Дождь подпрыгивал и пританцовывал на ржавой железной крыше маленькой хибарки, одиноко жавшейся на берегу. Дорожку, которая вела от хибарки к морю, совершенно развезло, а аккуратные кучки красивых ракушек, сложенные кем-то на берегу, оказались разрушены.

Шум дождя по крыше внутри хибарки казался оглушительным, и тем не менее ее обитатель абсолютно не замечал его, поскольку внимание его было отвлечено на совсем другие вещи.

Обитатель был высокий нескладный человек с жесткими волосами цвета соломы, влажными из-за протекающей крыши. Одежда на нем была поношена, спина сутулая, а глаза, хоть и были открыты, все равно казались закрытыми.

Все внутреннее убранство состояло из древнего истертого кресла, древнего кривоногого столика, старого грязного матраца с парой-тройкой подушек на нем и печки, маленькой, но теплой.

Кроме того, в комнате находился старый и тоже некоторым образом поношенный кот, который в данную минуту и являлся центром внимания. Человек неуклюже склонился над котом и разговаривал с ним.

— Киска-киска, — говорил он, — кис-кис-кис… киска хочет рыбку? Хорошая рыбка… киска хочет?

Кот, казалось, никак не мог принять решение. Он довольно снисходительно потрогал лапкой кусок рыбы, предлагаемый человеком, но тут же отвлекся на пролетавшую мимо пылинку.

— Киска не ест рыбка, киска худеет и исчезает. Так я думаю, — сказал человек. В его голосе появилось сомнение.

— Моя голова думает, что случится именно это, — сказал он, — но как можно знать наверняка?

Он мелко потряс кусочком рыбы перед кошачьей мордой.

— Киска думает, — сказал он, — съесть рыбку — не съесть рыбку. Я думаю, лучше я не вмешиваюсь.

Он вздохнул.

— Я думаю, рыбка — вкусно, но ведь еще я думаю — дождь мокрый. Кто я, чтобы судить?

Он оставил рыбу на полу и вернулся на свое место.

— Ага, кажется, я вижу, ты ешь рыбку, — сказал он наконец, когда кот исчерпал все развлекательные возможности, предоставленные ему пылинкой, и принялся за рыбу.

— Мне нравится, когда я вижу, как ты ешь рыбку, — продолжал человек, — потому что в моем воображении ты исчезнешь, если не будешь есть рыбку.

Он взял со стола листок бумаги и огрызок карандаша. Он взял первое в одну руку, а второе — в другую, и принялся экспериментировать, отыскивая различные способы соединения первого со вторым. Он попробовал держать карандаш под бумагой, а затем — рядом с бумагой. Он попробовал оборачивать карандаш бумагой, попробовал тереть тупым концом карандаша по бумаге, а затем попробовал потереть заточенным концом по бумаге. В результате на бумаге остался след карандаша, и человек был счастлив обнаружить это, как, впрочем, и всегда. Он взял со стола другой листок. На листке был кроссворд. Человек недолго подумал и вписал пару слов, после чего полностью потерял интерес.

Он попробовал сидеть на руке и был поражен ощущениями, происходящими в ладони от давления тазовых костей.

— Рыба приходит издалека, — бормотал он, — так мне сказали. Или в моем воображении так сказали. Послушай, киска, а когда прилетели шесть человек, или моя голова подумала, что прилетели шесть человек на шести черных блестящих кораблях, в твоей голове они тоже прилетели? Что ты видишь, киска?

Он посмотрел на кота, которого совершенно не волновали дурацкие вопросы, а волновало, как поскорее заглотить рыбу

— И когда я слышу их вопросы, ты тоже слышишь вопросы? Что для тебя значат их голоса? Может быть, ты думаешь, что они поют тебе песни?

Он поразмыслил и разглядел неточность своих рассуждений.

— Может быть, они поют тебе песни, — сказал он, — а я думаю, что они задают мне вопросы.

Он помолчал. Иногда он молчал по нескольку дней, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

— Думаешь, сегодня они приходили? — спросил он. — Я думаю. На полу грязь, на столе — виски и сигареты, у тебя на тарелке рыба, а память о них — в моей голове. Не очень логичное доказательство, я знаю, но доказательства все необъективны. И смотри, что еще они мне оставили.

Он потянулся к столу и стянул с его поверхности несколько предметов.

— Кроссворды, словари и калькулятор.

Он возился с калькулятором около часа. Кот тем временем уснул, а дождь продолжал лить. Потом калькулятор наскучил ему, и он отложил его в сторону.

— Я думаю, я прав, если думаешь, что они задают мне вопросы. — решил он. — Проделать весь этот путь и привезти все эти вещи ради удовольствия спеть тебе песню — очень странное поведение. Так мне кажется. Но кто знает, кто знает.

Он достал сигарету и прикурил ее от огня, пылавшего в печке, с помощью длинной лучины. Он глубоко затянулся и откинулся на спинку кресла.

— Я думаю, я сегодня видел еще один корабль в небе, — поведал он, — большой белый корабль. Никогда раньше не видел большого белого, только шесть черных. И шесть зеленых. И еще другие, которые говорили, что прилетели издалека. Но никогда не было большого белого. Может быть, шесть маленьких черных иногда кажутся одним большим белым? Возможно, я хочу стаканчик виски. Да, очень на то похоже.

Он встал и разыскал стакан, валявшийся на полу подле матраца. Налил туда немного из бутылки. Сел на место.

— Возможно, меня идут навестить еще какие-то люди, — сказал он.

В ста метрах от хибарки, побиваемый ливнем, стоял звездолет «Сердце золота».

Из открывшегося люка вышли три фигуры, ежась и пряча лица от дождя.

— Туда? — спросила Триллиан, стараясь перекричать шум дождя.

— Да, — коротко ответил Зарнивуп.

— В такую хибару?

— Да.

— Странно, — сказал Зафод.

— Но это же неизвестно что, — воскликнула Триллиан. — Мы куда-то не туда прилетели. Нельзя править Вселенной из хибарки!

Они торопливо пошли сквозь дождь и прибыли, насквозь промокшие, к двери. Постучали. Подрожали.

Дверь открылась.

— Да? — сказал человек.

— Ээ… извините меня, — начал Зарнивуп, — у меня есть основания полагать…

— Это вы правите Вселенной? — без обиняков спросил Зафод.

Человек улыбнулся ему.

— Стараюсь этого не делать, — ответил он. — Вы промокли?

Зафод посмотрел на него в крайнем изумлении.

— А что, — вызывающе спросил он, — по нам не видно, что мы промокли?

— Так это выглядит для меня, — невозмутимо ответил человек, — но то, что чувствуете вы по этому поводу, может оказаться совершенно другой историей. Если вы считаете, что тепло помогает высохнуть, зайдите внутрь.

Они зашли внутрь.

Огляделись, Зарнивуп с легкой брезгливостью, Триллиан с интересом, Зафод с восхищением.

— А как… эээ… ваше имя? — спросил Зафод.

Человек с сомнением посмотрел на него.

— Не знаю…А что, вы думаете, у меня должно быть имя? Странно как-то, давать имя обыкновенной совокупности невнятных сенсорных реакций.

Он предложил Триллиан сесть в кресло. Сам он сел на ручку этого кресла, Зарнивуп неловко облокотился на стол, а Зафод завалился на матрац.

— У-ух ты! — воскликнул Зафод. — Королевский трон!

Он пощекотал кота.

— Послушайте, — приступил к делу Зарнивуп, — я должен задать вам несколько вопросов.

— Хорошо, — с готовностью разрешил человек, — если хотите, можете спеть моему коту.

— Ему это надо? — спросил Зафод.

— Об этом лучше спросить у него, — ответил человек.

— А он разговаривает? — спросил Зафод.

— У меня нет воспоминаний о том, что он разговаривает, — ответил человек, — но мои воспоминания ненадежны.

Зарнивуп вытащил из кармана какие-то записки.

— Итак, — начал он, — вы правите Вселенной, не так ли?

— Откуда я знаю? — сказал человек.

Зарнивуп пометил что-то на бумажке.

— Как долго вы этим занимаетесь?

— А, — сказал человек, — это вопрос о прошлом, да?

Зарнивуп посмотрел на него озадаченно. Разговор пошел как-то не по плану.

— Да, — подтвердил он.

— А откуда я могу знать, — спросил человек, — что прошлое не есть фикция, призванная создать ощущение несоответствия между моими сиюминутными ощущениями и состоянием моего сознания?