Гостей встретили с распростертыми объятиями. Гленарван пригласил всех отобедать на яхте: он не пожелал остаться в долгу у гостеприимных австралийцев, и те с удовольствием приняли его приглашение. Меблировка кают, обои, стенные ковры и вся надводная часть яхты, отделанная кленом и палисандровым деревом, — все привело в восторг Падди О'Мура. Айртон же, наоборот, отнесся очень сдержанно ко всей этой дорогостоящей роскоши.

Зато боцман «Британии» произвел осмотр яхты с точки зрения мореплавателя. Он обследовал яхту до дна трюма, побывал в помещении, где работает винт, в машинном отделении осведомился о силе машины, о количестве топлива, поглощаемого ею, обследовал угольные камеры, кладовые, запасы пороха. Особенно заинтересовался он складом оружия и пушкой, стоящей на баке, и ее дальнобойностью. Гленарван убедился, что Айртон действительно опытный моряк. Он понял это по тем специальным вопросам, которые тот задавал. Боцман закончил обход осмотром мачт и такелажа.

— Отличное у вас судно, сэр! — сказал он.

— А главное, плывет отлично, — ответил Гленарван.

— А каков его тоннаж?

— Двести десять тонн.

— Думаю, я не ошибусь, если скажу, что «Дункан», плывя под всеми парусами, легко делает пятнадцать узлов.

— Считайте — все семнадцать, — отозвался Джон Манглс, — и вы не ошибетесь.

— Семнадцать! — воскликнул боцман. — Следовательно, ни одно военное судно — я имею в виду наилучшие — не в силах соперничать с ним.

— Ни одно! — заявил капитан, — «Дункан» — настоящая гоночная яхта и не даст себя обогнать ни при какой скорости.

— Даже под парусами?

— Даже под парусами.

— В таком случае, сэр, и вы, капитан, примите поздравления моряка, знающего цену хорошему судну.

— Рад слышать это, Айртон, — ответил Гленарван. — Оставайтесь на нашем судне, и если вы захотите, этот корабль станет и вашим.

— Я подумаю об этом, сэр, — просто ответил боцман.

Появившийся в эту минуту мистер Олбинет доложил, что обед подан. Гленарван с гостями направился в кают-компанию.

— Умный малый этот Айртон, — заметил Паганель, обращаясь к майору.

— Слишком умный, — тихо отозвался Мак-Наббс, которому, впрочем без всяких оснований, не нравилось лицо боцмана и его манера держать себя.

Во время обеда Айртон, прекрасно знавший Австралийский материк, рассказывал о нем много интересных подробностей. Он осведомился у лорда Гленарвана, сколько матросов тот берет с собой в экспедицию. Узнав, что только двоих — Мюльреди и Вильсона, — он, казалось, удивился и посоветовал Гленарвану сформировать отряд из лучших матросов «Дункана». Он так упорно настаивал на этом, что такая горячность должна была изгладить всякое подозрение у майора.

— Но ведь наше путешествие по Южной Австралии не представляет никакой опасности? — проговорил Гленарван.

— Никакой, — поспешил подтвердить Айртон.

— В таком случае, оставим на судне как можно больше народа. Чтобы вести «Дункан» под парусами в Мельбурн и ремонтировать его, нужны люди. Очень важно, чтобы яхта прибыла точно в назначенный срок к месту свидания. Поэтому не будем сокращать его команду.

Айртон, по-видимому, понял соображения лорда Гленарвана и больше не настаивал.

С наступлением вечера ирландцы и шотландцы распрощались. Айртон и семья Падди О'Мура вернулись на ферму. Лошади и фургон с быками должны были быть готовы к следующему дню. Отъезд назначили на восемь часов утра.

Элен Гленарван и Мери Грант занялись последними приготовлениями. Сборы были недолгие и менее кропотливые, чем сборы Жака Паганеля. Ученый добрую часть ночи провозился со своей подзорной трубой, вытирал ее, развинчивал, снова свинчивал, и поэтому утро застало его еще спящим. Майор зычным голосом разбудил его.

Джон Манглс отправил багаж на ферму. Шлюпка ждала путешественников, — они тотчас заняли в ней места. Молодой капитан отдавал последние распоряжения Тому Остину. Он особенно настаивал на том, чтобы его помощник ждал приказаний Гленарвана в Мельбурне и, каковы бы они ни были, точно выполнил их.

Старый моряк заверил Джона Манглса, что тот может положиться на него. От имени всей команды он пожелал Гленарвану полного успеха экспедиции. Шлюпка отчалила от трапа под громовое «ура» команды.

За десять минут она достигла берега, а спустя еще четверть часа путешественники были уже на ирландской ферме.

Все было готово к отъезду. Леди Элен пришла в восторг от своего помещения. Особенно понравился ей огромный фургон, такой массивный, его первобытные колеса, а шесть впряженных попарно быков придавали фургону какой-то патриархальный вид. Айртон, держа в руках остроконечную палку, ждал приказаний нового хозяина.

— Черт возьми! — воскликнул Паганель. — Какая чудесная повозка! Ни одна почтовая карета в мире не сравнится с ней. Всего интереснее разъезжать по свету по способу бродячих трупп. Дом, который движется, катится, останавливается тогда, когда вам угодно, — что может быть лучше? Это некогда понимали сарматы и не путешествовали иначе.

— Господин Паганель, — обратилась к нему Элен, — надеюсь, что буду иметь удовольствие принимать вас в моем салоне?

— Конечно, сударыня! Почту за честь. Какой же день ваш приемный?

— Для своих друзей я буду дома ежедневно, — смеясь, ответила Элен, — а вы…

— …самый преданный из них, мадам, — галантно ответил Паганель.

Этот обмен любезностями был прерван появлением семи оседланных и взнузданных лошадей. Их привел один из сыновей Падди О'Мура. Лорд Гленарван уплатил ирландцу-фермеру за все приобретенное у него и горячо поблагодарил, что для честного колониста было не менее ценно, чем полученные золотые гинеи.

Был дан сигнал к отъезду. Леди Элен и мисс Мери заняли места в своем отделении, Айртон — на козлах, а мистер Олбинет — в задней части фургона. Гленарван, майор, Паганель, Роберт, Джон Манглс, оба матроса, все вооруженные карабинами и револьверами, сели верхом на лошадей. «Бог в помощь!..» — крикнули Падди О'Мур и его семья.

Айртон издал особый возглас и кольнул длинной остроконечной палкой быков. Фургон тронулся, доски затрещали, оси в ступицах колес заскрипели, и вскоре гостеприимная ферма славного ирландца скрылась за поворотом дороги.

Глава девятая. ПРОВИНЦИЯ ВИКТОРИЯ

Было 23 декабря 1864 года. Этот декабрь, столь унылый, столь хмурый, столь сырой в Северной полушарии, должен бы называться июнем на Австралийском материке. С астрономической точки зрения лето наступило здесь, два дня тому назад, ибо, начиная с 21-го, солнце достигло тропика Козерога и его пребывание над горизонтом ежедневно сокращалось на несколько минут. Таким образом, новое путешествие Гленарвана должно было совершиться в самое жаркое время года и под почти тропическими лучами солнца.

Совокупность английских владений в этой части Тихого океана именуется Австралазией. Сюда входят Новая Голландия, Тасмания, Новая Зеландия и ряд соседних островов. Самый же Австралийский материк разделен на несколько обширных колоний-провинций, очень отличающихся друг от друга как по величине, так и по своим природным богатствам. При взгляде на современные карты Австралии, составленные Петерманом или Прешелем, сразу бросается в глаза прямолинейность границ австралийских провинций. Англичане провели их прямехонько, нисколько не сообразуясь ни с горными склонами, ни с течением рек, ни с климатическими особенностями, ни с различием рас. Эти колонии-провинции представляют собой сопредельные прямоугольники, уложенные словно мозаика. В этих прямых линиях, прямых углах видна рука геометра, а не географа. Лишь берега с их разнообразными изгибами, фиордами, бухтами, мысами, заливами по прихоти природы своей очаровательной неправильностью противятся этой прямолинейности.

Это сходство с шахматной доской всегда и вполне законно вызывало насмешки Жака Паганеля.

— Если бы Австралия была французской колонией, то, несомненно, французские географы не проявили бы такого пристрастия к угольнику и рейсфедеру, — говорил он.