Кто слез на хлеб свой не ронял,

Кто близ одра, как близ могилы,

В ночи, бессонный, не рыдал,—

Тот вас не знает, вышни силы!

На жизнь мы брошены от вас!

И вы ж, дав знаться нам с виною,

Страданью выдаете нас,

Вину преследуете мздою.

      Там небеса и воды ясны!

      Там песни птичек сладкогласны!

О родина! все дни твои прекрасны!

      Где б ни был я, но все с тобой

            Душой.

      Ты помнишь ли, как под горою,

      Осеребряемый росою,

Белелся луч вечернею порою

      И тишина слетала в лес

            С небес?

      Ты помнишь ли наш пруд спокойный,

      И тень от ив в час полдня знойный,

И над водой от стада гул нестройный,

      И в лоне вод, как сквозь стекло,

            Село?

      Там на заре пичужка пела;

      Даль озарялась и светлела;

Туда, туда душа моя летела:

      Казалось сердцу и очам —

            Все там!..

Знать, солнышко утомлено:

За горы прячется оно;

Луч погашает за лучом

И, алым тонким облачком

Задёрнув лик усталый свой,

Уйти готово на покой.

Пора ему и отдохнуть;

Мы знаем, летний долог путь.

Везде ж работа: на горах,

В долинах, в рощах и лугах;

Того согрей; тем свету дай,

И всех притом благословляй.

Буди заснувшие цветы

И им расписывай листы;

Потом медвяною росой

Пчелу-работницу напой

И чистых капель меж листов

Оставь про резвых мотыльков.

Зерну скорлупку расколи

И молодую из земли

Былинку выведи на свет;

Пичужкам приготовь обед;

Тех приюти между ветвей,

А тех на гнёздышке согрей.

И вишням дай румяный цвет,

Не позабудь горячий свет

Рассыпать на зелёный сад,

И золотистый виноград

От зноя листьями прикрыть,

И колос зрелостью налить.

А если жар для стад жесток,

Смани их к роще в холодок;

И тучку тёмную скопи,

И травку влагой окропи,

И яркой радугой с небес

Сойди на тёмный луг и лес.

А где под острою косой

Трава ложится полосой,

Туда безоблачно сияй

И сено в копны собирай,

Чтоб к ночи луг от них пестрел

И с ними ряд возов скрипел.

Итак, совсем не мудрено,

Что разгорелося оно,

Что отдыхает на горах

В полупотухнувших лучах

И нам, сходя за небосклон,

В прохладе шепчет: «Добрый сон».

И вот сошло, и свет потух;

Один на башне лишь петух

За ним глядит, сияя, вслед…

Гляди, гляди! В том пользы нет!

Сейчас оно перед тобой

Задёрнет алый завес свой.

Есть и про солнышко беда:

Нет ладу с сыном никогда.

Оно лишь только в глубину,

А он как раз на вышину;

Того и жди, что заблестит;

Давно за горкой он сидит.

Но что ж так медлит он вставать?

Всё хочет солнце переждать.

Вставай, вставай, уже давно

Заснуло в сумерках оно.

И вот он всходит; в дол глядит

И бледно зелень серебрит.

И ночь уж на небо взошла

И тихо на небе залегла

Гостеприимные огни;

И всё замолкнуло в тени;

И по долинам, по горам

Всё спит… Пора ко сну и нам.

Не тревожься, великан!

Мирно стой, утес наш твердой,

Отшибая грудью гордой

Вкруг ревущий океан.

Вихрей бунт встревожил воды;

Воем дикой непогоды

От поверхности до дна

Вся пучина их полна;

На тебя их буря злится;

На тебя их вой и рев;

Повалить тебя грозится

Обезумевший их гнев.

Но с главы твоей подзвездной

Твой орел^{102}, пространства князь,

Над бунтующей смеясь

У твоей подошвы бездной,

Сжавши молнии в когтях,

В высоте своей воздушной

Наблюдает равнодушно,

Как раздор кипит в волнах,

Как оне горами пены

Многоглавые встают

И толпою всей бегут

На твои ударить стены.

Ты же, бездны господин,

Мощный первенец творенья,

Стой среди всевозмущенья

Недоступен, тих, один;

Волн ругательные визги

Ветр, озливший их, умчит;

Их гранит твой разразит,

На тебя нападших, в брызги.