Администратор и прокуратор — две совершенно разные должности. Одно дело — встречать человека в аэропорту, и совсем другое — решать его судьбу, организовывая переход из клуба в клуб. Настоящий прокуратор, как я со временем понял, — это профессионал высочайшего класса, прекрасно знающий законы, ориентирующийся в футбольном бизнесе, разбирающийся в финансовых вопросах. От него не требуется постоянного участия в жизни игрока — порой бывает достаточно включиться в работу один раз за три или четыре года и организовать своему клиенту такой контракт, который позволит ему (а вернее, им обоим, ибо заработок прокуратора напрямую зависит от заработка футболиста) спокойно жить последующие несколько лет. Это может быть контракт не только с клубом, но и с различными спонсорами — скажем, на рекламу бутс.
Во всем этом он оказался некомпетентен, что, впрочем, и не удивительно: люди, со временем становящиеся высококлассными прокураторами, очень долго осваивают свою будущую профессию, изучают различные науки и проходят тестирование, чтобы получить соответствующую лицензию (у этого человека этой лицензии не было, но я в то время понятия не имел, что она необходима). Футбол, особенно в Италии, давно стал серьезнейшим бизнесом, и сегодня в нем не может преуспеть неквалифицированный самоучка.
Он получал от меня вознаграждение, ничуть не уступающее тому, какое потребовал бы классный прокуратор, но при этом не приносил никакой пользы (бытовые вопросы не в счет), а, скорее, наоборот, вредил. Прокуратором должен быть человек, умеющий достойно представить своего клиента в глазах прессы, на переговорах с руководителями клубов и во многих других важных ситуациях. Этого, к сожалению, от него ждать не приходилось. Он был совершенно незнаком с итальянским футбольным миром, а потому для него встреча, скажем, с президентом «Интера» явилась таким же необычным событием, как и для меня. Неудивительно, что от смущения он за весь вечер, проведенный в доме Пеллегрини, не сумел выдавить из себя хоть несколько слов. Настоящий же прокуратор беседует с акулами футбольного бизнеса на равных, его не смутишь громкими именами, а потому он всегда способен спокойно и профессионально провести переговоры и отстоять интересы своего клиента.
Да, я совершил большую ошибку, доверив свою судьбу этому человеку. Но мог ли я избежать этой ошибки? Я не знал языка, не был ни с кем знаком, не мог ни у кого спросить совета. В первые месяцы в Италии он был соломинкой, за которую я ухватился в надежде не сгинуть в водовороте совершенно незнакомой жизни.
Первая мысль о том, что я связался не с тем, с кем следовало, посетила меня через несколько месяцев, когда я начал осваивать итальянский язык. По мере того как росли мои знания, я все больше убеждался в том, что он говорит по-итальянски весьма посредственно. Иногда, слушая его, я содрогался при мысли о том, что такой человек представляет меня в глазах общественности.
Три долгих года я вынужден был «работать» с ним — иначе как в кавычках я не могу употребить это слово, ибо его действия очень трудно назвать работой. Все самые важные вопросы мне приходилось решать самому, а значит, решать далеко не лучшим образом. Будь рядом со мной компетентный прокуратор, вся моя карьера могла бы сложиться по-другому, я играл бы, возможно, в других клубах, а если бы и в тех же, то по крайней мере на других условиях.
Он же не мог решить для меня ни одного более или менее серьезного вопроса. Скажем, по приезде в Фоджу я не сразу получил предусмотренные контрактом квартиру и машину. Жил первое время в гостинице — лучшей в городе, но не слишком комфортабельной, — на тренировки ездил с нашим вратарем Франческо Манчини, который каждый день подбирал меня по пути из дома на стадион или на базу, а потом привозил назад.
Время от времени я просил своего «прокуратора» обсудить вопрос о моей квартире с руководством, но каждый раз он возвращался ни с чем. Лишь месяца через четыре, когда я уже более или менее сносно мог объясниться по-итальянски, я сам пошел к президенту и уладил этот вопрос за несколько минут. Уже на следующий день меня повезли показывать квартиры. Впрочем, долго показывать не пришлось: я взял первую же увиденную.
Она произвела на меня, жившего с родителями в Москве в небольшой трехкомнатной квартире на Преображенке, неизгладимое впечатление. Две светлые комнаты и кухня, переходящая в столовую, — это просторное жилище показалось мне просто громадным. Я мгновенно согласился жить в нем и на следующий же день перевез все свои пожитки — большую спортивную сумку.
В то же время мне дали и машину — новенькую «лянчу» последней модели. В общем, получить то, что мне было положено по контракту, оказалось совсем не трудно.
Вероятно, вся проблема заключалась в том, что никто из солидных людей просто не воспринимал его всерьез. И это меня, честно скажу, нисколько не удивляет.
Сейчас мне уже за тридцать, вся или почти вся моя карьера позади. Оглядываясь назад, я могу вспомнить и много хорошего, и кое-что плохое — собственно говоря, именно этим я в данный момент и занимаюсь. Едва ли стоит сожалеть о том как могло бы все сложиться, если бы… К чему лить слезы над тем, чего не изменишь?
Читая эти строки, можно подумать, что достаточно иметь хорошего прокуратора — и будешь играть в «Интере» или «Реале». Нужно было лучше тренироваться, играть, и не было бы никаких проблем. Но в жизни профессионального футболиста есть моменты, когда от его физической формы зависит не все. Приведу пример нашего известного футболиста Сергея Алейникова, игравшего в свое время в «Ювентусе». Он отыграл в «Юве» один год и выиграл кубок УЕФА. Постоянно выходил в основном составе и выглядел очень прилично. Д. Дзофф, тогдашний тренер «Ювентуса», не имел никаких претензий к игроку и, уверен, не был бы против, если бы Алейников остался в команде на следующий год. В то время у него был итальянец, который представлял его интересы. Он сказал Сергею, что тот не может остаться в «Ювентусе» и должен перейти в «Лечче», даже имея контракт еще на два года. Его прокуратор был заинтересован в переходе и не думал об интересах игрока. Сергея вынудили принять решение, о котором он в будущем, узнав, что мог спокойно остаться в «Юве», очень жалел. И карьера его могла сложиться по-другому, останься он в великом клубе.
Но я могу изменить будущее — например, сделать так, чтобы тот, кто отправляется по моим стопам, сумел избежать моих ошибок. Одно доброе дело я уже сделал: посоветовал хорошего прокуратора одному нашему игроку, недавно приехавшему в Италию. Он стал первым, кто с первых шагов находился под опекой первоклассного специалиста. Дай Бог, чтобы эта книга позволила сделать правильный выбор тем, кто сейчас читает эти строки в надежде со временем попасть в европейский профессиональный футбол.
После ужина с Эрнесто Пеллегрини я вернулся домой игроком «Интера». Мы с президентом достигли полной договоренности о моем переходе и подписали предварительный контракт. Но до конца сезона оставалось еще больше месяца, и все наши планы должны были храниться в секрете. Таковы правила игры, и их нарушение грозит серьезными последствиями.
Я понимал это и не собирался раскрывать тайну раньше времени. Однако все же обмолвился о готовящемся переходе в разговоре с одним московским журналистом, который не преминул сообщить эту новость в своей газете. Я об этом не знал, а впрочем, если бы и узнал, то, думаю, два ли начал бы беспокоиться: откуда кому-либо в Фодже станет известно о том, что пишет московская пресса?
К сожалению, все выплыло наружу довольно быстро: не знаю, сыграл ли роль тот факт, что у президента Казилло был бизнес в России, или просто в итальянских клубах принято следить за тем, что пишут об их игроках на родине, но, так или иначе, разразился скандал. Кто-то перевел президенту газетную заметку, и над моей головой сгустились тучи. Мне грозили чуть ли не судебным процессом, но потом, к счастью, страсти улеглись, а я получил лишний урок: не следует быть слишком откровенным с репортерами, которые ради возможности первыми опубликовать сенсационное сообщение часто готовы пренебречь любыми правилами, особенно когда ответственность за это несут другие.