Докладывая маршалу Коневу об окончании оборонительных работ, я внес предложение отрыть более широкие магистральные ходы сообщения. В боевой практике войск фронта это делалось впервые, но трудности здесь особой не было. Просто требовалось расширить существующие ходы сообщения. Командующий фронтом согласился с моим предложением, и я дал указание без промедления приступить к его реализации. Выполняя указания маршала Конева, войска отрыли на плацдарме 121 км, а на правом берегу Вислы — 19 км магистральных ходов сообщения.
Особой нашей заботой было ведение инженерной разведки противника. Ее мы вели непрерывно с первого дня перехода войск к обороне, причем в тесном взаимодействии с общевойсковой, артиллерийской и авиационной разведкой. Мы стремились установить систему огня и обороны врага, наличие дзотов, пулеметных гнезд, НП, изучить характер местности в тылу гитлеровцев, ее проходимость для танков и автомашин, состояние дорог. На активных, участках производились глубинные съемки переднего края врага с помощью длиннофокусных фотоаппаратов.
В тылу врага действовало 118 групп саперов-разведчиков, которые изучали глубину его обороны. Частенько нашим разведчикам приходилось вступать в жестокие схватки с врагом. Смело и решительно действовали, например, саперы 478-го саперного батальона 336-й стрелковой дивизии старшина Шемеч, старший сержант Мельников, рядовой Петрович. Они входили в состав общевойсковой разведки, имевшей, задачу захватить «языка». Советские воины под покровом темноты подползли к проволочному заграждению фашистов. Саперы выдвинулись вперед и быстро проделали в нем проход. Группа устремилась к траншее врага. Мельников первым спрыгнул туда. На него сразу же бросился здоровенный гитлеровец. Завязалась короткая схватка. На помощь Мельникову поспешил Петрович. Вдвоем они быстро скрутили вражеского солдата. «Язык» был доставлен в штаб дивизии.
И подобных примеров было немало. Особенно активизировалась разведка всех видов в канун операции. Ею занимались командиры всех степеней, вплоть до командующего фронтом.
И маршал стремился увидеть по возможности все своими глазами, чтобы задуманное и решенное вверху было бы [216] без всяких искажений доведено до части, подразделения, красноармейца, а главное — правильно понято ими.
В связи с этим мне хотелось бы сказать несколько слов об Иване Степановиче Коневе как полководце и человеке. Имя его широко известно и у нас в стране, и за рубежом. Под его командованием мне довелось воевать на Западном и 1-м Украинском фронтах в общей сложности около полутора лет. Маршал Конев обладал сильным характером, большими организаторскими способностями, всесторонними знаниями и опытом долгой службы в войсках. Он всегда поддерживал тесную связь с подчиненными, часто выезжал на места, где глубоко вникал во все детали жизни и деятельности частей и подразделений, интересовался, как красноармейцы и офицеры понимали задачи, стоящие перед ними. Выражаясь языком Суворова, Конев добивался, чтобы каждый из них «знал свой маневр». Маршал не только щедро передавал подчиненным свои знания и опыт, но и, общаясь с войсками, набирался знаний, опыта сам, короче говоря, учился у войск.
Соединяя в себе замечательные качества командира и комиссара, он умел найти подход к сердцу рядового бойца, офицера и генерала. Решая стратегические и оперативные задачи, нанося на карту стрелы намечаемых ударов, Конев постоянно видел и чувствовал за этими графическими начертаниями людей, которые будут выполнять эти задачи. Он всегда напоминал, что в бою многое решает огонь, что прежде всего вперед надо продвигать огонь, а уже за ним танки и пехоту. Маршал всегда стремился добиться победы малой кровью...
Но вернемся к разведке. Штаб инженерных войск фронта стремился выяснить, что же представляла собой оборона противника в целом, на всю оперативную глубину. Этим мы занимались вместе с полковником Слюниным. Разложив на столе карту с обстановкой, внимательно изучали ее, по ходу высказывая свои соображения. По данным разведки, противник имел семь оборонительных рубежей, эшелонированных на глубину 300–500 км. Расстояние между ними 50–70 км. Причем четыре оборонительных рубежа проходили вдоль рек Чарна, Нида, Пилица, Варта и Одер. Последний являлся особенно серьезной преградой. На его левом берегу был построен долговременный оборонительный рубеж.
Главная полоса обороны противника имела полное инженерное оборудование: траншеи, ходы сообщения, пулеметные [217] гнезда, минометные и артиллерийские окопы, наблюдательные пункты. Она прикрывалась проволочными заграждениями, минными полями, а в глубине перед основной массой артиллерийских позиций были отрыты противотанковые рвы.
Таким образом, противник рассчитывал на то, что если наши танки прорвутся через минные поля, то они сразу же наткнутся на противотанковые рвы и остановятся. А это значит, что на них обрушится огонь вражеских орудий. Такая задержка может дорого обойтись нам. Обычно на проделывание перехода через ров требовалось 15–20 минут. Делалось это взрывом спусков и подъемов. За такое время наши танки, находясь открыто под огнем врага, понесут большие потери. Однако выход из положения был найден. Необходимо сделать из прочных досок два барабана диаметром до 2, 5 м каждый, а затем соединить их толстым трехметровым бревном. Получится приспособление, соответствующее ширине колеи танка. К концам бревна крепится металлический тяж, с помощью которого танк транспортирует этот колейный барабан перед собой. Подойдя ко рву, танк разворачивается и с ходу закатывает барабан на его дно. Тут же по барабану он сам преодолевает ров, а за ним устремляются остальные машины. Это мое предложение поддержал полковник Слюнин. Мы срочно дали задание полковнику А. И. Загороднему в двухдневный срок изготовить такой колейный барабан.
Через три дня мы барабан испытали и убедились в его надежности. Танк с барабаном преодолевал ров за 1–1, 5 минуты, и остальные машины проскакивали почти без задержки. Это было большим успехом!
Александр Ильич Загородний заметил, что после перехода танков через ров барабан можно использовать как мостовую опору, уложив на него мостовые колеи. По ним пойдет колесный транспорт. Предложение было очень разумным. Штаб поручил Загороднему изготовить 50 комплектов барабанов, чтобы снабдить ими танки непосредственной поддержки пехоты, а потом танковые корпуса и армии.
На следующий день начальник инженерных войск 4-й танковой армии полковник Михаил Андреевич Полуэктов прицепил каток к грузовой автомашине и сделал пробный 50-километровый пробег по шоссе. Докладывая мне о проведенном эксперименте, он с восхищением говорил, что каток выдержал испытания, что это очень хорошее средство для преодоления противотанковых рвов врага. [218]
При изучении обороны противника наше внимание особенно приковывал долговременный рубеж на реке Одер. Мы уже знали, что этот рубеж сооружался с 1929 по 1938 год. Полевое усиление его производилось начиная с 1935 года, наиболее интенсивно велись работы в последние месяцы.
Долговременные огневые сооружения располагались неподалеку от уреза воды на расстоянии 300–1000 м друг от друга. Словом, этот оборонительный рубеж был крепким орешком. Запросто его не разгрызешь. Требовались хорошая подготовка всех родов войск, их согласованные действия, сила и внезапность первого удара. Однако, чтобы добиться внезапности удара, противник не должен был знать ни места, ни времени его нанесения. Думается, вряд ли он сомневался, что удар последует с сандомирского плацдарма. Мы должны были скрыть другое: когда, на каком участке, какими силами будет нанесен удар. А это задача оперативной маскировки, проведение которой ложилось в основном на плечи инженерных войск.
Конечно, войска нашего фронта могли нанести удар и вдоль правого берега Вислы на Тарнув, Краков. Поэтому, скрытно готовя главный удар с плацдарма, следовало убедить противника в том, что наступать мы будем на краковском направлении. Подобное сделать было нелегко. Попробуй-ка скрытно выдвинуть войска главной группировки на плацдарм и незаметно расположить их там! Задача исключительно трудная. Нужна строжайшая маскировка. Тем более что на переднем крае противника имелся ряд возвышенностей, которые позволяли ему просматривать нашу оборону на глубину 5–8 км, включая основные артиллерийские позиции. Эти участки требовалось прикрыть вертикальными масками высотой до 2 м на протяжении 73 км. Инженерные части и войска, расположившиеся на плацдарме, делали эту работу. Кроме того, прикрывали траншеи брустверными масками, заблаговременно отрывали ложные траншеи, артиллерийские окопы, которые затем доуглубляли и занимали вновь прибывающими для наступления войсками, не изменяя общего рисунка обороны.