— Идите и вы, господин Дойчман. Вы тоже уволены.

— Вот и прекрасно, — замечает тот. — Все идет как надо.

Но до кабинета Яуха они так и не успевают дойти. Потому что в этот момент встает Загер и тихим голосом вежливо просит:

— Нельзя ли мне взять обратно адресную книгу, господин Яух? Мне нужно работать.

— Да отцепитесь вы от меня! — рявкает Яух.

— Тогда и я вынужден признать, что здесь воняет дерьмом, — раздумчиво говорит Загер все тем же подчеркнуто вежливым голосом. И добавляет немного поспешнее: — Я сам присоединяюсь к первым двум, господин Яух, я тоже иду за вами.

— Это бунт! — не своим голосом вопит Яух. — Это настоящий…

— Бунт бывает в тюрьме, господин Яух, тут память вам немного изменила, — сухо говорит Маак и тоже встает. — А ведь здесь мы не в тюрьме, не правда ли?

— Разумеется, господин Маак, — раздельно произносит Яух, и вся его злость как бы улетучивается. Кровь отливает от головы, он как-то даже сереет. Внутри у него все кипит, но внешне он уже спокоен. И нарочито медленно говорит:

— Чтобы не затягивать дело, позвольте спросить, кто еще считает, что в этом свинарнике воняет дерьмом? Прошу вас, господа, не стесняйтесь. Ну, так кто же?

Встают еще трое: Куфальт, Фассе, Эзер.

— Кстати, я тоже, — говорит Маак.

— Ну, естественно. Значит, господин Фассе, господин Эзер и сам господин Куфальт! Однако я знаю, в чем тут дело, господа, легко это вам не сойдет с рук. Я-то знаю…

Сердца заговорщиков замирают. «Что, если эта тварь в самом деле знает? И испортит нам всю коммерцию…»

— Это заговор, и милый, добрый и скромный господин Куфальт — его главарь. Своими ушами слышал, как вы нынче у ящика с лентами сговаривались провернуть дельце. Сейчас же сообщу в уголовную полицию, сейчас же…

— А я тоже считаю, что в этом свинарнике воняет дерьмом, — перебивает тираду Яуха звонкий ломающийся голос. Вот это да! Со своего места поднимается Эмиль Монте, изящный светловолосый юнец, похожий на херувима. Сидел по сто семьдесят пятой, — словом, голубой.

— О господи, молчал бы лучше в тряпочку, ты же не из нашей компании! — вырывается у Енша.

— А вот и доказательство! — ликует Яух. — Налицо предварительный сговор. Пройдите по одному в мой кабинет и получите свои бумаги… и деньги. Остальное мы обсудим с пастором Марцетусом. Уж мы позаботимся, чтобы вам все это боком вышло!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Машинописное бюро «Цито-Престо»

Здорово все получилось — лучше не придумаешь!

Кто-то из них крикнул:

— Первым делом — айда куда-нибудь пожрать! А то у меня живот подводит — сил нет!

— И у меня!

— У меня тоже!

Слабый призыв к благоразумию «Горячее — в будни?» — все пропустили мимо ушей и восьмером скрылись в пивном погребке. В их компании были представлены все темпераменты — от прижимистого Маака, заказавшего чечевичный соус за тридцать пять пфеннигов, до прожорливого Енша, который, проглотив порцию гуляша, потребовал еще свиную ножку, а к ней две кружки светлого пива (итого — три марки шестьдесят).

Монте звонко выкрикнул, захлебываясь от восторга:

— Ставлю всем по кружке! Слава богу, наконец-то вырвался из этой гнусной конторы!

— Нет уж, спасибочки! — буркнул Енш. — Я сам плачу за свое пиво.

А Маак:

— Пить будете через месяц, если дело выгорит.

— Ну вот, — скисает Монте. — Строите из себя. А я до того рад, что избавился от этих проклятых адресов. Надоело, аж с души воротит. Хватит, в тюрьме досыта навкалывался.

Семеро остальных перестают жевать и смотрят на юнца, потом молча переглядываются.

— Ну, выкладывайте, что вы там задумали. Давайте начистоту, я на все готов.

— А мы нет! — выпаливает Фассе и тут же тушуется под укоризненным взглядом Енша.

Сразу становится ясно, что на роль вожака будут претендовать двое, потому что вместо Енша Эмилю отвечает Маак:

— Ты спрашиваешь, Монте, что мы задумали? Печатать адреса!

— Причем так печатать, — подхватывает Енш, не желая упускать инициативу, — так печатать, как тебе и во сне не снилось: по пятнадцать часов в день. Не нравится — всыплю так, что своих не узнаешь! — И Енш делает выразительный жест своей громадной ручищей.

— Лично я сильно сомневаюсь, что Монте вообще стоит брать в дело. Он не из нашей компании, — понизив голос, быстро вставляет Маак.

— О господи боже мой! — Белокурый красавчик Монте совсем обескуражен. — Вы на самом деле собираетесь вкалывать? Это вы-то? Господи боже! Ну и свалял же я дурака!

— Обо всем этом мы еще потолкуем, — говорит Енш. — А сейчас… Я наелся. Кельнер, получите!

— С нас тоже!

— Пойдем к тебе, Куфальт, ты живешь ближе всех.

Здорово все получилось — лучше не придумаешь!

Сперва большинством в два голоса заведующим новым бюро выбирают уравновешенного Маака.

— Я с благодарностью принимаю этот пост, — быстро и уверенно сказал Маак, привычно поправив дужку очков на переносице, — и постараюсь всегда учитывать ваши интересы. Я никому не позволю, — добавил он еще более торопливо, заметив, что Енш что-то завистливо буркнул себе под нос, — действовать на свой страх и риск. Приказывать буду как можно меньше, но что прикажу, должно быть безоговорочно выполнено. Кто будет противоречить…

— Намылим шею, — буркает Енш.

— Вот именно, Енш, вот именно, примерно это я и хотел сказать, — не удержался от улыбки Маак. — Что касается Монте… Я еще раз продумал это дело. И теперь я другого мнения.

— Я тоже, — буркнул Енш.

— Вы теперь против того, чтобы он остался?

— Да, теперь я против.

— А я — наоборот, — возражает Маак. — Нам надо за месяц сделать триста тысяч адресов. Двоим придется все время фальцевать материал и раскладывать по конвертам. Считая Монте, для работы на машинках остается шесть человек. Шестью десять — шестьдесят, шестью шесть — тридцать шесть, то есть девять тысяч шестьсот…

— Какого рожна взялся считать?

— Такого: даже если Монте останется, каждому из нас надо будет сделать за день тысячу шестьсот — тысячу семьсот адресов.

— Вот это да!

— Пуп надорвешь!

— Я сделаю две тысячи, — заявляет Енш.

— И я, — говорит Маак. — Дойчман, ясное дело, тоже. Но среди нас хватает и тех, кто работает медленнее. Поэтому я предлагаю: давайте засадим Монте вместе с Куфальтом за фальцовку и раскладывание по конвертам. Иначе нам не справиться.

Все угрюмо молчат. Наконец кто-то спрашивает:

— Ну ладно. А сколько он заработает?

Монте перебивает:

— А я и не хочу с вами. Я вовсе не для того оттуда…

Енш поднимается со своего места и через всю комнату надвигается на Монте. Обхватив его ручищами так, что тот и пальцем не может пошевелить, он начинает трясти его, приговаривая:

— Ах ты, красавчик! Ах ты, мой миленький!

— Хватит, Енш, — останавливает его Маак. — Итак, ты понял, Монте, что к чему? Через месяц можешь делать, что захочешь. А пока…

— Вот так-то! — говорит Енш и, подняв юнца в воздух, с силой плюхает его на соседний стул.

Монте выхватывает из кармана носовой платок, вытирает вспотевший лоб, разминает пальцами плечи, обводит всех по-детски обиженным взглядом и вдруг начинает совсем по-бабьи хихикать…

— Ну и силен мужик! — давится он смехом.

— Прежде чем распределить работу, — возвращает всех к делу Маак, — нужно установить, какими денежными средствами мы располагаем в качестве оборотного капитала. Нам необходимо купить в рассрочку шесть машинок, — думаю, примерно по тридцать марок первичный взнос за каждую, — кроме того, снять помещение — еще тридцать марок, — купить столы, стулья, — шестьдесят марок…

— Но это все мы можем и так (жест рукой) достать.

— Значит, на столы и стулья — шестьдесят марок, — как бы не слыша, продолжает Маак. — Вот, пожалуй, и все. Итак: сто восемьдесят — на машинки, плюс плата за помещение — двести десять, значит, за все про все — двести семьдесят… Сколько каждый из вас может внести?