В края далекие, под небеса чужие

Хотите вы с собой на память перенесть

О ближних, о стране родной живую весть,

Чтоб стих мой сердцу мог, в минуты неземные,

Как верный часовой, откликнуться: Россия!

Когда беда придет, иль просто как-нибудь

Тоской по родине заноет ваша грудь,

Не ждите от меня вы радостного слова;

Под свежим трауром печального покрова,

Сложив с главы своей венок блестящих роз,

От речи радостной, от песни вдохновенной

Отвыкла муза: ей над урной драгоценной

Отныне суждено быть музой вечных слез.

Одною думою, одним событьем полный,

Когда на чуждый брег вас переносят волны

И звуки родины должны в последний раз

Печально врезаться и отозваться в вас,

На память и в завет о прошлом в мире новом

Я вас напутствую единым скорбным словом,

Затем, что скорбь моя превыше сил моих;

И, верный памятник сердечных слез и стона,

Вам затвердит одно рыдающий мой стих:

Что яркая звезда с родного небосклона

Внезапно сорвана средь бури роковой,

Что песни лучшие поэзии родной

Внезапно замерли на лире онемелой,

Что пал во всей поре красы и славы зрелой

Наш лавр, наш вещий лавр, услада наших дней,

Который трепетом и сладкозвучным шумом

От сна воспрянувших пророческих ветвей

Вещал глагол богов на севере угрюмом,

Что навсегда умолк любимый наш поэт,

Что скорбь постигла нас, что Пушкина уж нет.

Бесконечная Россия

Словно вечность на земле!

Едешь, едешь, едешь, едешь,

Дни и версты нипочем!

Тонут время и пространство

В необъятности твоей.

Степь широко на просторе

Поперек и вдоль лежит,

Словно огненное море

Зноем пышет и палит.

Цепенеет воздух сжатый,

Не пахнет на душный день

С неба ветерок крылатый,

Ни прохладной тучки тень.

Небеса, как купол медный,

Раскалились. Степь гола;

Кое-где пред хатой бедной

Сохнет бедная ветла.

С кровли аист долгоногой

Смотрит, верный домосед;

Добрый друг семьи убогой,

Он хранит ее от бед.

Шагом, с важностью спокойной

Тащут тяжести волы;

Пыль метет метелью знойной,

Вьюгой огненной золы.

Как разбитые палатки

На распутий племен —

Вот курганы, вот загадки

Неразгаданных времен.

Пусто все, однообразно,

Словно замер жизни дух;

Мысль и чувство дремлют праздно,

Голодают взор и слух.

Грустно! Но ты грусти этой

Не порочь и не злословь:

От нее в душе согретой

Свято теплится любовь.

Степи голые, немые,

Все же вам и песнь, и честь!

Всё вы — матушка Россия,

Какова она ни есть!

Здравствуй, в белом сарафане

Из серебряной парчи!

На тебе горят алмазы,

Словно яркие лучи.

Ты живительной улыбкой,

Свежей прелестью лица

Пробуждаешь к чувствам новым

Усыпленные сердца!

Здравствуй, русская молодка,

Раскрасавица-душа,

Белоснежная лебедка,

Здравствуй, матушка зима!

Из-за льдистого Урала

Как сюда ты невзначай,

Как, родная, ты попала

В бусурманский этот край?

Здесь ты, сирая, не дома,

Здесь тебе не по нутру;

Нет приличного приема

И народ не на юру.

Чем твою мы милость встретим?

Как задать здесь пир горой?

Не суметь им, немцам этим,

Поздороваться с тобой.

Не напрасно дедов слово

Затвердил народный ум:

«Что для русского здорово,

То для немца карачун!»

Нам не страшен снег суровый,

С снегом — батюшка-мороз,

Наш природный, наш дешевый

Пароход и паровоз.

Ты у нас краса и слава,

Наша сила и казна,

Наша бодрая забава,

Молодецкая зима!

Скоро масленицы бойкой

Закипит широкий пир,

И блинами и настойкой

Закутит крещеный мир.

В честь тебе и ей Россия,

Православных предков дочь,

Строит горы ледяные

И гуляет день и ночь.

Игры, братские попойки,

Настежь двери и сердца!

Пышут бешеные тройки,

Снег топоча у крыльца.

Вот взвились и полетели,

Что твой сокол в облаках!

Красота ямской артели

Возжи ловко сжал в руках;

В шапке, в синем полушубке

Так и смотрит молодцом,

Погоняет закадычных

Свистом, ласковым словцом.

Мать дородная в шубейке

Важно в розвальнях сидит,

Дочка рядом в душегрейке,

Словно маков цвет горит.

Яркой пылью иней сыплет

И одежду серебрит,

А мороз, лаская, щиплет

Нежный бархатец ланит.

И белее и румяней

Дева блещет красотой,

Как алеет на поляне

Снег под утренней зарей.

Мчатся вихрем, без помехи

По полям и по рекам,

Звонко щелкают орехи

На веселие зубкам.

Пряник, мой однофамилец^{138},

Также тут не позабыт,

А наш пенник, наш кормилец,

Сердце любо веселит.

Разгулялись город, села,

Загулялись стар и млад,—

Всем зима родная гостья,

Каждый масленице рад.

Нет конца веселым кликам,

Песням, удали, пирам.

Где тут немцам-горемыкам

Вторить нам, богатырям?

Сани здесь — подобной дряни

Не видал я на веку;

Стыдно сесть в чужие сани

Коренному русаку.

Нет, красавица, не место

Здесь тебе, не обиход,

Снег здесь — рыхленькое тесто,

Вял мороз и вял народ.

Чем почтят тебя, сударку?

Разве кружкою пивной,

Да копеечной сигаркой,

Да копченой колбасой.

С пива только кровь густеет,

Ум раскиснет и лицо;

То ли дело, как прогреет

Наше рьяное винцо!

Как шепнет оно в догадку

Ретивому на ушко,—

Не споет, ей-ей, так сладко

Хоть бы вдовушка Клико^{139}!

Выпьет чарку-чародейку

Забубённый наш земляк:

Жизнь копейка! — смерть-злодейку

Он считает за пустяк.

Немец к мудрецам причислен,

Немец — дока для всего,

Немец так глубокомыслен,

Что провалишься в него.

Но, по нашему покрою,

Если немца взять врасплох,

А особенно зимою,

Немец — воля ваша! — плох.