Мы нанесли врагу чувствительный урон - сбили 5 фашистских Ме-110. Эти потери охладили пыл гитлеровцев. Их налеты на аэродром Перемышль прекратились, хотя работа с этой «точки» по переброске воздушного десанта в тыл врага еще продолжалась.

Во время налетов на аэродром Перемышль фашисты засекли и нашу «точку». Тогда им было не до нас. Они решили рассчитаться с нами при первом же подходящем случае.

Такой случай подвернулся им дней через пять, когда мы совершенно их не ждали. Используя низкую облачность, шесть Ме-110 пересекли линию фронта и внезапно налетели на наш аэродром. На землю посыпались мелкие бомбы. Затем фашисты открыли огонь по стоянкам из пушек и пулеметов.

Взлететь мы не успели. Пришлось затаиться и ждать окончания этого внезапного штурмового удара. Впрочем, не все ушли в укрытия. Инженер по вооружению Владимир Гончаров в первую же минуту этого налета открыл по врагу огонь из самолетной пушки ШВАК. Ее позиция находилась неподалеку от стоянок. Фашисты заметили Гончарова, и два Ме-110, спикировав, ударили по нашей огневой точке из носовых пушек и пулеметов.

Налет этих «мессеров»не причинил нам особого вреда. Жертв не было. В двух истребителях оказалось всего несколько осколочных и пулевых пробоин. Заделать их не составляло труда.

Оставалась неизвестной лишь судьба инженера Гончарова. На КП он не прибыл, не доложил, и я вместе с двумя товарищами из штаба направился на позицию пушки, из которой Владимир вел огонь.

Пушка как стояла на треноге, так и осталась на своем [66] месте. Вокруг валялись, отсвечивая латунью, стреляные гильзы. Самого же Гончарова не было. Мы обшарили глазами все вокруг, начали выкрикивать. В ответ услышали глухой, будто из-под земли, голос. Подбежали к щели. В ней лежал инженер.

- Ты ранен? - спросил я.

- Никак нет.

- Тогда вылезай. Налет давно закончился.

- Пытаюсь. Ничего не получается.

- Не придумывай.

- Застрял я здесь. Помогите!

Двое штабных работников спустились в щель. Я подал им лопату. Они расковыряли землю и вытащили Гончарова.

- Как тебя угораздило туда? - спросил я инженера.

- Очень даже просто. Когда «мессеры» пикировали на позицию, я в щель спрыгнул. Будто ветром в нее сдуло. Упал боком. Застрял так, что не то что шевельнуться, но и дышать стало трудно. Думал, там и загину. Спасибо за выручку.

Я оглядел позицию. Вокруг нее земля была изрыта снарядами. Значит, укрылся инженер вовремя. Не будь этой щели здесь, недосчитались бы человека.

- Подстежка у меня толстая. Из-за нее и застрял, - говорил Гончаров, словно оправдываясь.

- Ну так постарайся расширить эту щель на толщину твоей подстежки, - посоветовал я Владимиру шутливо, и мы рассмеялись.

Нам было радостно от того, что никто в полку не пострадал, что фашистские «мессеры» слетали, по сути, вхолостую, только шуму наделали и ушли отсюда несолоно хлебавши.

Тем не менее урок из этого налета мы извлекли. Поговорив со мной и комиссаром, командир полка пришел к выводу: оставаться далее на этой «точке» нежелательно. Гитлеровцы не угомонятся, могут нагрянуть снова. И мы по разрешению штаба авиагруппы перебазировались на волевой аэродром у деревни Полошково. С него наши истребители и начали летать в район Юхнова на прикрытие войск 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса.

7 марта шестерка ЛаГГ-3 - ее вел лейтенант В. Г. Серегин - ушла на очередное задание. При подходе к району прикрытия наших наземных войск ведущий заметил под нижним слоем облаков две шестерки Ю-87. Они шли [67] курсом на Юхнов. Наших истребителей они не заметили и начали перестраиваться в цепочку, чтобы нанести удар по рубежу обороны нашей пехоты.

Для достижения внезапности Серегин решил использовать облака.

- Уходим вверх, - подал он команду ведомым. - Атакуем первую шестерку из-за облаков. Я бью по ведущему!

Расчет оказался верным. Истребители вырвались из-за облаков, когда до «юнкерсов» оставалось не более 300 метров, и не успели фашисты опомниться, как наши летчики открыли по ним мощный огонь. От растерянности вражеские воздушные стрелки укрылись за бронещитами. Струсила и пара Ме-109, прикрывавшая бомбардировщиков.

Ведущего «юнкерса», как и было задумано, сразил Серегин. Тяжелый самолет перевернулся вверх колесами, затем вошел в штопор и понесся к земле. Другого «юнкерса» сбил Е. Серебряков. В последующих атаках удача сопутствовала С. Стружкину, И. Астахову, И. Ерхову и В. Смирнову. Всего они уничтожили 7 «лаптежников» - так наши летчики называли Ю-87, у которого шасси не убирались, а округлые обтекатели на колесах напоминали чем-то лапти.

Этот бой проходил на глазах наших пехотинцев и кавалеристов. Восторженно следили они за тем, как падали на землю фашистские бомберы. Штабы 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса сообщили об этой победе летчиков нашего полка командующему ВВС Западного фронта, и тот объявил благодарность всем из группы лейтенанта В. Г. Серегина. 9 марта о подвиге этой шестерки сообщило Совинформбюро, особо подчеркнув решительность, мастерство и смелость советских воздушных бойцов.

На войне, однако, удачи не всегда сопутствовали даже смелым. Не всегда воздушные поединки складывались так, как хотелось бы того нам. Не все еще удавалось нашим командирам в бою. И это подчас оборачивалось потерями.

Случилась такая беда и в последней декаде марта.

Возвращаясь на свой аэродром, четверка истребителей под командованием П. П. Пронюшкина увидела на шоссе колонну фашистских машин. Летчики атаковали ее с ходу, однако и сами попали под сильный огонь зенитной артиллерии. Моторы на истребителях Петра Пронюшкина [68] и Евгения Серебрякова были повреждены, и оба они начали тянуть свои машины на нашу территорию. Лейтенанту Серебрякову удалось посадить истребитель в расположении наших войск. Он остался невредим.

Истребитель же Петра Пронюшкина потерял высоту. Из-за этого и не сумел летчик перетянуть поврежденный ЛаГГ-3 через передний край нашей обороны. Он приземлился от нее совсем недалеко, всего в полутора километрах. Здесь находились фашисты. Увидев севший на вынужденную посадку истребитель русских, они бросились к нему с оружием наизготовку. Пронюшкин понял: надежды на спасение нет. Поджег самолет вместе с документами. Затем, отстреливаясь, стал уходить к лесу, но и там засели гитлеровцы. Он не сдался живым, стрелял до последнего патрона.

К вечеру наши войска овладели территорией, где произвел посадку П. П. Пронюшкин. Комиссар эскадрильи побывал в соседнем населенном пункте, встретился с жителями, и те рассказали ему о мужестве и гибели нашего летчика.

В апрельские дни активность вражеской авиации на нашем фронте заметно возросла. Господство в воздухе снова стало переходить на сторону фашистских «люфтваффе». Это чувствовалось по интенсивности полетов гитлеровской авиации. Наш аэродром в течение полумесяца дважды подвергался ударам с воздуха. В итоге летчик В. В. Смирнов погиб на земле. Сгорел наш УТИ-4, трудяга У-2 получил повреждения.

В последней декаде апреля 1942 года по распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования войска Западного фронта прекратили наступление и перешли к обороне.

Битва под Москвой завершилась. Она существенно улучшила военно-политическое и международное положение Советского Союза. Наша победа на подступах к столице Родины развеяла миф о непобедимости германской армии.

Опыт боевых действий авиации в 1941 и начале 1942 года, особенно в битве за Москву, показал, что в целях массированного применения ее на главных направлениях необходимы крупные авиационные объединения - воздушные армии. К весне 1942 года для этого были созданы материальные условия. Наша промышленность, наращивая выпуск новых самолетов, обеспечила перевооружение частей фронтовой авиации. Увеличилось [69] и число бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков.

В начале мая 1942 года на Западном фронте была сформирована 1-я воздушная армия. В нее и вошел 168-й авиаполк. Он стал отдельным. В оперативном отношении полк был подчинен 16-й армии с задачей обеспечения ее данными воздушной разведки.