– Вы несёте прямую ответственность. Кризис устроили «два А», и доказательства я найду, не извольте беспокоиться, – Игер знаком велел Бёфу и Димме подойти ближе. – Выгружайте барахло, зря, что ли, притащились? Ребята, проследите за гостями.

У него язык до трещин истрепался, к тому же с доказательствами придётся повозиться. Добыть анализы, сделать тесты на наличие той химической дряни, которую распыляли климатологи. Ничего, в столицах наверняка копают под правительство, приятели в верхах у него имеются, треть клиентов и партнёров вхожи в кабинеты с эмблемами власти. А ещё он установит слежку за Сидом и вытянет его контакт, проболтавшийся про искусственность холодов. Чиновник хмуро поджал толстые губы, и Игер добавил под гневное гудение толпы:

– Вы виновны и ответите! – кажется, с пафосом нельзя перебрать. – Люди, мы их накажем! Союз заплатит сполна.

Заплатит в прямом смысле, деньги Клёту понравятся. Игер состряпал выражение из тех, что заставляли совет клана боготворить Алари Спану, в военном приветствии приложил забинтованные пальцы к виску. Чиновник кричал ему вслед, добрые поселяне неистовствовали, а Игер неторопливо направился к информаторию. Наверное, он неплохо сыграл, хотя у Сида игра на публику получалась виртуозно. Прислужнику Ястребу всегда не хватало внимания, вот и выделывался.

Коммуникатор они починили вчера, когда восстановилась связь, поправили покосившуюся под снегом пластиковую дверь. Игер включил картинку, и рой красных значков ринулся на него, норовя выцарапать глаза. Их потеряли, сочли погибшими, партнёры и клиенты трезвонили наперебой, но Игер отклонил все вызовы, кроме одного.

Сид Леттера шёл по каменному туннелю, утреннее солнце било в витражи, серебрило стальную ткань костюма, рисовало искристый венец над выбеленными волосами. Походка Ястреба была танцующей, стремительной, не шаг – полёт, точно в день их первой встречи. Горечь плеснула в рот, скрутило настоящей физической болью, неисправимым ощущением потери. Игер убрал изображение, встал, нагнулся над коммуникатором. Вообразил, что траха с наёмником, безликим и ненужным, будет достаточно? Чтобы очнуться, забыть и тащиться дальше по лазурной планетке, тратить свою проклятую молодость не на нытьё и выпивку, нужно нечто большее. Заменить голову, например, с корнем вырвать память. Сид в почти таком же костюме, только цветов Ртути, цветов врага, стоит на коленях посреди огромного зала и трясёт умирающую женщину. Сид в окровавленном комбинезоне, волосы слиплись бурым, отталкивает его, и ястребиный клёкот вонзается в уши. Сид, голый до пояса, поднимает ребёнка, сморщенный лобик тычется в золотисто-смуглую грудь, туда, где пот оставил солёные бороздки. Сид Леттера, я видеть тебя не могу.

И вмиг барахтанья кажутся нелепыми, и Клёт, и Димма с приблудным инженером, и политика с её песочными замками из вранья и трепотни, и попытки выпрямиться во весь рост, перестать блуждать в прошлом. Земное солнце скалится за окном, отогревает застывший берег, взламывает тонкий лёд, добирается до синих пучин; клятвы нарушены, ему никогда не вернуться домой. Он будет смотреть на этот могучий слепяще-яркий шарик до смерти, если раньше умом не тронется, и станет всё равно, что за звезда горит в вышине. Сайдор, мудрец в медицинской шапочке, сказал бы, что у него опять гормоны шалят.

– Игер! – голос из сарассанской далёкой улицы сочился злостью, едва уловимым отчаяньем. – Игер?!

Он откликнулся, потянулся к больному и желанному, старательно забываемому, но не забытому, поволокся, как на верёвке. Вновь сдаваясь, переступая клятвы, восстановил картинку. Сид предупредил о кризисе – чуть меньше предубеждения, и те одиннадцать человек расхаживали б сейчас по Клёту живыми и здоровыми.

Ястреб молчал, лишь горло содрогалось от беззвучного клёкота. Напряглись мускулы у рта, взметнулась рука в тугом браслете-линкоме, дорогущем, с переливчатыми камушками. Сид коснулся его лица через тысячи километров морей, снегов и песков, и Игер подался вперёд.

– Я собирался за тобой, – Леттера сглотнул, рокочущий на грани слышимости клёкот исчез. Странная манера ястребиной линии, когда-то швырявшая Игера в горячий блаженный бред. – Выкапывать из-под льдин. Почему ты не принимал сообщения?

– Связь оборвало. – Смотри на свою беду, в глаза смотри. Не переломишь сегодня, не выйдет никогда, так и проторчишь на Клёте, пока мозги от водки и наркоты не расплавятся. – Неужели политик, партийный босс намеревался посетить Европу? Чего ради?

– Ещё не босс, – Сид сдержанно постучал по усыпанному драгоценностями линкому, – завтра регистрируем партию. Не обольщайся, Спана. Мне совсем не хочется выплачивать взнос в интернат в печальном одиночестве.

Язвительный тон вернул к настоящему. Только затем, чтобы врезать крылатому гордецу, и стоит затевать возню с партией. Забава, способ не затянуть петлю, не разрядить однажды видисту в себя… интересно, можно ли застрелиться из оружия, настроенного на чувства владельца? Игер едва не ляпнул Сиду про возникшую во тьме и морозе идею, но вовремя заткнулся. Он с клётскими парнями и партией-соперником свалится поборнику возвращения домой на перекрашенную башку, вот тогда побеседуем.

– Радек…

– Интернат в порядке, – Сид покосился на бетонную стенку, из которой выбралась навязчивая городская реклама, – власти Роша запускали защитные зонды, циклон их мало потрепал. У вас, наверное, нервы дыбом?

Игер засмеялся, припомнив присказку, пытаясь не расплыться вроде земного солнца. Он сказал Димме и Паулю о сыне, да Леттера б его пристукнул, а ведь ребятам можно верить абсолютно, не то что прирождённому лгуну. Взнос за Радека и впрямь велик, за три с лишним года они выплатили основную часть, то-то бы Сид взъярился, узнав о безвременной кончине собрата по долговой кабале.

– Скоро у тебя нервы встанут дыбом, – пообещал Игер. Услуга за услугу, он возвращает предупреждение, и не его вина, если у Ястреба умишка не хватит сообразить. – И кое у кого ещё в Сарассане. Не расслабляйся.

Сид потешно насторожился, запустил пятерню в высоко зачёсанные волосы, как всегда делал от волнения, передумал портить причёску, уставился с вызовом.

– Пустые угрозы, – он постучал по линкому, готовясь прервать связь, – не отморозил зад – и прекрасно, болтать мне некогда. Следи за новостями, принц Клётский, штопай шубу и любуйся на меня в парламенте.

Изображение пропало, Игер сел наконец на стул, откинулся на влажную спинку, нащупал флягу на бедре. Под окном завизжали, загоготали, детишки носились по рыхлому снегу, на ходу изобретая развлечение, для европейской ребятни неведомое. Мокрый ком ударил в стекло, стёк вниз, размазывая чистейший, прозрачный узор неба. В темени метели, на верхушке «Акуны» было проще, яркие лучи будят тьму в нём самом. Игер отхлебнул крепкой отвратительно пахнущей жидкости. Лимонную водку извели на обогрев, Димма разыскал ему ядрёную замену, но напиваться он не станет. Лучше придумает, как заставить принца в бриллиантах кланяться принцу в дырявой шубе.