— По моим ощущениям, — размышляет Рубанов, — пока мы регулярно и подолгу ездили по Европе, в России произошло легкое угасание интереса к«АукцЫону». Выросло целое поколение слушателей, вообще не представлявших, что это за группа. А потом на экраны страны вышел «Брат-2», и все неожиданно нами заинтересовались. После чего начались странные вещи. Сейчас к нам на концерты в немалом количестве приходят пятнадцатилетние юноши и девушки, что меня искренне удивляет. Когда в зале «рубятся» наши сверстники и люди чуть младше, это понятно. Для них «АукцЫон» — что-то значимое со времен их школьно-студенческой юности и таковым остается по-ныне. Но какое дело до нас сегодняшним тинейджерам?

— Конечно, из-за «Брата-2» об «АукцЫоне» вся страна узнала, — говорит Гаркуша. — «Дорога» стала для нас примерно тем же, чем «Осень» для Юрия Шевчука. И, естественно, на концертах мы ее вообще исполнять перестали. К слову, особых материальных благ успех этого саундтрека ни Федорову, ни Озерскому как авторам песни не принес. Это ж известная, в принципе, история, как Балабанов около года бегал за Леней и говорил, что снимает некассовый фильм, который прибыли не принесет. Ну, а нам-то, и Федорову в частности, эти разговоры были по фигу. Мы никогда о гонорарах не торговались.

— Насколько я помню, — уточняет Озерский, — к нам обращался не сам Балабанов, а кто-то из администраторского корпуса «Брата-2», когда мы приезжали в Москву на гастроли. Мне и Лене со вздохом объясняли: «Вы же понимаете, проект некоммерческий. Войдите в наше положение». Ну, мы и вошли. И в этом случае, и в других тоже. Поэтому никакие фильмы, где звучат «аукцыоновские» песни, на наше благосостояние серьезно не влияли. Материал отдавался фактически задаром.

В среднем на сберкнижку я получаю от РАО авторских тысячи полторы в месяц. Бывает, и ничего не получаю, а иногда случаются всплески. Вот недавно за один месяц «набежало» 12 тысяч, а за другой 14 тысяч. Рублей, разумеется.

11 октября 2002 года «АукцЫон» ответил «на главный вопрос современности» (именно так утверждалось на титульной интернет-странице, посвященной альбому «Это Мама»). Вопрос формулировался просто и был явно подогнан издателями диска (или даже самими «аукцыонщиками») под текущий момент: «Когда же группа выпустит концертный альбом?» Мол, заждалась прогрессивная общественность, так нате — получите!

На самом деле и «олдовые» поклонники «Ы», и те, кто прислушался к нему вслед за «Братом-2», желали наконец-таки услышать совершенно новый, скорее всего студийный «аукцыоновский» альбом, дабы понять: остались ли еще у этих музыкантов совместные творческие пути, кроме гастрольных маршрутов. Но «АукцЫон» предпочел тогда высказаться синтетически и замысловато. Пластинку «Это Мама» составил десяток песен, сыгранных исключительно участниками «Ы» фактически в unplugged-варианте. Новыми на диске были лишь две вещи — первая («Якоря») и последняя («О погоде»). Остальные восемь треков являлись равномерным миксом из знаковых «аукцыоновских» хитов «доптичьего» периода («Зима», «Осколки», «Самолет», «Фа-Фа») и Лениных сольных удач последних лет («Заведующий», «Стало», «Голова-нога», «Зимы не будет»).

Однако этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать — Федоров и «аукцыонщики» по-прежнему совместны. «АукцЫон» переосмысливал свои старые боевики с той же органичностью и иной страстью, с какой впрягался в песни Лени, изначально сделанные им вне группы. У «Ы» опять появился мощный общий импульс. И создание в обозримом будущем его полновесного нового альбома уже не выглядело утопией.

В «Это Мама» почти на кодовом уровне даже существовал соответствующий сигнал: в песню «Фа-фа» вплетался безжалостный речитатив темы «Профукал», той, что через пять лет и откроется долгожданный «аукцыоновский» номерной альбом «Девушки поют».

Забавное изречение на сайте группы, представлявшее компилятивный проект «Ы»-2002, весьма точно характеризовало суть данной работы и очерчиваемые ею перспективы: «Отрадно, что по сей день творчество „АукцЫона" не утратило пророческой силы. „Это Мама" — яркий тому пример. „Это" — указывает нам цель, задает вектор движения. „Мама" — возвращает к истокам».

Друзья уходят. Девушки поют…

Эволюционный вектор Лени в снежный рождественский день 2004 года направил «аукцыонщиков» в карнавальных прикидах (словно к ним вернулся Кира Миллер) на правую половину сцены (если глядеть из партера) столичного концертного зала имени Чайковского. Левую занимал ансамбль «Академия старинной музыки» под предводительством скрипачки Татьяны Гринденко в монашеских одеяниях. На стыке аутентичного средневековья и рок-андеграунда миллениума, то бишь по центру академической площадки, располагался неистовый импровизатор Владимир Волков с привычным к его «агрессии» контрабасом. Играли сочинение немецкого композитора XIV века Михаэля Преториуса и арию «Гения Холода» выдающегося английского маэстро XVII столетия Генри Перселла, меж ними вплетались вирши Гаркунделя под скрипичное сопровождение и этапные творения «Ы». В «неопсалом» ликующей души «Все вертится» из «аукцыоновской» «Птицы» проникал органный саунд так, словно изначально для него эта песня и предназначалась. «АукцЫон» на глазах слегка ошалевшей публики перемещался в какое-то иное измерение. Его музыканты перерастали традиции, на которые опирались ранее, и с радостью плескались в чем-то, доселе им неведомом. «Втянулись» в тот вечер «аукцыонщики» и в исполнение длинного, медитативно-нарастающего музыкального произведения «Листок из альбома» Владимира Мартынова, чей эсхатологический литературный труд «Конец времени композиторов» стал для Федорова в некотором роде путеводным на заре третьего тысячелетия. И «АукцЫону» оставалось это чувствовать и принимать.

Буквально через полмесяца после рождественского перфоманса «Ы», 21 января 2004-го, произошло странное, но знаменательное событие. Тогдашний президент РФ В. В. Путин подписал указ о предоставлении парижскому сквотеру Алексею Хвостенко российского гражданства. Шестидесятитрехлетний Хвост отметил сей факт татуировкой скорпиона на своем левом плече и серией разнообразных весенних выступлений во вновь обретенном отечестве, в том числе — несколькими аншлаговыми концертами в Питере и Москве с любимым «АукцЫоном».

Новое (как потом оказалось — последнее) пришествие Хвоста в Россию совпало с активнейшей фазой сотрудничества Лени с Анри Волохонским, который, напротив, ни под каким предлогом заглядывать на историческую родину не желал. Он творил издалека. И за один лишь, все тот же 2004 год Федоров записал две пластинки, «Горы и реки» и «Джойс» (близкие к мартыновским выводам о развитии музыки), где тексты, переводы и «магический голос» (определение Лени) Волохонского занимали центральное место.

А Хвост… Хвост иногда встречался и пел с «аукцыонщиками», общался с митьками, проводил свои литературно-музыкальные вечера, познакомился с ивановской молодой группой «Дегенераторс» и записал с ней альбом… «Могила». 14 ноября 2004-го поэту Алексею Хвостенко исполнилось 64 года, а через две с небольшим недели, 30 ноября, он умер от сердечной недостаточности в 61-й московской больнице. Леня простился со своим «вторым отцом»…

— Когда мы в последний раз виделись с Хвостом, это было уже удручающе, — вздыхает Озерский. — Если взрослый дяденька весит меньше сорока килограммов, то понятно, что все обстоит не очень хорошо… Каждый в «АукцЫоне» воспринял его уход с грустью. Но, конечно, Ленька отреагировал на случившееся сильнее всех. Его отношения с Хвостом были наиболее близкими.

И 8 декабря 2004-го Леня первым из музыкантов вышел на сцену столичного ЦДХ, где в центре стоял высокий черный стул с раскрытой тетрадью, и запел «Конь унес любимого в далекую страну». Стул тот был приготовлен для Хвоста, ибо мероприятие, обернувшееся вечером его памяти, изначально планировалось как очередной поэтический концерт Хвостенко, билеты на который поступили в продажу еще с месяц назад.