Создавшееся положение усиливало антифеодальные настроения. Крестьяне частновладельческих и королевских имений отказывались выполнять феодальные повинности и объявляли себя казаками.
Между тем владельцы все более притесняли не только своих подданных, но и реестровых казаков. О последних Сагайдачный по возвращении из-под Хотина писал королю: когда войско двинулось под Хотин, администрация («старостки») магнатов Вишневецких, Конецпольских, Потоцких, Калиновских и других панов «зараз козачок бѣдних зачали на всякія роботизни, без жодного обзору и призрѣнія, часто вигонити, бити и вязенями неслухаючих мордовати, що тяжко и жалосно казаками з служби вашей монаршей военной, з ранами еще неугоенными и червей полними, повернувшими, было от жен и матерей своих слышати, и слезы з очес их точащиеся видѣти»[257]. Гетман просил обуздать панов, «а казаков будних от… насильств, напастей и тяжестей защитити и освободити». Вместе с тем он предупреждал, что недовольство народных масс на Украине легко может перерасти в крупное восстание: «Кгдыж они козаки не получат в том вашого найясніш. корол. вел-ва призрѣшя i респекту, то же бы що новое от них (яко уже и пошемруют) не уродилося, и огня гнѣвного (чого не дай боже) не запалило; в який час уже не на казаков, але сами на себе и на своих пьяниц старостой вельможни их милость панове польскиі и нерѣкати и жалкувати мусѣли би»[258].
Положение польского правительства в условиях нарастающего народного движения еще более усложнилось в связи со смертью 10 апреля 1622 г. гетмана Петра Сагайдачного Смерть его с тревогой была встречена в польских правящих кругах. Юрий Збаражский, известный Волынский магнат, писал королю: «Вчера получил известие — умер Сагайдачный, столь верный и преданный вашей королевской милости и Речи Посполитой гетман запорожский; легко понять, насколько легче было бы договориться с казаками при его власти. Бог знает, кого они теперь выберут себе за гетмана; весьма правдоподобно, что, по обыкновению своему, наиболее своевольного». Збаражский рекомендовал с большой осторожностью подойти к кандидатуре нового гетмана реестрового казацкого войска и советовал обсудить этот важный вопрос с преданной правительству старшиной. Однако, несмотря на все принятые правительством меры для обеспечения избрания угодного ему человека, гетманом реестра был избран Олифер Голуб. Он, хотя и принадлежал к богатому казачеству, сохранял связь с казацкими низами. «Победила» как видим, — писал король киевскому бискупу, — сильная чернь, не согласившаяся ни с волей нашей, ни с намерениями Речи Посполитой, основывавшимися на прежних постановлениях о казаках».
Народное движение, принимавшее форму массового оказачивания, развивалось с новой силой. Как объяснял позднее Ю. Збаражский королю, сила казаков заключалась прежде всего в том, что их «явно и тайно поддерживает чуть ли не вся Киевская земля и Белая Русь». Народное движение распространялось на новые районы Восточной Украины. В королевской инструкции, изданной в конце 1625 г., говорилось, что повстанцы на Украине «считают себя отдельной Речью Посполитой (республикой. — Ред.), посягают на жизнь и имущество невинных людей (шляхты. — Ред.). Вся Украина в их руках, шляхтич в своем доме не волен, в городах и местечках его королевской милости все управление, вся власть у казаков, они… устанавливают законы…». В подтверждение создания казаками «отдельной республики» в инструкции говорилось, что повстанцы «посольством и дарами сносились с Москвой» (речь идет о казацком полковнике Иване Гире, отправленном в Москву в феврале 1625 г.), объявляют и заключают мир по своему усмотрению.
Летом 1625 г. польское правительство собрало карательное войско. В сентябре оно выступило из Бара (Подолия) — из своей главной квартиры. Вскоре к войску прибыл новый коронный гетман Станислав Конецпольский. К коронному войску присоединились магнаты Заславский, Замойский, Потоцкий, Калиновский, Данилович, Вишневецкий, Тышкевич, Казановский со своими командами и посполитое рушение украинских воеводств, т. е. те паны, которые уклонились от участия в походе 1621 г. под Хотин. Общая численность войска составила около 30 тыс. человек. Таким образом, польское правительство двинуло на повстанцев приблизительно такие же силы, как четыре года назад против турецкой армии. Переправившись через Южный Буг, польское войско взяло направление на Белую Церковь.
Коронное войско появилось уже на р. Рось, а повстанцы между тем еще не были объединены. Часть казацкой старшины настаивала на прекращении борьбы. С особенной силой социальные противоречия проявились в реестровом гарнизоне на Запорожье. Тех, кто был за соглашение с панами, возглавлял реестровый полковник Михаил Дорошенко. Противников соглашения, т. е. основную массу повстанцев, представлял Марк Жмайло. В ходе борьбы менялись и гетманы. В 1625 г. гетманом реестрового казачества был избран Дорошенко, позднее, в том же году, ко времени появления на Поднепровье карательного войска, — Жмайло. На Запорожье собралось 6 тыс. человек. Запорожцы призвали на помощь донских казаков. В случае неудачи повстанцы намеревались перейти в Россию.
С приближением коронного войска к Поднепровью повстанцы из Канева, Черкасс и других мест двинулись на юг, в направлении Запорожья, и в устье р. Цыбульник — правого притока Днепра — вс. Таборище встретились с запорожцами, шедшими на соединение с ними под предводительством Жмайла. Тут, около Таборища, в миле от местечка Крылов, объединенные отряды повстанцев стали лагерем. Всего их было около 20 тыс. человек.
14 октября 1625 г. коронное войско подошло к Крылову. Конецпольский сразу же отправил к повстанцам комиссаров с требованием признать постановление сейма 1623 г. о сокращении реестра до 5 тыс. человек и возвращении остальных под власть прежних панов. Вечером к нему прибыли казацкие посланцы с ответом, что казаки не желают выполнять ни одного пункта из предъявленных условий. «Вы вскоре испытаете силу наших сабель на своих головах за вашу непокорность и своеволие», — заявил коронный гетман казацким посланцам.
На рассвете следующего дня коронное войско всей своей массой ринулось на штурм лагеря повстанцев. Одновременно артиллерия открыла сильный огонь. Повстанцы не только устояли, но и ответили ударом на удар. Их конница, сосредоточенная в балке, неожиданно атаковала правый фланг врага, причинив ему большой урон. Неоднократные попытки Конецпольского прорваться в повстанческий лагерь не имели успеха.
Бой кончился только поздно вечером. Конецпольский отвел свое войске на прежние позиции и стал готовиться к новому штурму. Узнав об этом, повстанцы той же ночью оставили лагерь и отошли на восток — к озеру Россоховатое. Переправившись через него, они остановились около Курукового озера. Конецпольский не дал им укрепиться. Перейдя вброд Россоховатое, польское войско с ходу бросилось в атаку, но под самым повстанческим лагерем попало в трясину. С большими потерями под губительным огнем каратели выбрались из болота. «От казацких самопалов, — писал бискуп Пясецкий, — легло немало конницы и особенно иностранной пехоты».
Тем временем сильно похолодало. Выпал первый снег. Перспектива застрять в Поднепровье на зиму после понесенных значительных потерь побудила Конецпольского начать переговоры. Положение повстанцев было также тяжелым, и не только от недостатка оружия и припасов. В их лагере снова вспыхнула борьба между сторонниками соглашения с панами и основной массой восставших. 26 октября это привело к перевороту. У Жмайла была отобрана булава (дальнейшая судьба его неизвестна) и опять передана Дорошенко. На следующий день новый гетман со всей старшиной прибыл к Конецпольскому и принял условия польской стороны. Заключенный ими Куруковский договор предусматривал увеличение казацкого реестра до 6 тыс., причем новый реестр должен был быть составлен в течение шести недель, и только после того, как повстанцы разойдутся по домам. Старшине увеличивалась плата, и она обязывалась исполнять все распоряжения польского правительства, противодействовать переходу населения в казаки и подавлять всякое «своеволие». Реестровцы, проживавшие в частновладельческих имениях, должны были покинуть их на протяжении 12 недель.