Николай Андреевич поздравил старшин и матросов с наступившим праздником 1-е Мая, и разведчики, плотно [124] позавтракав, прилегли отдохнуть. Но, как это нередко случается после большой усталости, никто не мог уснуть. Стали вспоминать о том, как торжественно праздновали 1-е Мая до войны, о морском параде в Севастополе, о демонстрациях в Очакове и других приморских городах, о массовых гуляньях...
Вскоре после восхода солнца была замечена двойка «мессершмиттов», подозрительно сновавшая над горами и словно высматривавшая что-то с бреющего полета в кустарнике. Вскоре часовой, вызвав к себе Земцова, доложил, что гитлеровцы в поселке вдруг ни с того ни с сего забеспокоились, выставили усиленные караулы, несколько десятков солдат тщательно обследовали кустарник на склонах обступивших Павловку гор.
— С чего бы это?.. Уж не пронюхали ли они о нашей высадке?.. — спрашивали друг друга разведчики.
— Возможно, и так, — сказал Земцов. — Но мы ведь и сами не собирались это скрывать. Подойди мы сюда на часок раньше, так в поселке теперь справляли бы панихиду уже не по одному фашисту. По-видимому, это капитан Калинин со своей группой наделал шуму. Вот они и зашевелились, словно тараканы...
Около полудня со стороны Варваровки донеслись еле слышная пулеметная трескотня и глухие взрывы гранат. Чувствовалось, что с каждой минутой бой нарастал.
— Неужели капитана Калинина с ребятами обнаружили?.. — с тревогой в голосе заметил Тополов.
— Похоже на то. Только это не в самой Варваровке стреляют, а восточнее, в горах, — внимательно прислушиваясь к выстрелам, определил Земцов. — Преследовали, по-видимому, и заставили принять бой...
— Так мы что же, тут сидеть будем, когда там товарищи в беду попали?! — воскликнул слышавший разговор Земцова с Тополовым матрос Иванов. — Пойдемте туда, поможем им!..
В эти минуты, пожалуй, каждый думал о том же, что высказал Иванов, и ждал, что скажет Земцов. А тот, помолчав немного, твердо сказал:
— Нет, мы останемся здесь. Что там происходит, еще неизвестно. Может, действительно наши там дерутся, а может, просто гитлеровцы с перепугу стрельбу открыли. А самое главное, товарищи, командование поставило нам ясную задачу, и мы обязаны выполнить ее во что бы то [125] ни стало. Если там действительно наши товарищи в беду попали, еще неизвестно, удастся ли нам помочь им, если мы к ним сейчас пойдем. Туда ведь не один час пути. А себя мы обнаружим наверняка и сорвем выполнение боевого задания. Поэтому мы останемся здесь.
Это было совершенно правильное решение. Разведчик должен обладать выдержкой, ибо при определенных обстоятельствах, даже будучи свидетелем гибели боевых товарищей, нужно уметь сдержаться, не выдать себя, чтобы остаться необнаруженным и выполнить поставленную командованием задачу. А потом уже втройне отплатить врагу.
— Мичман дело говорит, — поддержал командира Тополов. — Уверен, что капитан Калинин не похвалит нас, если мы уйдем отсюда, не выполнив своей задачи...
Это был тоже убедительный аргумент, и все согласились.
Далекая перестрелка в горах продолжалась около часа и стихла. Через некоторое время наш часовой сообщил, что в Павловке появилось несколько вражеских кавалеристов. Их окружили солдаты и офицеры из гарнизона поселка и о чем-то, как видно, расспрашивали. Когда кавалеристы ускакали, в дополнение к уже и без того усиленным караулам в Павловке выставили вокруг поселка еще несколько «секретов», месторасположение которых разведчики постарались запомнить.
Нет, определенно враг что-то знал о высадке в его тылу советских десантников и поэтому не на шутку встревожен. И мы решили усилить это, тревожное настроение...
Дождавшись наступления темноты, разведчики разделились на тройки и, обойдя выставленные врагом караулы и «секреты», с разных сторон проникли в Павловку. Совершенно неожиданно для противника, чувствовавшего себя за караулами и «секретами» в полной безопасности, в поселке застрочили советские автоматы. Разведчики меткими очередями косили выскакивавших на улицу солдат и офицеров противника, забросали дома, где размещались гитлеровцы, гранатами. Потом отошли по одному заранее разведанной Калмыковым, Рубайловым и Ивановым дорогой, ведущей в горы, заминировав ее противопехотными минами.
Собравшись в условленном месте, Земцов и его боевые [126] друзья наблюдали за паникой, поднявшейся в Павловке. Перепуганные внезапным налетом, гитлеровцы открыли отчаянную стрельбу, решив, вероятно, что в поселок ворвалось много советских десантников. Придя в себя, враг попытался было начать преследование разведчиков, но напоролся на поставленные ими мины, и это еще больше усилило панику.
Но и в группе Земцова после боя в поселке недосчитались матроса Леонида Павлова.
Этой же ночью группа совершила переход в район долины Сукка. Хотя пришли туда еще затемно, Земцов все же не стал спускаться в самую долину и решил переждать наступающий день на одной из гор. И не ошибся. Днем, растянувшись несколькими длинными цепями, с автоматами наперевес, около двух батальонов гитлеровцев начали «прочесывать» долину и склоны обступавших ее гор, простреливая каждую встречавшуюся им щель и то здесь, то там поджигая кустарник...
Как стало известно позже, гитлеровцы все же отозвали с передовой несколько своих частей, всерьез полагая, что к ним в тыл высадилось большое число советских десантников. Наши разведчики выполнили свою задачу...
Одно из вражеских подразделений, растянувшись цепью, стало подниматься по склону горы, на которой сидели, замаскировавшись, наши разведчики.
Приказав приготовиться к бою, мичман Земцов предупредил, однако, чтобы огонь открывали только по его команде.
Гитлеровцы подходили все ближе и ближе... Вот уже затаившихся в кустах разведчиков отделяет от врагов двадцать — двадцать пять метров. Казалось, еще несколько минут, и Земцову с товарищами не миновать неравного боя.
Но тут случилось неожиданное... Шедший впереди цепи гитлеровский офицер вдруг подал короткую команду, и вражеские солдаты, свернув, перешли на противоположный склон горы и стали спускаться вниз, в долину.
...В ночь на 3 мая группа Земцова благополучно миновала долину и к утру пришла к месту сбора всего отряда. Но здесь никого не оказалось.
— Уверен, товарищ мичман, что группа капитана Калинина здесь не была, — сказал Земцову Сергей [127] Дмитриев, внимательно осмотрев все вокруг. — Нет и малейших признаков того, что здесь были люди даже недели две назад...
Земцов и сам видел, что здесь никого не было. И все же не хотелось верить, что намеченная встреча не состоится.
— Ничего. Мы подождем. Глядишь, кто-нибудь и подойдет...
День тянулся медленно. Но вот, раскинув на полнеба яркий багрянец заката, скрылось за дальней горной грядой солнце. На темно-синем бархате ночного купола зажглась причудливая россыпь серебристых звезд. Но ни капитан Калинин, ни кто другой из его группы так и не пришли.
Земцов приказал выступать.
— Как видно, мы никого не дождемся. Возможно, что обстоятельства вынудили командира изменить первоначальный план. Всякое могло случиться. Но и нам здесь оставаться тоже нельзя. Сегодня ночью подойдут катера. Давайте пробираться к месту посадки. Глядишь, там и Дмитрия Семеновича встретим...
И двенадцать разведчиков цепочкой, стараясь ступать в след идущего впереди, пошли к морю.
Не доходя километра полтора до берега, Земцов объявил привал и выслал вперед, в разведку, своего помощника — старшину 1-й статьи Тополова и мичмана Калмыкова. Они возвратились примерно через час и рассказали, что пытались выйти к берегу в нескольких местах, но всюду натыкались на вражеские заставы.
— Такое впечатление, что гитлеровцы до самой Анапы через каждые сто — двести метров караулы наставили...
— Не исключено... Они хотят взять нас в клещи: с одной стороны — заблокированное ими побережье, а с другой — прифронтовая полоса, на которой у них столько войск, что там, по их мнению, никому не пройти. А ведь когда-то должно кончиться у нас питание, боезапас... Вот гитлеровцы и тешат себя надеждой, что тогда мы сами придем к ним, тепленькие, так сказать... Однако нет! Не дождутся этого, сволочи! — твердо сказал Земцов. — Ясно, что на катерах нам уйти не удастся. Что ж, пойдем к своим через линию фронта. Но все равно пойдем. И пройдем!.. [128]