Рано утром следующего дня меня принял командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков. Он был очень сосредоточен, даже суров. Мне показалось, что он сейчас начнет отчитывать меня за порыв линии связи, как это сделал Соколовский, но только гораздо строже. Однако вместо этого командующий приказал коротко доложить о действиях ОИГ-2.
Я развернул и положил на стол карту и по ней доложил о границах установленных зон заграждений, о размещении отрядов заграждения в этой зоне, когда ОИГ приступила к выполнению поставленной задачи и что на сегодня нами сделано. В частности, взорвано Ленинградское шоссе от Клина до Солнечногорска.
— Вы вашими взрывами наделали переполох. В частях испугались, подумали, что враг зашел к ним в тыл.
— Товарищ командующий, мы, к сожалению, еще не научились бесшумно производить взрывы. Но плох тот красноармеец и командир, который пугается взрывов, хотя бы и за его спиной.
Командующий чуть заметно улыбнулся.
— Правильно говорите. У хорошего бойца везде фронт. А разрушения-то основательно делаете? — поинтересовался Георгий Константинович.
Я ответил, что взрываем все мосты и трубы, а само полотно — через каждые 100–200 м. Образуются глубокие и широкие воронки да еще нагромождения огромных кусков асфальтобетона, наподобие мощных торосов, которые для танков непреодолимы. К тому же все возможные обходы разрушенных мостов, насыпей и некоторых воронок мы минируем.
Продолжая рассматривать карту заграждений, генерал Жуков вдруг указал на перекресток дорог неподалеку от Теряевой Слободы.
— Тут вы мины ставили? — спросил он. На карте действительно было обозначено цветным карандашом противотанковое минное поле.
— Так точно, ставили, — подтвердил я. [37]
— Ну вот, тут-то как раз и прошли фашистские танки. Вот и цена вашим заграждениям. — Командующий нахмурился, густые брови сошлись у переносицы.
— Такой случай мог быть, товарищ командующий, если минное поле не прикрывалось противотанковыми пушками или пехотой с противотанковыми средствами. Противник мог без всякой помехи проделать проходы.
Разъяснение мое, видимо, удовлетворило генерала. Он стал спокойно говорить, что нам надо сделать в первую очередь. Главное — усилить минирование восточнее Ленинградского шоссе, на дмитровском и яхромском направлениях, чтобы не пропустить фашистов через канал. Жуков обвел красным карандашом этот район.
Я доложил, что нами уже минированы мосты через канал в Дмитрове и Яхроме. Три саперных батальона высвобождаются, и они будут перемещены на канал с задачей минирования восточного берега как рубежа обороны и ближайшей его глубины.
— Действуйте энергично и смело, инженерными заграждениями помогайте Рокоссовскому и Лелюшенко остановить врага, — сказал командующий, закапчивая разговор.
На обратном пути в Дмитров я снова побывал у начальника инженерных войск генерала Л. З. Котляра. Информировал его о результатах поездки к генералу армии Г. К. Жукову, полученных от него указаниях. Леонтий Захарович сообщил мне, что в районе Дмитров, Яхрома, Загорск началось сосредоточение 1-й ударной армии, со штабом которой он приказал установить связь. Эта армия находилась в распоряжении Ставки.
Словом, генерал Котляр порадовал меня очередной новостью. Целая свежая армия на небольшом участке — это же сила! Такая новость вдохновляла. Не задерживаясь, тронулись в путь. К исходу дня приехали в Дмитров. Полковника Леошеню застал в штабе. Он только что возвратился с фронта от Мельникова, побывал и у Шперова. Я информировал его о полученных указаниях от Жукова и Воробьева, сразу же дал ему задание подготовить распоряжения Мельникову и Шперову для выполнения задач, поставленных командующим Западным фронтом. Освобождающиеся батальоны в отрядах приказал перебросить в район Дмитрова и Яхромы и поставить на канал для устройства минновзрывных заграждений. Все действия согласовать с командованием 30-й, 16-й, а также и 1-й ударной армий.
В свою очередь Леошеня проинформировал меня о проделанных в мое отсутствие работах. Полным ходом шла [38] подготовка к разрушению шоссе и дорог в зонах, примыкающих непосредственно к западному берегу канала Москва — Волга. Головные участки дорог от Ленинградского шоссе саперы разрушают по мере отхода наших частей, помогая тем самым сдерживать наступление врага. Фашисты несут тяжелые потери и в среднем продвигаются на 1–2 км в сутки. Так что противник уже не наступал стремительно, а полз по-черепашьи. Это огромный успех!
Мы поехали с Евгением Варфоломеевичем в штаб 1-й ударной армии, который только что обосновался в Дмитрове в здании райисполкома. В кабинете командующего генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова находились начальник штаба генерал-майор Н. Д. Захватаев и член Военного совета бригадный комиссар Д. Е. Колесников. Мы представились. После короткой беседы я проинформировал командование армии об оперативно-инженерной обстановке на их участке и попросил прикрыть надежными средствами дмитровский и яхромский мосты через канал, чтобы исключить внезапный захват их противником.
— Сегодня, 27 ноября, заканчивает сосредоточение головная 29-я стрелковая бригада. Она силами двух батальонов займет оборону предмостной позиции и по каналу Москва — Волга на участке Дмитров, Яхрома, таким образом, прикроет мосты. Третий батальон расположится во втором эшелоне, в районе Дмитрова. К утру завтра прибудет 50-я стрелковая бригада, которая сосредоточится в районе Яхромы, — сказал генерал Кузнецов. — Так что сделаем все возможное.
Мы уехали ободренные, на душе стало легче, но поздно вечером подполковник Е. П. Анисимов, побывавший в оперативном отделе штаба 1-й ударной армии для получения оперативной сводки, узнал, что в направлении на Яхрому наступает фашистская пехота с танками. Я немедленно приказал полковнику Леошене поехать вместе с Калабиным в Яхрому к коменданту моста, чтобы выяснить обстановку и проверить готовность команды подрывников к взрыву моста. Перед рассветом Евгений Варфоломеевич вернулся обратно. В комнату не вошел, а вбежал, встревоженный, побледневший.
— Что случилось? — спросил я.
— В Яхроме мост захвачен фашистами. Они с танками переправились на восточный берег.
В первую минуту я лишился дара речи. Так был ошеломлен этим известием. Потом, придя в себя, крикнул: [39]
— Ну что же мы стоим! Надо немедленно проверить дмитровский мост, чтобы там подобного не случилось.
Леошеня выбежал из кабинета, и через минуту подполковник Анисимов выехал к дмитровскому мосту. Он вскоре вернулся и доложил, что там все в порядке: команда бдительно охраняет мост, комендант имеет прямую телефонную связь с командиром первого батальона 29-й стрелковой бригады, которая заняла предмостную позицию в 1,5–2 км западнее моста.
Позже нам стало известно, как развивались события в ночь на 28 ноября. До батальона пехоты противника с 15–20 танками нанесли удар по левому флангу подразделения 29-й стрелковой бригады, оборонявшего Яхрому. Не обстрелянное еще подразделение дрогнуло и откатилось за канал. Гитлеровцы уничтожили подрывную команду, захватили мост, переправились на восточный берег канала и овладели небольшим плацдармом у деревни Перемилово. Командир 29-й стрелковой бригады спешно выдвинул третий батальон, находившийся во втором эшелоне. Он занял оборону и остановил наступление врага.
И все же создалась критическая обстановка. Противник уже на восточном берегу канала Москва — Волга. Нависла реальная угроза захвата Дмитрова ударом с юга и запада. Это позволило бы фашистам накопить на восточном берегу канала необходимые силы и развить затем наступление на Москву, охватывая ее с северо-востока и востока. Надо было, не теряя времени, отбросить гитлеровцев за канал.
Атака частей 29-й стрелковой бригады у Яхромы днем 28 ноября не удалась. Значит, мы не гарантированы от удара гитлеровцев на Дмитров и захвата ими моста.
Обменявшись по этому вопросу мнениями с полковником Леошеней, мы пришли к единодушному мнению — мост у Дмитрова необходимо взорвать немедленно. Это упрочит наше положение на дмитровском направлении и развяжет руки для решительных действий под Яхромой.