Это, на мой взгляд, больше относится к молодым, недавно закончившим юридические факультеты, институты милиции и другие вузы сотрудникам. Одна из них — следователь районного отделения милиции в беседе со мной прямо заявила: «Вы что же, профессор, считаете, что я не платила взятки своим преподавателям, хотя хорошо знала предмет? Меня просто вынуждали это делать. А теперь хочу компенсировать потерянное».
Меня просто возмутили эти слова. Пришлось ответить, что все зависит от позиции и воспитания человека. За годы преподавательской деятельности в вузе я, например, никогда не унижал себя взятками. Ныне так же работают мои ученики. Я руководил их кандидатскими диссертациями и стремился передать не только знания, но и нравственные нормы, составляющие основу профессии. Речь идет о доцентах Куценко, Шаповаловой, Орловой, Лизогуб. Принципы их работы незыблемы.
Но, судя по реакции моей собеседницы, это не произвело на нее впечатления. Подняв к потолку свои хорошенькие глазки, следователь пояснила, что вовсе не она выдумала эту систему работы. Значит, не может и изменить.
Мог бы привести много случаев вымогательства денег различными должностными лицами. Но беспокоит другое: почему даже если кого-то из преступников и ловят, то он находит оправдание и потом остается на своем месте, продолжая нарушать закон?
Кто все-таки виноват? Ведь в любой демократической стране, где существует законность, такое не могло бы произойти. На мой взгляд, в подобном положении дел виновато прежде всего государство. Нельзя держать все правоохранительные органы (милиция, прокуратура и т. д.) на нищенской зарплате. Такого ведь ни в одной стране нет. Любой полицейский призадумается, стоит ли терять престижную и высокооплачиваемую работу, променяв ее на взятку. Стоит ли связываться с криминалом и терять свое лицо.
В то же время ситуация у нас вовсе не кажется безвыходной. Знаю, что среди наших правоохранителей немало честных и мужественных людей, которые, рискуя собственной жизнью, очищают нашу страну от криминала. С ними связана наша надежда на коренное изменение ситуации, полный возврат доверия и уважения к людям в милицейской форме.
Глава LXXVI
Жизнь за решеткой
Проблемы физиологии и психологии людей, находящихся в местах заключения, всегда привлекали внимание писателей, общественных деятелей, педагогов и ученых. Этим вопросам постоянно уделялось большое внимание в западной Европе и царской России.
Жизнь этих людей, перешагнувших закон и осужденных на различные сроки, вызывала, с одной стороны, неприязненное отношение и жалость. А с другой — «восхищение» определенной части молодежи, видевшей в них этаких робингудов и романтиков-авантюристов, борющихся за «простой трудовой» народ. Еще в XVII–XVIII веках в российской литературе появились произведения, посвященные разбойникам-душегубам, выступившим против несправедливости, за обездоленных крестьян. При этом зачастую им необоснованно приписывали стремление к справедливости, поэтизировали «народную вольницу».
Философию преступников и людей дна общества пытались донести Достоевский, Загоскин, Помяловский, Кони, Чехов, Котляревский и другие. Криминальные сюжеты фигурируют в трудах классиков русской и иностранной литературы. Криминальный роман пользуется сегодня особой популярностью в странах СНГ.
За рубежом, и особенно в США, производятся десятки захватывающих кинолент с криминальным сюжетом. Но это всего лишь творчество кинорежиссуры. Надуманные сюжеты и фабулы, сложные и опасные состояния героев и героинь заканчиваются обычно банальной концовкой. Либо бандиты исчезают и появляются в новых кинолентах, либо добро побеждает зло, и преступники находят свое место в лагере либо в могиле.
По правде говоря, до разработки этой проблемы группой одесских специалистов в нашей стране не было ни одного случая подлинно объективной экранизации случаев бандитизма, рэкета и мошенничества. Никто раньше попросту не стремился показать особенности пребывания преступников в тюрьме, коллизии их взаимоотношений между собой, а также с охраной. Не изучались особенности патологического мышления заключенных и целый ряд случайных и неслучайных факторов, приведших их за решетку. Не подвергались анализу возрастные, национальные, половые различия преступников, формирование их мышления в неординарной обстановке.
В 1969 году я под влиянием своего большого друга, заведующего кафедрой государства и права ОНУ, доктора юридических наук, профессора Алексея Сурилова решил изучить функциональное состояние головного мозга и подкорковых нервных структур у представителей разных криминальных категорий (воры-карманники, взломщики, грабители, мошенники, убийцы и др.) в зависимости от длительности сроков их заключения. Для работы в лагере была выделена современная аппаратура.
Исследования, проведенные Суриловым, буквально потрясли. Травматико-психологические изменения были выявлены у большинства испытуемых, что, по логике вещей, должно было учитываться в практике пенитенциарной системы.
В 2005 году мы вновь просмотрели электроэнцефалограммы преступников и сделали вывод о том, что наши данные должны стать толчком для развития науки о преступности. Эти моменты важны также для профилактики преступлений и усовершенствования условий содержания преступников (ведь они тоже люди) в местах лишения свободы.
До сих пор удивляюсь, почему эта проблема, позволяющая, конечно же, не только написать ряд кандидатских и докторских диссертаций, но и, в первую очередь, разработать целую научно обоснованную систему, до сих пор не нашла отражения в исследованиях судебных медиков и юристов.
При мысли об этом мне иногда кажется, что если бы я рано не ушел из науки и не потратил массу времени на борьбу с чиновниками-коммунистами, то с помощью своих дорогих учеников и сотрудников нашел бы возможность решить такую проблему.
В 1979 году я работал в одесских архивах, где в свободное от лечебной практики время изучал эволюцию преступности в Южной Пальмире. Это впоследствии завершилось изданием семитомника «Бандитская Одесса». Кроме этого, было подготовлено более 200 статей в газетах и сборниках стран ближнего и дальнего зарубежья.
В 1982 году у меня возникла мысль впервые в истории России и зарубежья создать документальный фильм о преступниках. Кстати, известный одесский писатель Влас Дорошевич прославился именно тем, что в документальной и одновременно литературной форме подробно рассказал о пенитенциарной системе царской России. Как же осуществить свою задумку?
В то время еще не были опубликованы тома «Бандитской Одессы», и я, прихватив свою книгу «Записки сексопатолога (по извилистым тропам жизни)», вместе со своим давним другом подполковником милиции Маляруком направился к начальнику пенитенциарной системы Одесской области полковнику Савчуку.
Уже через несколько минут тот звонил первому заместителю министра внутренних дел Украины генерал-полковнику Ивану Штанько, отвечающему за все лагеря и тюрьмы страны. А через два дня я был в Киеве и, прогуливаясь со Штанько по прекрасному парку министерства, рассказывал о своей задумке и ее планируемом сценическом воплощении.
Генерал-полковник сам воодушевился этой идеей и в конце разговора произнес: «Вы правы: раньше такое действительно не разрешалось ни в СССР, ни на Западе. Но мне кажется, что наступило время правдиво рассказать о нашей нелегкой работе, росте преступности, особенно среди женщин. О необходимости строить новые тюрьмы и лагеря в связи с большой скученностью заключенных в камерах, да и о многих других проблемах. И здесь я обещаю помочь вам».
Иван Васильевич сдержал слово. Через 6 месяцев я приступил к съемкам в СИЗО, ряде лагерей и женской колонии. Месяцы напряженной работы подружили меня с полковниками Ленивовым, Капришанским, Голубевым и многими другими офицерами. Каких-либо препятствий никто не чинил, и я свободно беседовал и снимал тех, кто был необходим. Соратником и большим другом с самого начала работы и до сих пор стал мой первый режиссер, талантливый, честный и искренний человек Артем Караджян. С утра и до позднего вечера в сопровождении сотрудников тюрьмы либо совсем без охраны мы посещали спальни, кухни, рабочие места заключенных, беседовали с ними о совершенных ими нарушениях закона и их мотивации, фиксируя все на пленку. В процессе работы были собраны буквально уникальные кадры, в частности, засняты молельные дома, исповедующие заключенных священники, а также беседы с охранниками и руководством тюрем.