Первая жертва.

20 марта, всего три дня спустя, в Киеве при скверной погоде на скверном поле матч сборных СССР и Арген­тины. Наши в «экспериментальном» составе, что не му­дрено: динамовцы не отошли после трудной встречи во Франции. Хотя после перерыва на поле вышли Блохин, Онищенко и Трошкин, матч проигран — 0:1. Было ли разумно отнестись к встрече с пренебрежением? Сбор­ная Аргентины—из первоклассных, у нашей сборной до этого счет с ней был равный, а теперь, после 0:1 в Киеве, стал отрицательным. То, что в свое время далось сборной с немалым трудом, вмиг было разбаза­рено. А ведь знали, что следующий чемпионат мира пройдет в Аргентине и команда хозяев не ударит там лицом в грязь. На киевском стадионе играли Кемпес (он и забил единственный мяч), Ольгуин, Тарантини, Гальего, Ардилес, Луке, Пассарела, Хаусман — ста­вшие вскоре чемпионами мира.

Вторая жертва.

24 апреля в Братиславе в четвертьфинале чемпи­оната Европы сборная проигрывает 0:2. Шутка ли, чемпионат Европы! Годы идут, а мы и по праздникам, и без праздников вспоминаем, что в этом турнире советская команда была первой в 1960 году, второй— в 1964-м и 1972-м, четвертой — в 1968-м, и все это позволяло считать второй по значению после чемпи­оната мира турнир своим, освоенным. Да и на протя­жении прошлого года только и слышалось со всех сторон, что выигрыш отборочного турнира к чемпи­онату— первейшая задача. Сборная ее решила, за что удостоилась похвал.

И вот заковыристая ситуация: 0:2, но впереди матч в Киеве. Как было не вспомнить, что в 1968 году в том же турнире наша сборная, имея 0:2 в пер­вом матче с венграми, блистательно их переиграла в Лужниках — 3:0.

Я не мог не поехать в Киев на матч СССР—Чехос­ловакия 22 мая. Что если повторится славный сюжет?

Память о прошлом грела души населения трибун, а не тех, кто на поле. Матч дал счет 2:2. От проигрыша спас Блохин за две минуты до конца.

Третья жертва.

Войти в положение? Но это было бы криводушием. Все, что смущало с начала сезона, раскрылось. Об­ращаюсь к своему репортажу в «Футболе — Хоккее» под заголовком «Что-то не то...».

«Каждый год у нас новое. Возможно, эксперимен­тировать надо, многое в игре открывается в ином свете. Но мы торопимся и слишком скоро забываем то, что имели совсем недавно. Не помню, чтобы сезон 1972 года был либо забракован, либо одобрен. А тог­да, напомню, наша сборная дошла до финала чемпи­оната Европы, прошла весь цикл Олимпийских игр и чемпионат страны разыгрывался своим чередом, с участием всех клубов.

И международная и внутренняя футбольная жизнь сейчас обрисованы достаточно, и острая подступила необходимость планировать все турниры загодя на четырехлетие. Удачным станет тот план, при котором все наиглавнейшие турниры, в том числе и чемпионат Европы, будут оставаться наиглавнейшими, и у трене­ров исчезнет право облюбовывать один какой-либо турнир, а в остальных участвовать для проформы. Странно и грустно было услышать после матча на пресс-конференции слова О. Базилевича о том, что «команда свою программу выполнила». Чемпионат Европы ни сердце, ни рассудок не позволяют рассмат­ривать как нечто учебное, тренировочное, чем не зазо­рно поступиться.

Прекрасно понимаю, что эксперименты оценивают­ся после окончания. Нам еще предстоит разобрать формулу весеннего и осеннего чемпионатов и разъезд­ную модель подготовки сборной. И все-таки невоз­можно согласиться с пренебрежением к чемпионату Европы, на котором сборная впервые осталась за пределами большой четверки. Команда Чехословакии сильна, ей можно было уступить и играя изо всех сил. Но, по крайней мере, не было бы чувства недоумения, которое вызвала эта встреча из-за того, что команда наша не выглядела к ней изготовившейся. И это «по плану», которым предусмотрена боевая готовность сборной к июлю, к Монреальским играм. Когда при­дет время итогов, когда надо будет планировать буду­щее сезона, вспомним о майских матчах чемпионата Европы и бросим их на весы. Они потянут. Без них большой футбол может превратиться в футбол средне­го размера».

Этой корреспонденцией я навлек на себя немилость спортивного руководства, что неудивительно. Прямо в лицо мне ничего не было сказано, до Олимпиады оставалось считанное время, но доброхоты, вхожие в начальственные кабинеты, передали мне реплику: «С ним мы разберемся после».

В июне киевское «Динамо» встретилось в матче Кубка СССР с «Днепром», который еще не стал таким, как в 1983 году, был средней командой. Местный репортер, озадаченный исходом матча (2:1 в пользу «Днепра»), передал в редакцию: «Мы видели в форме «Динамо» хороших футболистов, а команды нет. Странно, но киевлян не огорчали пропущенные мячи, они отнеслись к ним с «олимпийским спокойствием».

Еще одна жертва, четвертая.

А в промежутках сборную (или киевское «Динамо», не знаю, как правильнее) видели в Болгарии, Венгрии, ФРГ, Швейцарии, Австрии, США с самыми разными противниками, каких только она могла себе наскрести, в том числе из вторых лиг — «Арминией» (ФРГ), «Этуаль Каруж» (Швейцария), о которых никто и не слышал.

В Монреаль отбыла команда (у нее появилось тре­тье наименование «олимпийская сборная»), по нашим впечатлениям 1975 года, классная, с твердо поставлен­ной активной игрой и с самолюбивым характером, а по впечатлениям 1976 года — остаточно классная, играющая как придется, расслабленная, избалованная.

В Монреале я не был, и сошлюсь на тех, кто там играл. Итак, отрывки из книг Леонида Буряка («Горя­чие точки поля») и Олега Блохина («Право на гол»).

Л. Буряк: «Турнир Олимпиады сложился для нас неудачно. С трудом, через силу играли мы с канад­цами, корейцами, иранцами. Год назад мы эти коман­ды победили бы легко. Теперь же пробивались в полу­финал мучительно. В полуфинале нас ожидала сборная ГДР. Она тоже не относилась к числу команд, перед которыми мы бы затрепетали. Но соперники выгляде­ли свежее нас, быстрее, выносливее. Когда Звягинцев грубо ошибся и мы пропустили гол, я понял, что нам не хватит сил отыграться. Мы еще бегали, суетились, но это ничего не могло изменить — поражение... И бронзовые олимпийские медали — успех, но мы рас­считывали на большее, поэтому радости не испыты­вали. Скорее — разочарование».

О. Блохин: «В играх олимпийского турнира мы не чувствовали той легкости в движениях и уверен­ности в своих силах, которые должны были просту­пить согласно программе подготовки. А ведь, пере­езжая из одной страны в другую, столько готовились!.. Мы с трудом проводили матчи с заштатными ко­мандами Канады, КНДР, Ирана. Нам явно не хватало скорости и легкости, ловкости и координированности. Чувствовал, что буквально измотан тренировками, которые продолжались и в Монреале. Думал о чем угодно, только не о футболе. Если попадал ко мне мяч, старался поскорее от него избавиться. Просто не знал, что с ним делать! Главное — отсутствовала жажда борьбы».

Жертва пятая.

В футболе все быстро забывается. В этом его счастье и в этом же несчастье. Напутали, провали­лись — тут же ударили громы и молнии, а время идет, глядишь, где-то опять выиграли — и запели мед­ные трубы. И слава богу, нельзя же вечно посыпать главу пеплом, поражениям и полагается уходить с глаз долой, а новенькая победа, вот она всем на радость! Жить в ритме таких чередований легко, вечное ожи­дание весны, над головой созвездие веры, надежды и любви.

Но когда спасительная забывчивость охватывает и тех, от кого прямо, непосредственно, профессиональ­но зависят футбольные дела, то это — беда. Кто-то обязан помнить, не боясь упреков в злопамятности.

Что же обнаружилось в Операции 1976 года? В ней видны замысел и исполнение.

Замысел на совести тех, кто формулировал общую задачу. Выглядело это так: в олимпийском году нет ничего почетнее, заманчивее, чем победа на турнире в Монреале и на это должны быть брошены все силы.

Выигрыш золотых олимпийских медалей—цель высокая, в любом виде спорта выше цели не существу­ет. Однако в футболе цель эта не самая высокая. Вершиной были и остаются чемпионаты мира, где встречаются все главные силы, и чемпионаты Европы, проходящие почти одновременно с Олимпиадами. Кстати говоря, одновременность этих двух турниров подчеркивает, что они для разных команд: чемпионат Европы — для первых, национальных сборных, олим­пийский—для любительских, молодежных, резервных.