Несколько минут они шли молча среди снующих вокруг рыб, каждый задумавшись о чем-то своем. Наконец Павлик, подняв лицо, спросил:

— Арсен Давидович, вы это серьезно сказали? Насчет кашалота. Неужели и он не смог бы раскусить наши скафандры? Вы, наверно, шутили?

— Нисколько не шутил, Павлик. Ведь в наших скафандрах мы можем опускаться на самые большие океанские глубины. На тысячу, пять тысяч, даже десять тысяч метров. А это будет посильнее и пострашнее, чем челюсти кашалота.

— Ну что вы, Арсен Давидович! Смеетесь? — недоверчиво посмотрел Павлик на зоолога. — Там же ведь только вода! Мягкая… А кашалот! Ого! Он так стиснет зубами! Вы же сами говорили мне, что зубы у него вот какие! — Павлик развел руки почти на полметра. — В такой пасти скафандр лопнет, как орех…

Зоолог искоса посмотрел на Павлика и усмехнулся:

— Ты руки не разводи, бичо, так далеко. Хватит и четверти метра. И то достаточно страшно. А вода… да, она мягкая… А знаешь ли ты, бичо, сколько весит кубический метр воды?

— Знаю, — уверенно ответил Павлик: — одну тонну.

— Ну вот. А столб воды высотой в десять метров над площадью в один квадратный метр весит десять тонн, или, как говорят, давление такого столба равно десяти тоннам, а над каждым квадратным сантиметром — одному килограмму. Это давление равно давлению всего столба воздуха, или атмосферы, над площадью земной поверхности в один квадратный метр или квадратный сантиметр. Поэтому говорят еще, что давление десятиметрового столба воды равно давлению одной атмосферы.

— Да, я это знаю, Арсен Давидович. Это огромная тяжесть, но мы ее не чувствуем, потому что внутри нашего тела находится воздух под таким же давлением.

— Отлично. Тогда тебе нетрудно будет понять, что чем глубже мы опустимся под воду, тем больше она будет давить на нас. На глубине ста метров давление этой, как ты говоришь, мягкой воды будет равно ста тоннам на каждый квадратный метр площади, или десяти атмосферам. Поверхность человеческого тела в среднем равняется двадцати тысячам квадратных сантиметров, и давление воды на этой глубине на все тело человека достигает около двухсот тонн; на глубине пяти тысяч метров оно уже равно десяти тысячам тонн. Ты понимаешь? Это такое давление, под которым не только человек, но и железный пустотелый цилиндр сплющится. В нашем же скафандре человек останется цел и невредим.

— Значит, он из стали? — спросил Павлик.

— Если бы он был из стали, то нужно было бы сделать его из таких толстых пластин, что человек в таком тяжелом скафандре даже на глубине пятисот метров не мог бы шагу ступить по дну. В таких бронированных скафандрах водолазы до сих пор работают на глубинах до восьмисот метров и их передвигают по дну с места на место при помощи лебедок и на цепях. Да и работа там какая! Рукава и штаны толстые — ни согнуть, ни разогнуть руку или ногу. Из рукавов торчат клещи, ломик, топор, которыми управляет изнутри рука водолаза. Много ли так наработаешь?

Павлик опять, как раньше, легко поднял руку, потрогал металлические краги на ноге и весело сказал:

— А наши скафандры — просто прелесть! Легкие, удобные. А из чего же они сделаны? Не из стали, значит?

— Нет, не из стали, а из замечательно легкого сверхтвердого сплава, который недавно изобрели советские металлурги. Несмотря на то, что наши скафандры приготовлены из очень тонких листов этого сплава, они способны выдерживать колоссальное давление на глубинах до десяти тысяч метров. Этому, правда, помогает и очень остроумный подвижной каркас скафандра, его, так сказать, скелет из того же материала. Кроме того, наши молодцы-металлурги придумали способ делать небольшие пластины из этого сплава гибкими. Такие пластины вставили в скафандр в местах сгибов на плечах, локтях, пояснице, коленях, ступнях, пальцах рук.

— И не только это, Арсен Давидович! — с восхищением в голосе сказал Павлик. — А как мы быстро носимся под водой! Как настоящие рыбы! Даже скорее — как птицы! И телефон, и свет, и оружие. И даже горячий шоколад! — Павлик счастливо рассмеялся. — Хотите закусить? Пожалуйста! Бульон, какао. Можете водичкой запить.

— Одним словом, каждый сам себе ресторан, — улыбнулся зоолог.

— Походный ресторан! Кафе на колесах, то есть на ногах. До чего додумались! Как же это все получается, Арсен Давидович?

— Очень просто, бичо. В заднем ранце, на спине, — несколько маленьких аккумуляторов с большим запасом электричества. Там же — патроны с запасом жидкого кислорода на сорок восемь часов; поглотители углекислоты, влаги и других вредных продуктов дыхания; крохотный, но мощный моторчик для винта, который дает нам движение. А в переднем, нагрудном ранце — термосы с горячим бульоном или какао и с водой. От термосов идут ко рту резиновые трубки с твердыми наконечниками; рядом с термосами — небольшая радиотелефонная станция, при помощи которой можно связаться и разговаривать одновременно с несколькими другими такими же станциями на расстоянии до двухсот километров. В шлеме около ушей расположены наушники, а внизу, у подбородка — микрофон. На шлеме против лба водолаза — мощный электрический фонарь, луч которого прорезает воду на семьдесят пять метров вперед. И всеми этими приборами и механизмами ты управляешь с помощью разных кнопок, рычажков и маховичков, которые находятся на щитке управления в твоем патронташе на поясе… Но все это ты должен и без этой лекции знать, иначе ты не мог бы сейчас бродить со мной тут, под водой.

— Ну да! Я, конечно, уже знаю это. Я хотел только узнать, как все это действует. Как, например, собирается в аккумуляторах так много электричества? Как действуют наши боевые электрические перчатки? Чем стреляют наши ультразвуковые пистолеты?

— А! Вот тебе чего надо, бичо! Это вопросы посерьезнее, — ответил зоолог. — Но, к сожалению, их придется отложить. Видишь, мы уже у коралловых рифов. Скоро придем к Скворешне.

Впереди, сквозь стеклянную прозелень вод, начали проступать, как опушка леса, смутные очертания кустиков и мелких деревьев: низкорослых, безлистых, из одних стволов и ветвей, скрюченных и узловатых, то толстых, со вздутиями, точно кактусы, то тонких и прямых, как ивовые прутья.

— Впрочем, — продолжал зоолог, — очень возможно, что Скворешня уже кончил здесь работу и перешел на другое место. Надо узнать.

Он нажал едва заметный выступ на патронташе. Передняя стенка откинулась вниз и повисла на петлях, обнаружив внутри патронташа ряд кнопок с выпуклыми цифрами на них и рычажков над дужками с делениями.

На ходу зоолог сдвинул одну из кнопок немного вниз, закрепил ее на новом месте и нажал.

Зоолог прислушался и остановился. На лице его возрастало недоумение, смешанное с беспокойством.

— Настройся на Скворешню, — обратился он к Павлику. — Нажми кнопку номер двенадцать. Ничего не понимаю… Что там такое происходит?

Павлик поспешно открыл свой патронташ и настроил радиоприемник еще на одну станцию. Под его шлем ворвался свистящий шум прерывистого дыхания, перемешанного с потоком хриплых ругательств, криков, разговора из невозможной смеси украинских и русских слов:

— Отдай!.. Отдай, чертова скотина!.. А, трясця тебе… Советского добра захотела?… Меня не потягнешь… Нет, брат… Не выйдет!

Потом — как дровосек на рубке леса:

— Ах-х-х! Вот тебе! Ах-х-х! Потом отчаянный крик:

— Тпру-у-у! Стой! Стой! Куда понесла, гадюка! Зоолог не выдержал.

— Скворешня! Что случилось? — громко, с тревогой в голосе закричал он. — С кем вы деретесь?

— Лорд! — послышался в шлемах зоолога и Павлика задыхающийся голос. — Скорее ко мне!. А то эта тварь… шланг разорвет. Спешите, спешите!.. Ах-х-х! Ах-х-х! Вот живучая скотина!..

— Мы бежим! — закричал зоолог. — Держитесь! Он побежал вперед, к опушке коралловых зарослей.

— За мной, Павлик! Режь воду плечом! Плечом вперед! Не отставай! Винт не стоит запускать, уже недалеко.

Бежать было, однако, довольно трудно. Вода сопротивлялась, мягко пружинила. Все же через минуту зоолог и Павлик ворвались в чащу.