъ праотца нашего Адама видѣвъ, глас к нему посла, глаголя: “О земнороднии, о перьстнии создани первии человѣцы, Адаме и Евво, почто смерть Авелеву скорбите? Во второе пришествие мое паки востати имают”. Авеля в землю вкопати повелѣ. На его же мѣсто другаго сына роди, мужа праведна и благочестива умомъ, всегда благая мысляща, именемъ Сифа. Адам же изо отока того позираше, о изгнании поминаше всегда. Ангел же к ним рече: “Адаме, здѣ всегда во злосердии пребывати имаеши, но отсюду изыди и во вселенную поиди; 7000 лѣтъ преидет, тогды опять узриши рай”. Адаме со Еввою изо отока того изведе и Сифа, сына их, и с чады своими во отоце семъ остави. И тии суть наги мудрецы, от Сифа родишася, Адаму внуцы суть, якоже и мы, намъ братия суть 6 дней ходу до нихъ есть».
Александръ же с вои своими поиде, отока же некоего малаго достиг, высокъ велми. И на него взошедъ и образъ свой во злате на столпѣ высокомъ постави, и в руцы десной держаше меч и ным показоваше к Македоньским отоком. Оттоле двигся с вои своими, 6 дней прешед, до мѣста нѣкоего приспѣ. Гора же высока бяше ту, за ту же гору человѣкъ привязанъ бяше веригами гвоздинными, велми высокъ, 1000 сажен в вышину, 200 сажен ширина. И сего Александръ видевъ… подивися, и к сему не смѣюще приступити. Плачющу бо человѣку тому, за 4 дни глас его слышати. И тако же к горѣ велицей пришедше, жену велику обретохом веригами привязана, 1000 сажен в долготу и 200 сажен толстоту; змѣй же великъ от ногу свился, за уста держаше ю, глаголати не дастъ. Тако 8 дний прешедше, ѣзеро много и змѣй много бысть, яко муки, в нихже грѣшнии человѣцы мучитися имут.
И ту Александръ с вои своими станомъ ставъ, плоты повелѣ сотворити, во оток Макаринский хотя поити, Филона же с собою поим, тамо преѣха. Видѣв же во отоце томъ древа высока зело, красна, овошми украшена, едина зрѣяху, друзии же цветяху, инии презреваху, плода же ихъ множество на земли лежаху. Птицы же краснии на древехъ различными сладкими пѣсни пояху. Под листвием же древъ тѣх людие лежаху и источницы сладкими ис корении тѣхъ древъ течаху. Внутрь же вшедъ Александръ, единаго их срете и рече: «Миръ тебѣ, брате». Он же ко Александру рече: «Всѣмъ радость буди, Александру, суетнаго света царю». Александръ же к ним глаголати хотѣ, они же не хотѣша, ко Александру рекоша: «Ко старѣйшим нашим внутрь поиди, они тя вземше, ко старѣйшинам приведут, Иованту. Он тебѣ вся о души твоей и о смерти скажетъ, и о животѣ нашем, и животѣ вашемъ, и о всѣх, яже увѣдати хощетъ». Александру внутрь шествующу, множество людей тых сретаху его и в лице его целовахом, и вси ему хождение, иже о немъ, прорицаху. Се видѣвъ Александръ подивися, боги же мнѣвъ быти, а не человѣки. И тако ему вещающе, ко Иованту царю своему ведяху его.
Иовант же бѣ под нѣким древом лежа; вода же красна близу течаше; простер же его и покровъ от листвия древ тых. Иовантъ же Александра видевъ, главою покивав и рече: «Что к намъ пришел еси, неуставнаго суетнаго свѣта царю?» И сего приимъ за руку, близ себѣ посади. Александръ же близ сяде. Иовантъ же главу его приимъ руками обьят и сию сладко облобызавъ, рече: «Радуйся, всѣхъ главъ главо, егда бо весь миръ и свѣтъ приимеши, и к тому господарьства своего и отечества не узриши; но егда вся земъская приобрящеши, тогда ада наслѣдиши». И се слышав Александръ оскорбися душею, ко Иованту рече: «Почто сие слово рече ми?» Иовантъ рече к нему: «Велеумну мужю не подобает толковати». Александръ же рече к нему: «Аще велиши, да принесем ти, что потребно, иже в нашей земли». Они же вси рекоша: «Дай же намъ бесмертие». Александръ же рече к нимъ: «Смертен есми самъ, како вамъ безсмертие дамъ?» Александръ Филону повелѣ хлѣбъ чистъ принести и вино. Иовантъ же видев, ничтоже не приятъ, но рече: «Не нам есть сия пища, но вамъ; намъ пища от дрѣва сего, питие от воды». И много ему дивных речей исповѣда. Александръ подивися, проплакавъ рече: «Воистинну, сии человѣцы божественное житие живут». Ко Иованту же рече: «Откуду сии здѣ вселишася?» Он же к нему рече: «Адамовы внуцы есми, якоже и вы. Адамъ бо отсюду отшедъ, мы здѣ остахомъ, сынове Сифовы есмо мы, сына Адамова, иже ему вмѣсто Авеля дастъ ему». Иовантъ же ко Александру рече: «Почто перские ризы носите и различная брашна ясте?» И много с ним глаголюще о всемъ бяху. Александръ же рече: «Скажите ми, како вы рожаетеся, занеже женьскаго пола не вижю у вас». Иовантъ же рече к нему: «Есть у нас жены, но не здѣ, во иномъ отоку есть, но егда единова к нимъ приходим, и с ними бывше 30 дний и опять возвращаемся; егда же кому родится отроча, по томъ не сочетается уже к жене. Младенцу же 3 лѣта минет…, мы к себѣ возмемъ мужеский полъ, а женский з женами есть». Александръ же к нему рече: «Хотѣлъ бых отока того видети, аще вамъ годно есть». «Отока доидеши, но ничтоже тамо узриши, здѣ бо дошел, внутрь не глядай, не будет бо человѣкъ живъ, толко внутрь поглядает». Александръ же, воставъ, во отокъ он поиде и обрѣте в немъ изъдъ мѣден, яко градъ, и около обшедъ, внутрь позрѣти не смѣя, Богу единому возможно, человѣку же ни единому.